Заговор генералов

– Если судить по тому, как подготовлена к наступлению армия, скорей всего, возможен второй вариант, - отозвался Путко.
– Сужу по состоянию артиллерии: парк не обновлялся и не ремонтировался с начала войны. Снарядов - на полдня работы. Минометов - пять штук на весь корпус.

– То-то и оно. Правительство умышленно делает расчет на поражение, чтобы задушить революцию.

– Когда солдат на своей шкуре испытает - поймет... Русский человек, сам знаешь, задним умом крепок. Но сколько это будет стоить крови!
– с горечью проговорил Антон.

– Только собственный опыт сможет убедить солдат в нашей правоте, сказал Василий.
– Сейчас "революционное оборончество" захлестнуло всех. И здесь, в Коморсе-ве, в Искоборсеве [Искоборсев - Исполком областной организации Северного фронта], в армейских комитетах по всем фронтам засилие меньшевиков и эсеров. Нам особенно важно иметь надежных товарищей в армейских комитетах.

Василий рассказал, что при ЦК партии ныне создана Военная организация - "военка". Он сам - один из членов ее, одновременно продолжает быть и членом Питерского Совдепа.

– Здесь, на Севфронте, я официально как представитель Совдепа. А по существу...
– Он хитро подмигнул.
– Ну, Антон-Дантон, будем держать связь!..

Через товарищей-партийцев связь они установили. Но повидаться больше не довелось.

Восемнадцатого июня началось наступление. Первыми на штурм вражеских заграждений были брошены войска Юго-Западного фронта. Затем дивизии других фронтов. Северный пришел в движение последним, по лишь Пятая армия, а их Двенадцатая должна была действовать как вспомогательная.

Тем временем в Питере произошли события, которые изменили всю обстановку как в тылу, так и на фронте. К началу июля уже стало окончательно ясно, что разрекламированное наступление с треском провалилось: добившись незначительных успехов в первый момент, войска Юго-Западного фронта остановились, а затем обратились в беспорядочное бегство. Как и ожидали большевики, Ставка и Временное правительство обвинили в поражении Советы и ленинцев. 3 июля на улицы Питера выплеснулась стихийная демонстрация солдат и рабочих. Против демонстрантов были брошены юнкера и казаки, вызваны с Северного фронта карательные части. Петроград объявлен на военном положении. Разгромлена редакция "Правды". Начались повальные аресты большевиков, разоружение рабочих, расформирование частей гарнизона, участвовавших в демонстрации. Временное правительство отдало приказ об аресте Ленина. ВЦИК объявил Временное правительство "правительством спасения революции" и передал ему всю полноту власти. Министры утвердили законы о введении на фронте смертной казни и военно-полевых судов.

Понеслось, покатилось... После июльских событий и военное командование, и комитетчики, и комиссары правительства, направленные в части, - все набросились на большевиков. Вдесятеро яростней, чем в апреле: "Пораженцы! Германские шпионы! Продали Россию за немецкие марки!.." Аресты. Слухи о расстрелах без суда. Пахнуло шестым годом, "столыпинскими галстуками".

Антон, его товарищи-солдаты в батарейной ячейке мучились в безвестности: как там, в Питере? что с Лениным?..

Но вот пробрался на батарею листок "Рабочий и солдат". Под заголовком: "No 1. 23 июля 1917 г.". А над заголовком - их родное: "Российская Социал-Демократическая рабочая партия. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!"

Сбились в землянке. Отсвет коптилки скользит по листку.

– "Рабочий и солдат" выходит в тяжелые для нашей партии дни, в дни, когда наши организации подвергаются разгрому, газеты наши закрываются, наши вожди шельмуются предателями, изменниками и провокаторами, члены нашей партии преследуются, избиваются и даже убиваются..."

Кто-то тяжко вздохнул в темноте.

– "...Каждое наше "поражение" превращается в нашу победу, - громче стал читать Антон, - каждая победа наших противников - в их поражение. Так было всегда, так будет и теперь!"

