Заговор

Во внутрь, к Александре Павловне, прошмыгнули два бойца, которые должны были умереть, но не позволить даже царапине появиться на теле императорской дочери.

Кареты стояли у шлагбаума, рядом был небольшой срубной домик, где активно топили печь, так как дым из трубы работал чуть ли не дымовой завесой, ветер был в сторону такой близкой, всего в полуверсте, России. Точнее Российская империя начиналась через сто пятьдесят шагов, сразу на другом берегу, но русский пропускной пункт стоял чуть поодаль.

Можно было пробовать обойти и перейти границу по льду севернее, или южнее, но Финский залив по льду преодолевать было бы нормальным еще пешком, а вот ни на санях, ни на колесах, почти невозможно. Тут лед замерзал неровно, везде были выступающие льдины, или вросшиеся в лед деревянные бревна, другие ледяные глыбы. А севернее не пройти, там стоят уже шведские регулярные войска.

Не я должен был подходить к офицеру, он по этикету должен прийти. Ясно же, что русский дипломат будет всяко выше званием и статусом, чем дежурный на пропускном пункте. Так и произошло, ко мне выдвинулся, в сопровождении трех солдат, целый ротмистр. Последний факт еще больше насторожил. Тут должность для сержанта, ну или для поручика какого, но не ротмистра.

— Господин Сперанский, у меня есть инструкция задержать вас. Сдайте свою шпагу и прошу проявлять благоразумие. Думаю, что ваше ожидание будет недолгим. Мы досмотрим кареты, сделаем запрос в дивизию и тогда командование примет решение, — строго, по-военному, говорил офицер.

Инструкции? Почти уверен, что когда я еще был в Стокгольме, уже был продуман очередной акт моего унижения.

Казалось бы, что ничего страшного и не происходит. Стоит поседеть в относительно просторной и, судя количеству дыма, изрядно натопленной избе, может какой напиток предложат даже. Александра Павловна все еще мужчину отыгрывает, в треуголке, со спрятанными локонами волос, она с усами, в широкой шубе. Так что даже тут можно было бы сыграть. Но…

— Ротмистр, вы не представились, вы требуете невозможного, если только наши страны не состоят в войне! Пока я имел счастье говорить с вашим королем, что-то изменилось? Я везу срочную депешу своему государю. И вы, ротмистр, не можете стоять у меня на пути. Такой достойный офицер, коим вы, несомненно являетесь, не может идти против воли своего короля, — говорил я, стараясь лестью, напором на долг, все же решить ситуацию в свою пользу.

Единственное, что хорошо в нынешних обстоятельствах, что офицер хорошо говорит по-французски, а то объясняться пришлось лишь прибегая к услугам переводчику, чем сбил бы конфигурацию своих бойцов и усложнил боевой вариант решения вопроса.

— Я буду действовать согласно инструкциям, — ротмистр посмотрел на меня, чуть замялся. — Мое имя Свен Сторниссон, инструкции у меня давно и никто их не менял. Если то, что вы говорите, правда, то тем более следует обождать решения от командования. Думаю вы должны смириться, что сегодня в Россию вы не попадете, возможно, и завтра тоже. Мы еще сделаем запрос на русскую сторону.

— Да как вы смеете? Вы обвиняете меня во лжи? Я вызываю вас! — играл я роль разъяренного дворянина.

— При следующей встрече, я к вашим услугам. Но на службе только вы, русские… — ротмистр Сторниссон, видимо, рассказать мне, какой я варвар, но не решился.

— Хорошая нынче погода. И вороны кружат в небе, словно сопровождают самого Одина, — сказал я, раздвинул руки и запрокинул голову, глядя на небо.

Ротмистр автоматически посмотрел на то самое небо, где кроме темных облаков не было ничего, тем более ворон.

Резко опустив руки, я перехватил револьверы, до того закрепленные в рукавах шубы. Но не я был тем, кто открыл огонь, раньше нечало работать мое сопровождение. Двенадцать лучших бойцов в миг уложили и ротмистра и трех солдат с ним. Следом прозвучали четыре выстрела из винтовок. Трое шведских солдат, которые стояли у шлагбаума завалились и не сделали больше ни одного движения. Наповал, с первого выстрела!

— Изба! — выкрикнул я и быстро направился к карете.

Пятеро бойцов устремились к дому, дверца которого стала приоткрываться. Еще три выстрела в дверной проем, а в это время уже горели фитили гранат. Кареты сдвинулись с места, начали движение, стрелки закинули гранаты в дом и почти сразу раздались три взрыва. Сруб устоял, но то, что те люди, что были внутри, выжили, я сомневался.

Шлагбаум сорвали и быстро подняли. Первая карета, оставляя своих пассажиров у шведского поста, рванула вперед. Следом поспешили на родную землю и мы.

— Вы чудовище, Сперанский! Вы пролили кровь! — тихо сказала Александра Павловна.

Тихо, но я услышал. Да, я чудовище, но для врагов Отечества, и милый, пушистый для друзей Родины.

Я больше не видел, как заканчивали работу стрелки. Те двое бойцов, что были в карете и прикрывали королеву, как только карета проехала шлагбаум, на ходу спрыгнули. Чуть дальше шведского поста, в шагах трехстах вглубь Швеции, стояли еще три избы, там могли быть люди, по крайней мере, у одного из дома стояли кони. Но в четвертой карете, замыкающей, сейчас должны были оставаться четверо моих бойцов, они не дадут шведам, даже если они и пожелают вступить в бой, навредить мне и королеве.

Уже родная земля, уже прошли две минуты, как прозвучали три выстрела из винтовок, а больше и не слышно ни одного звука, свидетельствовавшего о бое. Мы прорвались, мы дошли.

— Тыщ-ты-тыщ! — в том направлении, куда мы двигались разряжали свои фузеи русские солдаты.

Мы остановились. Минута, две, три.

— Эй, кто там есть? Выходи с руками до верха! — скомандовал явно пожилой голос.

Солдат. Унтер, наверное, заменяет офицера, который может быть и в крепости, иди в деревушке рядом с Кюмень-городом, в отстроенной буквально четыре года назад русской фортеции. Вот так и службу ведут, спихивая ее на ответственных унтеров, а сами в карты играют, да вино пьют.

— Матвей, бери солдат и в кольцо их тут, а еще выстави плутонг к мосту, швед попереть может. Егор, мухой в крепость за подмогой! — командовал уверенный, пусть и молодой, голос.

Я мысленно попросил прощения у русского офицера. Я подумал о нем плохо. Он-то тут, на месте и грамотно командует.

— Не стрелять! Я генерал-лейтенант Сперанский, посланник его величества Павла Петровича к шведскому королю! — сказал я, приоткрывая дверцу кареты и начиная выходить с поднятыми руками.

— Имею честь представиться, прапорщик Новгородского полка Артемий Иванович Шумилин. К вашим услугам. Но я имею долг спросить вас, ваше превосходительство, о доказательствах вашего имени, прошу этим не оскорбляться, — сказал прапорщик.

— Я сниму шубу! — предупредил я и скинул своих соболей. — И мои слуги принесут бумаги от государя.

На шее, свисая до кирасы, красовался Мальтийский Крест. Такая награда могла быть только у русского вельможи.

— Проследуйте с моими солдатами, ваше превосходительство, в крепость. Там нынче сам Его Сиятельство фельдмаршал Александр Васильевич Суворов, вы должны быть с ним знакомы, — вот так, культурно мне предлагали идти под конвоем.

— Вам мало бумаг, одной из моих наград, а еще и честного слова? — сделал я удивленный вид.