Заговор
Шрифт:
— Ха! Ха! Это же надо, папа, я буду есть Сашеньку! — рассмеялась великая княжна Мария.
Вновь смех. И даже не заботит эту часть императорской семьи, что нет с ними старших братьев, что матушка где-то бродит, вернее, оказалась больной и не выходит, хотя я точно знаю, что она здорова.
У меня сложилось четкое убеждение, что о заговоре знает не только Александр Павлович, но и его брат Константин, а так же императрица. Я точно знаю, что Мария Федоровна крайне оскорбилась связью императора с Мадам Шевалье. Императрица терпела Анну Лопухину, но французскую актрису не переносила, считая себя уязвленной. Так что? Мстит мужу? Ей напели, что Павла
— Михаил Михайлович, я сочту за честь, в случае, конечно, что пирожное будет сносным, если мои имя и тут будет увековечено, а не только, как сбежавшей королевы. Но я благодарна и за побег, и поверьте, будет возможность, я поспособствую вам, — сказала Александра и тихо добавила. — Еще бы та девочка выжила.
В такую королеву можно влюбляться. Подував об этом, я было дело, чуть не сказал, что оружием красоты и любви эта королева может править державой. Но вовремя спохватился, когда понял, как именно можно растолковать подобные слова. Екатерина так же правила красотой и любовью, вот только это как-то пошло выглядело, в последние годы царствования, особенно.
В это время принесли десерт. Это было пирожное, названное в иной реальности «Павлова» в советском простонародии «бизе с кремом».
— Прекрасное, воздушное и светлое, как облик и душа вашего величества, — презентовал я блюдо.
Павел Петрович поменялся в лице и уставился на меня немигающим взглядом. Да, увлекся я, слишком откровенные комплименты говорю мало того, что замужней женщине, так и королеве, вдобавок дочери российского императора.
— Я хочу познакомится с вашей женой, Михаил Михайлович, — после некоторой паузы сказала Александра Павловна. — Она Оболенская? Дочь князя Вяземского? И как князь усмотрел такого зятя?
— Это возможно, если будет на то воля моего императора, — сказал я, вновь примеряя образ благопристойного верноподданного.
— Покидать дворец я запрещаю! — сказал Павел и от этих слов опять повеяло павловским самодурством.
Правда, учитывая обстоятельства, что королева была украдена, а со Швецией вот-вот начнется война, на границе уже имели место перестрелки, запрет вполне логичный. Так что либо с серьезной охраной выходить, либо Александре стоит посидеть во дворце.
— Господин обер-гофмаршал, проследуйте со мной! — строго сказал Павел Петрович и пошел в направлении своего первого кабинета.
Все, кончилось веселье. Лимит на улыбки император Павел выполнил на пару месяцев вперед. Наверное, и я несколько забылся, не хочу думать о том, что прямо сейчас наступает переломный момент в истории России. Просто усталость накапливается, она умножается на переживания, стресс, повышенное чувство ответственности.
Я же понимаю, что от меня сейчас очень многое зависит. Просто плыть по течению и ждать, когда заговорщики сделают Россию слабой, а это неминуемо, так как последует крутой поворот в политике, я не буду. Наследники так себе, император временами то же ни то ни се. Нет абсолютного фаворита в этой гонке за престол, в моей голове не сложилось четкое видение, такое, чтобы не сомневаться. Но выбор же сделан.
— Читайте! — сказал Павел Петрович, когда мы вошли в его кабинет.
На столе лежала кипа бумаг, не менее десяти документов. Они были раскиданы, что не свойственно Павлу по всему столу. Он педант, а в документах, порой даже слишком. Никогда бумаги не оставит
на столе, все будет лежать строго на месте. В этом мире, кстати, таких людей хватает, я, например…Я взял один лист, просмотрел его по диагонали, второй, третий. Читать я умел очень быстро, а соображал еще быстрее.
— Доносы на меня? — спросил я, хотя ответ очевидный.
— Шестнадцать за последний месяц, — сказал Павел Петрович отворачиваясь к окну.
— Участие в заговоре? — вычленил я самое опасное обвинение.
— Подозрение. Генерал-губернатор Пален не уверен в этом, но довел до меня прелюбопытнейшие сведения, — говорил император, не поворачиваясь ко мне лицом.
Вот же прохвост! Сейчас если я начну говорить про то, что Пален и есть главный заговорщик, а еще Никита Петрович Панин, как и многие вельможи, все будет выглядеть, как оправдание и мстительные обвения. У меня же нет прямых сведений, аргументов полно, но улик и фактов немного. Если начну сейчас огульно обвинять других, только глупо стану выглядеть.
— У вас, ваше величество, есть сомнения во мне? — спросил я после паузы в разговоре.
Точно нельзя оправдываться.
— Сомнения у меня есть ко всем. В последнее время… Есть заговор, я знаю об этом точно. Я знаю… Ты, Михаил… Не понимаю зачем тебе это, если ты заговорщик. Александр тебя недолюбливает, считает цепным псом. Михаил, так и вовсе огорчился, что ты Сашу привез, впервые попробовал нагрубить мне. Не понимает он, что не муж унижал жену, а шведский король оскорблял меня, русского императора, — говорил Павел, избавляя меня от сложного поиска правильных слов.
— Если только прикажете, я найду как и с кем всех взять под стражу и привести заговорщиков в кандалах к ногам вашего величества, — выпалил я с видом лихим и придурковатым.
Почувствовал, что именно таких слов от меня и ждет император. Вот слова и прозвучали. На самом деле, я не хочу вот так арестовывать, или как-то препятствовать заговорщиками. Они должны проявить себя, они обязаны прийти во дворец за тем, чтобы убить императора. Мне нужно манипулировать императором, но еще не все готово к этому.
— То, что я скажу, должно сохраниться в тайне. Если бы ты не привез Сашу… Но ты привез ее, я хочу доверять… — император замялся, после резко повернулся ко мне лицом.
Глаза Павла, только недавно бывшие счастливыми, налились тоской и какой-то обреченностью. Он посмотрел на меня, вдохнул-выдохнул и выложил свои опасения и обиды.
Нет, не на меня был обижен русский монарх, скорее на свое окружение, французов, шведов, на весь мир. Наполеон пошел на выручку Дании к Копенгагену, выбил всех англичан, заодно направив Мюрата в Ганновер. Дания была вроде бы как освобождена, но… Не спешит будущий император Франции выводить свои войска из этой страны, Талейран ведет переговоры о том, чтобы в Дании на постоянной основе были французы. Мало того, чтобы был кто-то из Франции, кто будет корректировать датскую политику.
Что касается окружения государя, то все и на всех пишут доносы, хотя я в тут фаворит. Пален, как и в иной реальности, рассказывает сказки про свое внедрение в число заговорщиков для разоблачения заговора. Мол, не известны еще все действующие лица. Ну да!
— Ваше величество, вы отправили в опалу Аракчеева, одного из самых верных, преданных вам лично людей, — решил я встать на защиту Алексея Андреевича.
— Пусть пока подумает в своем имении Грузино, как служить честно, — решительно сказал Павел Петрович и по тону я понял, что не стоит тему развивать.