Закат рассвета

– Все в этом мире возможно… – Александр тепло улыбнулся, – когда ты чего-то хочешь – начни мечтать, обдумывать, собирать информацию, так сказать, подготавливать почву, и тогда там – сверху – тебе обязательно начнут помогать. Появится возможность для осуществления твоей мечты. Это всего касается: талант проявится, нужные контакты появятся и так далее. Тебе только надо захотеть и начать об этом думать. Хотя ты такой человек, что сама пробьешься в жизни без всяких поддержек сверху. Если я отсюда выберусь, я покажу тебе Париж во всей его красе, но только сверху, чтобы обезопасить тебя от вируса.

– «Если»… Мой отец никогда этого не допустит. Я бы хотела тебе помочь, но не знаю, как.

– Не беспокойся, Люси, все будет хорошо, я тебе обещаю.

– Алекс, я тебе не сказала в прошлый раз, но мой отец заведует этой Базой, поэтому все намного сложнее.

– Всему свое время, – голос Александра был убедительным.

– Как у тебя еще хватает оптимизма в таком положении?! – воскликнула Люси.

– Ты вселяешь в меня оптимизм, и это самая большая поддержка, которую ты можешь мне оказать.

– Я бы хотела снять с тебя эти ужасные наручники, – девушка без колебания просунула руку в решетку, желая дотронуться до Александра и хоть таким образом выразить свое полное доверие к нему.

Он на секунду замер, но потом осторожно прикоснулся к ее руке, поднес к своим губам и поцеловал ладошку, вложив в поцелуй всю свою нежность. Ему странно было снова ощущать человеческую руку на своем лице. Он отвык от этого чувства – это было так давно!.. Элен… После нее ему доводилось встречаться с женщинами, но они были такими же, как он…

…Люси пренебрегла осторожностью, но даже и не думала об этом. Наконец-то она смогла до него дотронуться, ощутить его по-настоящему, его руки, его губы! Столько раз она представляла себе, как дотрагивается до его лица, целует…

Девушке нравилось ощущать на своей руке прикосновения теплых сухих и немного потрескавшихся губ.

– Тебе пора вернуться в свою комнату, – сказал Александр, заметив некое смятение в ее глазах.

– Я ничуть не боюсь, – твердым голосом сказала Люси.

– Тебе и не надо меня бояться, просто скоро здесь будет охрана.

– Ты прав, Алекс… – смущенная, она вынула руку из решетки. – Спокойной ночи…

Когда она ушла, Александр еще долго не мог утихомирить свои разбушевавшиеся чувства.

Часть 22

Еще пять минут – и балансирование между сном и бодрствованием окончательно рассеялось. Теперь Люси наконец-то проснулась, отлично понимая, что находится у себя в комнате, в своей собственной кровати, и что зловещий блеск, наводящий на нее ужас во сне – всего-навсего яркий огонь в камине.

Была ночь, на столе стояла невыключенная лампа. Девушка с трудом вспомнила свой сон, в котором она заново переживала кошмар, разразившийся с началом эпидемии.

Ей снилось, что она находится дома, в Марселе. С утра она обнаружила на кухне записку, в которой мама сообщала, что ей нужно срочно вылететь в Бордо. Мать Люси, Джейн, была художником, и, как было сказано в записке, ее пригласили организовать выставку, посвященную виноделию. Девушка не удивилась этому отъезду, так как еще будучи в Америке Джейн постоянно разъезжала по разным городам. Там они с дочерью часто звонили друг другу. Сейчас же Люси удивило то, что мама не предупредила ее хотя бы дня за три. Обычно она это делала…

В тот же день отец почему-то приставил к их дому несколько охранников. Девушка спросила его, что происходит, но он успокоил дочь, пояснив, что в городе ожидаются демонстрации студентов или что-то в этом роде. А демонстрации обычно заканчиваются беспорядками. Однако следующая неделя прошла спокойно.

А потом позвонила мама. Голос у нее был какой-то уставший. Видимо, организация выставки ее сильно утомила. Люси не особо волновалась, так как на следующей неделе мама должна была уже вернуться назад.

Но через несколько дней телефон Джейн вдруг оказался отключенным.

Каким-то шестым чувством Люси ощутила, что надвигается что-то страшное, но не понимала, что именно.

В конце второй недели она услышала крики на улице вперемешку с ревом автомобилей и бьющимся стеклом. Волнение, неизвестность и всепоглощающий страх словно сковали тело девушки. Ей еще не доводилось видеть, как огромная толпа скандирует и сжигает припаркованные у домов автомобили.

В тот момент, когда она смотрела в окно на происходящий хаос на улице, к дому подъехал военный фургон, из него выбежал отец и побежал в дом. Войдя в дом, он закричал:

– Люси! Люси! Нам надо уезжать, скорей спускайся…

Отец влетел в ее комнату и прижал дочь к себе. После минутного молчания он произнес:

– Девочка, нам надо торопиться. Ничего не бойся, я с тобой, все будет хорошо. Возьми только необходимые вещи, нас ждет внизу машина.

– А как же мама?! – с тревогой спросила Люси.

– Мама присоединится к нам позже. Поторопись, у нас мало времени.

Отец быстрым шагом направился в свою спальню. Гремя ящиками и дверьми шкафов, он торопливо бросал вещи в чемодан…

А потом они долго ехали в военном фургоне. Люси держала на коленях свой рюкзак и, ничего не понимая, смотрела на солдат, которые тоже находились в фургоне.

Мама, наконец, позвонила, когда Люси уже прибыла на карантинную базу. Она сообщила, что находится в аэропорту, что в связи с вспыхнувшей эпидемией аэропорт закрыт, все рейсы отменены, и, к сожалению, никто не может не только вылететь, но даже и покинуть аэропорт. Джейн также добавила, что никто не знает, сколько времени пассажирам придется там находиться – на этот вопрос ответа им не дали. Звонить родным пассажиры тоже не могут, так как телефонные линии перегружены. Мама объяснила, что она звонит по спутниковому телефону из кабинета начальника аэропорта и не знает, сможет ли еще раз позвонить.

– Девочка моя, я очень тебя люблю, – как можно мягче говорила она в трубку. – Я не знаю, как долго мне придется тут находиться, но если со мной что-нибудь произойдет, я хочу, чтобы ты была сильной. Ты должна быть сильной ради меня. Помогай отцу, скажи ему, что я его очень люблю и буду любить всегда. И помни все, чему я тебя учила. Проживи свою жизнь достойно, честно и с добрым сердцем. Я тебя люблю.

Люси захлебывалась слезами, словно задыхаясь, хватала ртом воздух. Чувство, что они больше не увидятся, не давало ей покоя. Единственное слово, которое она могла произнести, было повторяющееся «мама, мама». Она произносила его, как заклинание, всем сердцем надеясь, что пока произносит его, связь с матерью не прервется. Хотя разумом девушка понимала, что не в силах что либо изменить…