Заговор

— Хитрецы они, ваше высокопревосходительство, — отвечал я. — Всего хватает, у стервецов.

— Не много коров, да людей увели? — улыбаясь, канцлер демонстрировал свою осведомленность, а с ней и возможности.

Проникся. Но кто сомневается, что такой тертый калач, как Безбородко не будет обладать полнотой информации по интересующим его вопросам? Вот и обо мне все узнавал. Нужно еще раз посмотреть и проанализировать, может и в моем окружении есть казачки засланные.

Что касается вопроса с моей кандидатурой в качестве герцога Милана, взамен кому бы то ни было из Габсбургов, а, скорее, их приближенных, — все это разменная монета. Дипломатический треп. Не стать мне таковым, даже уже потому, что я не хочу этого.

Италия мне всегда нравилась и даже эта, несколько грязноватая, относительно той, в которой я бывал в прошлой жизни. Однако, приехать, погулять туристом — отлично, но после домой. В этой реальности я так же сам себе организовал тур до Милана. Порезвился и вот, вновь дома.

— Все, прекращаем, Михаил Михайлович, досужие разговоры, а то сейчас еще и о погоде, не дай Бог, поговорим. Перейдем к нашим делам, — сказал Безбородко и пододвинул к себе массивную папку, наполненную исписанными бумагами. — Ты же не забыл, что должен мне?

Я не стал спорить с тем, должен ли вовсе я кому-нибудь. Наверное… нет, точно… Безбородко сделал для меня полезное. Вон и совет дал повоевать, не без его помощи, я был пристроен к войскам. Вопрос же должен заключаться в ином: а что за это хочет стребовать канцлер?

— Князя Александра Борисовича Куракина государь оставляет вице-канцлером, потому как князь стал самым ярым франкофилом, по крайней мере, на показ. Но не обсуждать вашего компаньона и, возможно, друга, я собрался. Мне нужен свой франкофил. Я быть таковым не смогу, но вот мой человек при дворе, отыгрывающий эту роль, очень даже востребован. И все должны знать, что это любитель Франции от моей партии, — поступило новое предложение от Безбородко.

Я задумался. Молчал и не двигался. Почти не отреагировал, не прервал полет своих мыслей, когда слуга принес ароматное, со специями, горячее вино. Лишь вскользь я оценил запах, но размышления не остановил.

Дорос ли я до того, чтобы стать тем же вице-канцлером? Это же заметкой об Александре Борисовиче Куракином была для того, чтобы я понял и оценил ситуацию и перспективу? А так, считаю, что уже вполне потянул бы и вице-канцлера.

А что Александр Куракин? Князь мне друг, но истина дороже! С другой стороны, если работать, а не числиться, а я не могу и не хочу саботировать никакую работу, то много, очень много, времени будет уходить на то, чтобы исполнять лишь свои функциональные обязанности, не говоря уже о том, чтобы прогрессорствовать.

— Что вы предлагаете? — спросил я. — У такого многомудрого стратега, как вы, уже имеется предложение?

— Обер-гофмаршал, — с улыбкой отвечал канцлер.

— А как же Николай Петрович Шереметьев? Он же нынче занимает эту должность. А еще, она для тайного советника, я же действительный статский, — сказал я, прикидывая перспективы, а Безбродко только улыбался.

Хорошо, что сдержался и не показал всю степень своего удивления. Должность обер-гофмаршала, безусловно, позволяет сделать не шаг вверх, а целый взлет. Пусть по функционалу подобное назначение предусматривает обустройство стола императора, ну и всякое разное… Завхоз, одним словом. Но кто исполнял именно это? Шереметьев? Насколько я знаю, он занимался собой, собственной личной жизнью, меценатством, но точно не работой. Такая себе, более церемониальная должность, вводящая меня в русскую элиту.

Весьма вероятно, что с Павлом Петровичем, как императором, это потолок, которого я могу добиться. Да и так… Попович в обер-гофмаршалах? Ха! Но какой попович! Геройский, литератор, прогрессивный деятель, законотворец. Правда целая кипа бумаг с законотворчеством пока «в столе», ждет своего часа. Не с Павлом многое двигать в массы.

