Загадочная душа и сумрачный гений

– Аффигеть, как классно... Всеволодыч, ты хоть представляешь, в каком мы виде были?

– Нет. Охранила Царица Небесная, иначе пришлось бы стреляться по вашей милости. Кстати, по отчеству - Федорович, если вдруг совсем с памятью у нас того-с...

И когда же, наконец, смирительную рубашку-то на меня, горемычного, наденут, а?

– Извини, виноват. И, это... что за пессимизм? Ну, вааще...

– А сам-то бодрячком уже? Ага?.. Погано только, что при всем этом умопомрачении, желудок у нас - один-с. На двоих...

– О, Господи... ик... не-е-ет!.. ТИХОН!!! Тазик...

Глава 6. Поезд идет на восток.

Март 1905-го года, Великий Сибирский путь.

– Всеволод Федорович, батюшка, как же Вы нас напугали-то всех.

– Да, Тишенька. Что-то со мной не того-с, было. Перебрал... но не так ведь, чтобы себя не помнить, и вдруг - на тебе!.. Такая вот ерунда...

– Дохтура, что к Вам созвали, решили, стало быть, что...

– Ну? Не томи...

– Что с сердцем не все ладно у Вас. Только называли хворобу эту все больше не по-нашему, я и не запомнил. Извиняемся...

– Вот тебе бабуся и Юрьев день. Только этого не хватало. Когда помру?

– Свят-свят-свят! Про страшное такое вовсе оне и не сказывали, храни Вас Царица Небесная. Толковали, что, мол, нужно Вам всенепременно-с еще денька три-четыре в постельке полежать, да вот эти все микстурки и пилюли разные по часам попринимать. Мне, значить, сами Его Величество, Государь наш Николай Александрович, разрешили при Вас здесь быть неотлучно, так что я уж прослежу, чтоб Вы все вовремя...

– Ого! Значит боцман Чибисов теперь самолично с Государем-Императором нашим знаком? Дела... Тихон, а где это мы? И почему не в моем купе? И доктор Банщиков что-нибудь тебе говорил? Где он сейчас?

– Ну, если, значит, Вы и в правду ничего не запомнили... Тогда, что видел и слышал - расскажу. Не извольте гневаться, все - как на духу, что было. Святой истинный крест!

– Ты, чет, не спроста крестишься, дружок. Или я накуролесил по пьяному делу, да? Ну, что сконфузился? Давай уж, рассказывай, коли начал. Один конец, - коль не помер, жить теперь с этим со всем.

Минут через двадцать Петрович осознал, наконец, весь комизм и дикую неловкость ситуации, в которую вылилась его пьянка с Тирпицем. Причем, что самое печальное и непоправимое во всем этом деле, - он сам, как говорится, был полностью "в дребодан", а его собутыльник оставался на ногах и пребывал в достаточной степени вменяемости.

С точки зрения кастовой морали морского офицерства - это был форменный позор. Страшнее которого был бы, разве что, проигрыш битвы у Шантунга. Причем, позор не только ему одному, но и, по восходящей, - всему российскому флоту и самому Государю-Императору. Поскольку все это происходило в его присутствии. Пусть, не в прямом, но сути дела это не меняло.

На сем удручающем фоне пальба из окна вагона по воронам, сорокам и кому-то четвероногому у входных стрелок рязанской станции - это сущая безделица. Слава Богу, что из двуногих, случайно или по службе оказавшихся в зоне тестов подаренного Люгера, никто не пострадал. Чудом. Да и здоровый фингал под глазом у немецкого вице-адмирала объяснялся случайным толчком вагона и некстати распахнувшейся тамбурной дверью. Допустим даже, что так...

Но то, что царь все это безобразие лицезрел, что самолично убедился в полной невменяемости тела с адмиральскими эполетами на заблеванной тужурке, после чего опять самолично распорядился погрузить ЭТО в великокняжеский вагон с разрешением находиться при ЭТОМ его бессменному бравому ординарцу... Господи! Какой ужОсс... Альтер-эго, похоже, было право: в пору стреляться.

