Заговор русской принцессы

Федору Юрьевичу принесли медовуху. Липкую, как сахар. Слизав с ладони пролитые капли, он довольно кивнул и, сделав три глотка, наполовину опустошил братину.

— Господин посол, наш Серафим тебе хмельную подносит. Не по нашим традициям от угощения отказываться. Ты бы ее выпил да в дом прошел.

— Я не пью водку, я пью вино, — произнес посол, отступая на крохотный шаг.

Казалось, что и медведь проявлял неудовольствие. В рев примешалась хрипотца, от чего он звучал еще более угрожающе. Ступил зверь разок, ступил другой и совсем прижал шведского посла к сараю. Рядом беспокойно закукарекал петух, как будто вымаливая спасение, а на конюшне заржала лошадь. Князь Ромодановский допивал последние глотки медовухи и усиленно поглаживал оттопырившийся живот.

— А ты водку давай отведай. Авось понравится.

Швед качал головой, упрямо отказываясь от угощения.

— Серафимушка, голубок ты мой ненаглядный, — ласково пропел боярин. — Брезгует швед нашим угощением.

Распахнув широкую пасть, медведь заревел и, навалившись на посла, принялся похлопывать его по спине могучими лапами.

— Уберите его от меня! — орал истошно швед. — Уберите медведя. Задавит!

Челядь, собравшаяся гуртом, с веселыми криками подзадоривала Серафима. Любимец боярина почти по-дружески подминал под себя шведа, тщетно пытавшегося вырваться из его крепких объятий. Отлетевшая в сторону шляпа попала в куриный помет, камзол трещал по швам, а лицо было перекошено от страха.

— Смотри, как рожу его перекривило! — весело хихикал князь Ромодановский, показывая пальцем на шведа. — Того и гляди лопнет от натуги. Эй! — крикнул он дворовым. — А ну тащи медведя! Не хватает еще, чтобы он посла задрал. Будет нам тогда от Петра Алексеевича!

Дворовые, подскочив гурьбой, дружно ухватили за волочившуюся цепь. Поднатужились и оттащили не на шутку расшалившегося медведя.

Швед поднялся с земли. Отряхнул камзол от налипшего помета. Шляпу, безвозвратно испорченную, подбирать не стал.

— Вот как вы встречаете послов шведского короля! Когда ваши люди приедут к нам в Стокгольм, так мы обязательно познакомим их со сторожевыми псами! — зло пообещал посол.

Рядом в грязи валялся затоптанный парик. Шведский посол оказался плешив. А то немногое, что оставалось на висках, неприглядно топорщилось.

— Хе-хе! — радовался князь Ромодановский. — Да он никак ли на нашего Карлушу похож. Глазищами точно так же воротит. Ну что встали?! — прикрикнул он на холопов. — Отряхните рыцаря от дерьма, да спровадьте со двора, а то он мне весь дворец изгадит.

Медведь Серафим, позабыв про забаву, уже спрятался под тент и лениво посматривал по сторонам.

— Тпру, шальная! — раздался громкий голос за воротами, заставив враз смолкнуть дворовых.

В проеме ворот появился царь. Высокий, слегка сутулый, держа в руке шапку, он быстрым шагом направился к боярину Ромодановскому, не обращая внимания на челядь, ударившуюся отбивать глубокие поклоны.

Остановившись перед лестницей Красного крыльца, Петр Алексеевич громко заговорил, поклонившись:

— Имею честь доложить вашему князю-кесарскому величеству, шутейному королю всея Руси, что прибыл его холоп Петрушка Романов.

Грозно насупив брови, Федор Ромодановский посматривал на своего «холопа». Судя по взгляду князя, было понятно, что к своему званию стольник относился со всей важностью и игривого настроя государя не разделял.

— Прибыл, говоришь, — продолжал хмуриться Федор Юрьевич. — Это хорошо, что прибыл, а только я тебя, Петруша, отчитать хочу за нерадивость.

Петр Алексеевич распрямился и теперь возвышался над остальными на полторы головы. Холопы уже отдали государю положенные тридцать поклонов и с интересом посматривали на господ. Происходящим заинтересовался даже Серафим: положив мохнатую крупную голову на передние лапы, он посматривал на Петра.

Губы государя дернулись, исказив на мгновение правильные черты лица, после чего он заговорил так же задорно:

— Чем же я перед тобой провинился, кесарь-цезарь?

— Прошлым вечером я в своей карете проезжал, так всякий, кто меня видел, поклоны отвешивал, а ты как встал верстовым столбом, так и простоял дурнем!

— Извини, кесарь, — чистосердечно покаялся Петр. — Не приметил тебя за разговорами. А как уже углядел, так карета далеко уехала.

Погрозив пальцем, шутейный король строго наказал:

— Если в следующий раз перед моим величеством шляпу не снимешь, так я тебе того… накажу!

— Непременно скину! — очень серьезно пообещал государь. — А это еще кто таков? — перевел он взгляд на перепачканного посла.

— Я шведский посол…

— Посол, говоришь, — недоверчиво прищурился государь. — Кхм, только что-то такого посла в своем царствии я не видывал. — Почесав затылок, добавил в раздумье: — Знавал я прежнего шведского посла, барона Кинэна, но на нем был парчовый кафтан, парик с шелковыми прядями, ботфорты со шпорами. А твоя одежда в помете перемазана. А может, ты самозванец?

Дворовые негромко посмеивались, ожидая очередной потехи.

— Я и есть тот самый посол барон Кинэн! Только эти люди нанесли обиду моему посольскому достоинству, а значит, нанесли обиду всей Швеции, — губы посла подрагивали от обиды, но говорил он спокойно и ледяным тоном.

— Бог ты мой! — всплеснул руками Петр. — Да это же мой друг барон Кинэн!

— Да, ваше величество, это я, — размяк малость барон.

— Что ты будешь делать! Вот только я никак тебя не мог признать из-за этого дерьма. — Отстранившись, предупредил: — Извини, обнимать не стану, как бы самому не перепачкаться.

— Ваше величество, этим человеком, — показал швед рукой в сторону князя Ромодановского, продолжавшего восседать на стуле, — в моем лице всему королевству Швеции было нанесено оскорбление. Я требую наказать обидчика!

— Вот они какие дела, — озадаченно произнес Петр. — Так и до войны со Швецией недалеко. А ведь мы вечный мир заключили… Ну чего же это вы не поделили! Ты, наверное, посол, в его двор в шляпе пришел, — заметил Петр, хитровато прищурившись. — Вот кесарь на тебя и осерчал. Ты когда к королю во дворец приходишь, шапку снимаешь? То-то и оно. Я ведь сам в дом князя Ромодановского пешим иду, а потом и шапку снимаю перед его кесарским величеством. Ты своего короля Карла чтишь?

— Шведский король Карл XII первый среди дворян, — залепетал обескураженный посол.

— Вот видишь… Так почему ты нашего кесаря уважить не хочешь? Давай мы с тобой выпьем вина, барон, да позабудем об этом недоразумении.

Горделиво приподняв перепачканный подбородок, барон Кинэн заговорил:

— Я пришел выразить ноту протеста, ваше величество.

— Это что за нота еще такая? — посуровел Петр.

— Подданные шведского короля Карла ХII находятся под стражей в Преображенском приказе.