Закаленные бурей 5

– Ось же брехун, допомогти мені хотів. Я і попросила: «Раз прийшов, Ігорьок, піди раз до озера, та води набери. Він набрав, на тому і помирилися».

Снова народ заржал, смакуя отдельные обороты речи, а я спросил у парня.

– Игорёк, ты чего такой резкий? Поухаживал бы сначала за дамой, а то, действительно, словно метеор, сразу с презервативом в гости пришёл.

– А мы, моряки, вообще, народ резкий. Девушка мне нравится, вот я и подумал, чего попусту буйреп за конец дёргать, лучше сразу пришвартоваться к причалу. Ты же не против, командир?

– Ради Бога, только этот вопрос ты с Юлией выясняй.

– Вот в том-то и загвоздка – не любит она моряков.

Так что по смеху бойцов найти девушку в расположении отряда было несложно. Через несколько дней снова попал на смех.

– Чего смеёмся?

– Сырники ищем.

– Серёга сырники приготовил на ужин?

– Нет, Юля попросила сирники найти, потом шваблики, вот мы и ищем что это такое.

– Товариш командир, я, щоб розпалити в грубці вогонь, сірники шукала, а вони іржуть як коні і з сирниками тепер пристають.

– Учи русский язык, Юля, а то твои нацюцюрники со швабликами дислокацию отряда смехом демаскируют. А может быть, и правда сырники получится сделать – давно не ели такого блюда.

Учитывая то, что украинский язык являлся солянкой языков разных народов, да ещё вставлялись слова из разговорной речи, а не литературного языка, то иногда проскакивали словечки, звучащие довольно забавно. В самом начале появления в отряде украинцев, включая Юлиного родственника Михайло, дело дошло до драки. Маленький росточком, но крепенький Глобус напал на ничего не понимающего здоровяка Михайло с криками: «Ты как с начальством разговариваешь, гадёныш!» Когда бойцов разняли, стали выяснять в чём дело. Оказалось, что Михаил, служащий счетоводом и снабженцем в отделении поваров Михаил, обратился к начальнику отделения со словами: «Пан Глобус, ти підрахуй, скільки у нас солдатів в строю, а я порахую, скільки докупити крупи».

Глобусу перевели сказанное.

– Тьфу ты, так бы и сказал, что попросил пана Глобуса, то есть меня, подсчитать, сколько солдат в строю, чтобы докупить нужное количество крупы. А то бормочет непонятно что!

Когда Михайло объяснили, за что на него напал начальник, тот лишь оправдывался.

– Пан Глобус, друзі, я не знаю переклад на російську, ось і кажу як можу.

– Михайло, не надо ничего перекладывать, пусть всё лежит, как я положил.

– Глобус, ты хоть угомонить, переклад – это перевод по-украински.

Серж получил задание из штаба Брусилова притащить из-за линии фронта штабного. А дело было в том, что авиаторам показалось, что в районе Торчина шло накопление австрийских сил. На разведку отправились Корж, Данила, Збигнев, Чеслав, Горд и Поль. Первые косили под местных, и являлись разведкой, а последние осуществляли силовую поддержку. Чтобы пройти линию фронта требовалось пересечь два ряда натянутой проволоки. Ближняя к нам была под напряжением, о чем говорили висячие на ней трупы зайчиков и даже молоденькой косули, а на второй ничего такого не наблюдалось. Думали перекинуть парней ночью самолётом, но было непонятно, где садиться бомбардировщику, поэтому решили, что группа подготовит себе проход под колючкой. Подготовили провод, прикрученный к металлическим захватам типа «крокодилов», рогатые штыри-подставки, проволочные кусачки, потренировались днём на организованном макете, а в ночь ушли за линию фронта. Длинным запасным проводом сделали обводную петлю, чтобы не разрывать цепь и у австрийцев не сработала лампочка, говорящая о разрыве проволоки, которую накинули на рогатины. Затем вырезали туго натянутую проволоку с 220 вольтами, подрыли немного землю и аккуратно, не зацепив вторую нить, преодолели первое препятствие. Под вторым проволочным заграждением парни просто подкопались, прикрыв подкоп взятыми с собой веточками и травой. В Торчине они выследили австрийского офицера в чине полковника, решив, что такая шишка должна знать обстановку. Спеленав его, на следующую ночь группа возвращалась тем же маршрутом. Однако попали на патруль, отчего пришлось разделиться – двое уводили патруль, отстреливаясь, а другая часть команды, смогла проскользнуть тем же маршрутом, притащив пленного.

Я сразу повёз полкана в ставку Брусилова, который рассказал, что свежих частей на этом участке фронта не было, а проводилась локальная перегруппировка двух полков. Вернувшись днём в часть, оказалось, что под утро прибыли Даня и раненый Чеслав. Чеслава сразу определили в лазарет с простреленной спиной, а Даня рассказывал, перемежая русские слова и местного диалекта.

