Закат

Испустив последний металлический вопль, поезд остановился. Вагон завалило вправо.

Он сошел с рельсов.

Вот оно – крушение поезда.

Свет помигал и погас. Вагон наполнился стонами, в них отчетливо слышались панические нотки.

Затем зажглись бледные, тусклые огоньки – аварийное освещение.

Нора подняла Зака на ноги. Пора двигаться. Потянув за собой маму, она направилась в переднюю часть вагона, стремясь опередить других пассажиров, которые пока еще не пришли в себя. Нора хотела посмотреть на тоннель в свете поездных фар. Сделав всего несколько шагов, она поняла, что дальше пройти невозможно – слишком много людей на полу, слишком много свалившегося багажа.

Нора покрепче затянула на себе лямку оружейной сумки и стала толкать маму с Заком в обратном направлении – к выходу между вагонами. Поначалу она была сама вежливость – останавливалась, выжидала, когда другие пассажиры подберут сумки, аккуратно обходила их, продвигалась дальше. И вдруг Нора услышала вопли.

Все головы повернулись к передним вагонам.

– Пошли! – прикрикнула она на своих.

Таща за собой маму и Зака, Нора принялась продираться между телами пассажиров к выходу. Пусть все остальные смотрят куда им угодно, у нее на руках две жизни, которые она обязана защищать, не говоря уже о своей собственной.

В конце вагона какой-то парень пытался раздвинуть автоматические двери. Ожидая, пока он справится с задачей, Нора все-таки оглянулась.

Поверх голов недоумевающих, ничего еще не понявших пассажиров она увидела в соседнем вагоне какое-то бешеное мелькание… быстрое движение неясных, темных фигур… а затем в прозрачную перегородку, разграничивающую отделения вагона, ударила, рассыпая по стеклу красные брызги, струя артериальной крови.

* * *

Охотники снабдили Гуса и его команду бронированными «хаммерами» – черными машинами с хромовой отделкой. Большая часть этого хрома уже исчезла – в силу того что при передвижении по мостам и улицам волей-неволей приходилось прибегать к таранам.

Гус гнал по Пятьдесят девятой улице навстречу движению. Фары его машины были единственными огнями на дороге. Габаритный Фет сидел впереди. У его ног лежала сумка с оружием. Анхель и остальные следовали во второй машине.

Радиоприемник был включен. Спортивный комментатор поставил диск с какой-то музыкой – видимо, чтобы дать отдых голосовым связкам, или, возможно, ему нужно было отойти и облегчить мочевой пузырь. Фет распознал – как раз в тот момент, когда Гус круто вывернул руль и взлетел на тротуар, чтобы обогнуть скопление брошенных автомобилей, – песню Элтона Джона «Don’t Let the Sun Go Down on Me».

Василий резким движением выключил радио, пояснив:

– Это не смешно.

Машина лихо затормозила у высокого здания, фасадом выходящего на Центральный парк. Именно в таком месте, как всегда представлялось Фету, и должны обитать вампиры. Если смотреть, задрав голову, с тротуара, оно вырисовывалось на фоне дымного неба, как готическая башня.

Фет бок о бок с Сетракяном прошел в парадную дверь. Оба держали в руках серебряные мечи. Вплотную за ними шествовал Анхель, а следом – вроде как беспечно, даже насвистывая – двигался Гус.

Стены фойе были оклеены дорогими коричневыми обоями. Здесь царили сумрак и пустота.

У Гуса нашелся ключ, который приводил в действие пассажирский лифт – небольшую клетку из железных прутьев, окрашенных в зеленый цвет; несущие тросы были отчетливо видны. Викторианский стиль – что внутри, что снаружи.

Коридор самого верхнего этажа был в процессе ремонта – или, во всяком случае, его специально оставили в таком виде. Гус выложил свое оружие на столообразную поверхность нижнего яруса строительных лесов.

– Все должны разоружиться здесь, – сказал он.

Фет посмотрел на Сетракяна. Профессор даже не пошевелился, чтобы расстаться с тростью, поэтому Фет лишь крепче сжал свой меч.

– Ладно, будь по-вашему, – согласился Гус.

Оставив Анхеля в коридоре, Гус подвел профессора и Фета к единственной на этаже двери. Они поднялись по короткой – в три ступеньки – лестнице и вошли в темную прихожую. В воздухе ощущался легкий, привычный уже смрад – смесь нашатыря и запаха земли. А еще здесь чувствовалось тепло, причем оно было явно не искусственного происхождения. Гус раздвинул тяжелую занавесь – за ней обнаружилась широкая комната с тремя окнами с видом на парк.

На фоне каждого окна очерчивалось по силуэту. Три силуэта – трое существ: безволосых, лишенных какой бы то ни было одежды. Они стояли неподвижно, казалось, даже более неподвижно, чем само здание, словно статуи, назначенные кем-то в караул над каньоном Центрального парка.

Фет вознес свой серебряный меч – лезвие было наклонено вперед, словно стрелка прибора, среагировавшего на присутствие зла. В ту же секунду он почувствовал сильный удар по правой руке, и рукоятка меча вылетела из его пальцев. Левая рука, та, что держала оружейную сумку, вдруг стала совсем легкой и сама по себе дернулась вверх, сложившись в локте.

Кто-то срезал ручки сумки. Фет едва успел повернуть голову, чтобы увидеть, как его меч пронесся к боковой стене, глубоко вошел в нее и застыл, подрагивая; с рукоятки свисала оружейная сумка.

А еще через мгновение Василий почувствовал, как к его горлу приставили металл. То был не серебряный клинок, вовсе нет, – шею Фета готова была пронзить длинная железная спица.

Рядом с ним возникло лицо, очень бледное, едва не светящееся. Глаза глубокого красного цвета говорили о вампирской одержимости, рот кривился в беззубой злобной гримасе. Раздувшаяся глотка пульсировала – то было не биение крови: горло твари полнилось предвкушением.

– Эй… – только и успел сказать Фет, потому что голос его как-то вдруг сошел на нет, иссяк, растворился без следа.

Василий понял: с ним покончено. Скорость, с которой перемещались эти твари, была просто невероятной. Они двигались куда быстрее, чем звери в дикой природе.

Что же касается троих существ, стоявших у окон, то они даже не шевельнулись.

Сетракян.

Голос прозвучал непосредственно в голове Фета, а вместе с ним пришло странное оцепенение, – ощущение было такое, будто на мозг опустился туман.

Фет попробовал перевести взгляд на старого профессора. Тот по-прежнему опирался на свою трость, смертоносное лезвие оставалось в ножнах, скрытое от глаз. Около Сетракяна стоял еще один охотник, держа в руке такую же спицу, как у первого, – острие упиралось в висок профессора.

Августин Элисальде, пройдя между Фетом и Сетракяном, выступил вперед.

– Эти люди со мной, – сказал Гус.

Они вооружены серебром.

Голос охотника – не столь одурманивающий, как тот, что прозвучал сначала.