В наличии и ряд проектов, которые нужно обязательно заканчивать, а над некоторыми, например, «Своде законов Российской империи» работать не менее года. Благо, что проект ведет команда, которая числиться моей, а я несколько от этого процесса удалился. Но все равно, придется вновь вникать и смотреть, что там без меня сделали.

— Что с Шереметьевым? — повторно я спросил.

— Начнем с того, что государь не доволен им. Тут речь не только о том, что он даже редко показывается при дворе, занимаясь больше своим театром, вопрос состоит в моральных ценностях Николая Петровича, — и вновь эта ухмылка.

— Прасковья Жемчугова? Дело в этой страсти Шереметьева к крепостной актрисе? — догадался я о каких моральных ценностях идет речь.

Точно старый лис напел Павлу про Шереметьева.

— Заметьте, что Жемчугова была весьма любима матушкой императрицей Екатериной Великой, которая даровала актрисе даже свой перстень и выказывала благосклонность, — сказал канцлер, который сегодня оказывается более чем откровенным.

Дело даже не в том, что Александр Андреевич сейчас называл Екатерину II таким образом, за который при дворе можно очень сильно отхватить неприятностей. Безбородко намекает мне, что им была провернута интрига по дискредитации Шереметьева.

— Не беспокойтесь за судьбу Николая Петровича. Он станет обер-камергером. И такое решение уже принято, а указ подписан. А на будущее, помните, что быть в верхах и не толкать плечами иных людей, преступно, есть риск очень быстро свалиться вниз, — нравоучал Безбородко.

Знаю я, как он сам шел на верх, как толкал своими плечами своего начальника Остермана, постоянно его подставлял, критиковал. Наверное, с волками жить, по волчьи выть.

— Я нужен вам там, рядом с государем зачем? Прошу вас, ваше высокопревосходительство, не повторяйте сказанное. Я должен знать, на что я соглашаюсь, либо от чего отказываюсь, — сказал я.

Взгляд Безбородко стал колючим, брови нахмурились. Вот только что был такой вот душевный человек, с, казалось, искренней улыбкой. Теперь же волк. Хорошо играет, нужно признать. Но я и взгляд выдержал и паузу первым не прервал. Прямо сейчас полностью столкнуть меня в небытие, безвестие и нищету даже у канцлера не получиться. Ну а как перейду я на сторону того же Палена? А канцлер потеряет во вне важный ресурс для своих игр?

— Это ваш норов, гордыня? Не каждый выдержит мой взгляд, я то знаю, — опять появилась улыбка. — Все вы уразумели. А я вот не совсем понимаю, зачем мне нужно озвучивать очевидное. Впрочем… Да, вы мне нужны в противостоянии с Петром Алексеевичем Паленым и в меньшей степени с брадобреем Кутайсовым. Первый стал слишком сильно влиять на мнение государя. Второй дурак, но в своей глупости и опасен. От таких не знаешь, чего и ждать. Вы же герой, еще больший, чем я предполагал, даже выдумывать подвиги не пришлось. А еще ваша новая книга… Это чудо какое-то, французское чудо. Как же она выходит на продажи вовремя? Признайтесь, вы провидец? Знали, что начнется поворот в политике в сторону Франции?

Тут бы и ком проглотить, подумать, что разоблачен. Сейчас выйдут гвардейцы, схватят меня, а после пытка на предмет знания будущего. Но нет, не стоит даже бровью вести на такие слова. Слышал я и в отношении иных лиц шутливое обвинение в предсказании будущего.

А вот то, что «Граф Монте-Кристо» выходит во время начала лобызания Павла и Наполеона, я даже не учитывал, так срослось. И хорошо, когда книга конъектурная, правда там есть некоторые осуждения, что во Франции все не так справедливо… Но написано же про времена королевские, там больше про людей, чуть меньше про социальные проблемы. Так что книга и во Франции будет продаваема. Сам же Бонапарт может устроить промоушен.