– Так это же "Правда"!
– взял листок, повертел его в ладонях-лопатах Петр.
– Тот же голос.

– Конечно, - кивнул Путко.
– И в двенадцатом, когда она только начала выходить, ей все время приходилось менять название: то "Рабочая правда", то "Путь правды". Нечему тут удивляться.

Но, получив третий номер "Рабочего и солдата", сам поразился, прочитав набранное сразу же под заголовком объявление:

"Товарищей делегатов, приезжающих на Всероссийский съезд Р.С.-Д.Р.П., назначенный на 25 июля в Петрограде, просим явиться за мандатами по следующим адресам:

1. Таврический дворец. Центральный Исполнительный Комитет, фракция большевиков, секретарь Благонравов.

2. Выборгская сторона, Болын. Сампсониевский проспект, д. No 62, Районный Комитет Р.С.-Д.Р.П.

Организационное бюро".

В такое время - и съезд!.. Ни единого из следующих номеров газеты раздобыть не удалось. Тем больше его мучило нетерпение: что же там, в Питере? Состоялся ли съезд?..

И тут - приказ о делегировании на московское совещание.

Теперь он отсчитывал каждую минуту, каждую версту, приближавшую к Питеру. Если бы помогло ускорить движение, он сам бы толкал паровоз, медленно тащивший их состав мимо перелесков и полей.

Заснул там машинист, что ли? Скорей! Скорей!..

2

Министр-председатель Александр Федорович Керенский пребывал в сомнении.

Сегодня, третьего августа, он впервые увидел в лицо верховного главнокомандующего Лавра Георгиевича Корнилова. Все, что он слышал о генерале до того, как собственной рукой подписал указ о его назначении; все, к чему притерпелся за последующие бурные недели, свидетельствовало, казалось, в пользу главковерха - это был единственный человек, который нужен Александру Федоровичу.

Но теперь... Пристальный, угрюмый, неморгающий взгляд впавших бурых глаз - маленьких, блестящих, с кровяными прожилками; прямой, наклоненный вперед лоб; сомкнутые тонкие губы, которые генерал почти не раздвигает, когда говорит; перекатывающиеся на впалых щеках камни желваков... Натура решительная и чрезвычайно упрямая, бесчувственная, лишенная воображения, однако же полная злой воли и противоречия. Такой разгрызет и не выплюнет... Керенский почувствовал страх.

Откуда вообще взялся этот Корнилов?.. Кажется, первым вспомнил о "генерале-беглеце" Родзянко. Он и попросил тогдашнего начальника штаба Ставки Алексеева назначить Корнилова главнокомандующим Петроградским военным округом взамен посаженного в Петропавловку Хабалова и опростоволосившегося Иванова. Новый главнокомандующий был назначен одним из последних царских указов, в тот самый день, когда Николай II отрекся от престола. Но в апреле Корнилов приказал открыть огонь по питерским демонстрантам. Солдаты потребовали подтверждения приказа от Совдепа. Разразился скандал. Генерала пришлось срочно отстранить от должности, направить в действующую армию.

Все это было вне забот Александра Федоровича: сам он тогда ведал еще министерством юстиции. Хотя и подбирался к армии. Он прекрасно понимал, что не судейские и прокурорские чины играют первую скрипку. Да и вообще inter arma leges silent [Когда гремит оружие, законы молчат (лат.)]. Поэтому с первых же дней своего приобщения к синклиту он старался как можно чаще наезжать в полки, чтобы его видели и слышали в войсках. Добился своего: через два месяца после провозглашения состава Временного правительства ушел в отставку Гучков - "по собственному желанию", якобы не пожелав брать и дальше на себя "ответственность за распад армии", а на самом деле потому, что фигура его была ненавистна революционной вооруженной массе: буржуй, председатель казнокрадного военно-промышленного комитета при монархии, председатель третьей Государственной думы, на совести которой были "столыпинские галстуки". И когда при перетасовке правительственной колоды сделали новый расклад, сразу выпало - военным и морским министром быть Керенскому. Более некому. Пятого мая он возложил на себя обязанности военмина.