– Возвращаемся домой по лесу, парни тащат пленного, а тут патруль. Началась стрельба. Поль скомандовал разделиться, Он, Горд и Збигнев пленного підтягли до проходу, а ми стали стріляти, уводя австрияков в лес. Патруль ми пострілявши, а тут слышим команды на немецком, мол, окружай русских. Ну, мы драпака и дали. Побегали по лесу, а часа через два вернулись назад к фронту. Найти не можем ориентиры прохода, пришлось ждать, когда начнёт светать. Тогда поняли, куда ползти надо, сунулись, а тут «секрет» австрийский в кустах. Они Чеслава и ранили, а Корж їх гранатою вбив. Чого робити – не ясно. Чеслав ранен, и австрийцы по окопам бегать стали. Ещё темновато было, поэтому ми поповзли до підкопу у дроті, а Корж от нас немчуру уводить стал. Мы перешли, а Корж так и остался за дротом. Чого з ним далі стало, того не ведаю.

Народ стал смеяться, и я в том числе, а Даня озадаченно спросил: «Товариш командир, чого смішного?»

– Учи, русский, Даня.

Коржушенко, уставший и голодный, вернулся следующей ночью. Народ сразу принялся его подкалывал, мол, Коржик, тяжело за дротом быть или нормально? Игорёк так и не понял, чего народ смеялся: «Да, ну вас, ржёте, як кони, непонятно с чего. За колючкой страшно, от австрияков насилу убёг».

Юля, Михайло и остальные наши хохлы под руководством Збигнева учили русские слова, а Даня вообще «влёт» осваивал чужой для этой местности язык, вскоре достаточно правильно разговаривая по-русски. В конце месяца я подозвал нашего сына бригады Данилу, вручив ему кошелёк.

– Служил ты честно и исправно, вот тебе гомонец с первой официальной зарплатой рядового жандарма.

– Рад стараться, товарищ командир.

Полным ходом шло революционное разложение армии и военно-морского флота. Морячки первыми поддались анархии. Если в 1914-1915 году они ещё подчинялись командирам, то позже все больше и больше становилось случаев дезертирства, неподчинения офицерам и откровенных вооружённых бунтов. Мародёрство и бандитизм людей с оружием расцветал махровыми цветами. Солдаты оставляли позиции ротами, матросы расстреливали офицеров, объявляя себя очередным независимым революционным отрядом.

На заседании штаба бригады я махал приказом и настаивал на сворачивании её действий с передислокацией в Якутию. Выступил Серж: «Командир, на нас надеется Брусилов. Мы в какой-то степени являемся цементом армии на этом участке фронта. Я не имею права бросить фронт, несмотря на приказ».

– Хорошо, тогда я убываю в Петербург. Там скоро начнутся большие дела.

Глава 2. Февральская буржуазная революция

В самом конце февраля начался стихийный порыв народных масс в условиях острого политического кризиса власти, резкого недовольства либерально-буржуазных кругов единоличной политикой царя, «брожения» среди столичного гарнизона, присоединившегося к революционным массам. На совещании в военном министерстве Николай довёл командующим свою волю.

– Господа, я получил заверения министра внутренних дел Протопопова о том, что ситуация в столице полностью под его контролем. Арестованы члены Центрального ВПК, занимавшиеся подготовкой массовой демонстрации, запланированной на 14 февраля – день открытия новой сессии Госдумы. Министр абсолютно уверен, что нам удалось подавить революцию в зародыше. В связи с этим 22 февраля я убываю в Ставку Верховного главнокомандующего под Могилев. Пора готовить наступление на фронте.

Несколько человек переглянулись, сказав глазами: «Нам тоже пора приводить свой план в исполнение». План заговорщиков был прост и воплотился в жизнь 1 март во время поездки государя в Могилев. Люди Рузского задержали царский поезд и, арестовав царя, заставили его отречься от престола. Рузский, Родзянко, Михаил Алексеев, родственнички – все навалились на императора с просьбами и требованиями отречься. Николай хотел отречься в пользу братьев, затем сына, но такой вариант не устраивал никого из новых лидеров. Кроме «Акта об отречении» Николай II подписал ряд других документов, отправив в отставку всех министров, назначив князя Львова председателем нового Совета министров, а великого князя Николая Николаевича Верховным главнокомандующим.

27 февраля началась всеобщая забастовка, переросшая в вооружённое восстание. Войска, перешедшие на сторону восставших, заняли важнейшие пункты и правительственные здания столицы. Разрозненные и немногочисленные силы, сохранившие верность царскому правительству, не справились с охватившим столицу хаосом, а несколько частей, снятых с фронта, даже не смогли пробиться к городу. За актами Николая II и его брата, Михаила Александровича, последовали публичные заявления об отказе от своих прав на престол других членов династии Романовых.