Однако, завершить бесхитростный рассказ о подробностях постигшей Петровича катастрофы, как и о ликвидации последствий всего учиненного его любимым адмиралом беспредела, верный Тихон не успел. В дверь негромко, но настойчиво, постучали.

– Тут к Вашему высокопревосходительству, господа...

– Господа-товарищи! Тихон, не суетись, дай пройти!

– Заходите, заходите. С черной меткой прислали, или как?
– Петрович по голосам за дверью уже понял, что это кто-то из его "банды": Хлодовский и Щеглов - точно, но явно не только они одни, - Тиша, дай нам поговорить, посмотри там...

– Слушаюсь!
– ординарец козырнув выкатился в коридор, а вместо него у одра поверженного адмирала материализовался почти весь его штаб в полном составе, плюс капраз Рейн, для полноты букета.

– Ну? Что, орлы?.. Как мне теперь вам и флоту в глаза-то смотреть? После такой международной конфузии?
– попытался было бодриться Петрович, но выходило у него "не айс". Однако неподдельное удивление напополам с восхищением, светившееся на окружавших его усатых физиономиях, давало некоторый повод для оптимизма, - Что же мне теперь делать-то? В отставку рапорт накатать, да потом - пулю в лоб? Или без рапорта честнее? Ну, что скажете, молодежь?

– Это Вы о чем таком сейчас!? Всеволод Федорович?
– вытаращил изумленные глаза возбужденный больше остальных Беренс.

– Дык, ясно о чем. Побил меня коварный тевтон. Позорище!.. Он-то на ногах, а меня, грешного, как куль какой с дерьмецом по перрону таскали. Да еще при самом Государе. Хоть сквозь землю со стыда провалиться, - натворил делов! Страх Божий...

– Господи! Полно Вам ерунду-то всякую говорить. Ну, подумаешь, посмеялись все, завтра забудут. После такой нервотрепки, что Вам на долю за этот год выпала, и не так люди по первости чудят, Всеволод Федорович. А вот кто кого побил, так тут - это еще бабушка на двое сказала...

У их Высокопревосходительства кайзеровского генерал-адъютанта, бланш-то - на загляденье. Будто сам Репин рисовал!
– отчеканил безапеляционо Щеглов, - И Вам себя винить - грешно. Хоть и не без потерь, но Виктория в сем славном деле - наша! Адмиралу нашему - гип-гип:

Урр-р-а-аа...!!!
– полушепотом восторженно взвыло в ответ собрание.

– Ах вы, бесенята. Я, понимаешь, старый дурак, союзника нашего действием унизил, секундантов жду, а вы, значит, - радуетесь?

– Да, полно Вам, Всеволод Федорович, - вступил в диалог Рейн, - Не берите в голову. Вице-адмирал Тирпиц самолично помогал Вас перенести, и не то, что обиды не держит, а как мы слышали, себя лишь целиком во всем произошедшем и винит. О чем он прилюдно обоим Императорам и докладывал.

– Хоть малый камушек с души. Стало быть, реально умница Альфред.

– Кстати, оба наших государя также весьма с пониманием к переполоху отнеслись, и если бы не эта досадность с кайзером...

– Что еще случилось?..

– А Вы не слышали еще? Что мы во Владик без него едем?
– изумился Гревениц.

"Может, и этого - я?!" - Петрович мысленно начал готовиться к трибуналу...

– Вы же самого интересного не знаете и думаете, что разговоры путешествующего общества крутятся лишь вокруг пикантных подробностей ваших с Тирпицем посиделок?
– дошло до Хлодовского, - Ясно. А попросим-ка мы нашего дорогого барона доложить кратенько товарищу адмиралу о свежих дорожных новостях. Уповая на известное его красноречие и точность в деталях...