Заклятые враги

Дар был готов увидеть здесь кого угодно, только не свою дочь.

— Милая Лиара, — он сложил руки на груди, останавливаясь в дверном проёме, — я очень рад, что ты так внимательна к приходу своего заклятого врага, но, будь добра, отвлекись. Я начинаю ревновать — слишком много людей мешают мне доводить тебя до белого каления.

Она вскинула голову — во взгляде на миг мелькнуло что-то вроде облегчения, мигом сменившегося гордыней. Королева больше походила нынче на какую-то пантеру, леопарда, готовящегося к прыжку — тихие шаги, сосредоточенный взгляд и опасность, сквозящая в каждом движении. Что может быть страшнее этого?

— Дарнаэл, — она поднялась со своего трона, будто та кошка, плавная, гибкая, самоуверенная, но первый шаг навстречу мужчине сделала сама, словно забывая об извечной гордости женщины — о самом первом правиле матриархата. — А я уж полагала, что ты сбежал, как последний трус, оставив меня наедине со всеми неприятностями…

— Да неужели? — он прищурился, так довольно и зло в тот же миг, словно в одном теле уживалось два существа — король и влюблённый в эту сумасшедшую мужчина.

Галатье, сколько ни старался, не мог отыскать в ней ни единой привлекательной черты. Несомненно, Лиара была красива, но всю её внешность так уверенно и спокойно затмевала самоуверенность и резкие мазки чар, что рассмотреть за этой маской любимую, мать… Нет, он был не в силах.

Но он вряд ли смотрел на неё своими глазами. Нет, у короля Торрессы не оставалось ничего, кроме сияния чужого выбора, чужой личности — он, наверное, и сам признавал, что с ума сошёл в той проклятой темниц, но и на свободу выбраться не мог, пытался утонуть в своих мыслях окончательно и бесповоротно.

— Эрла, моя дорогая, — Дарнаэл словно забыл о Лиаре — он миновал её быстрым, уверенным шагом, словно не заметил ни порыва, ни жеста со стороны женщины. — Вы давно здесь?

Дочь, казалось, только сейчас его и узнала — содрогнулась, опасливо покосилась на мать, ожидая от неё рывка, попытки остановить отца своих детей, — а после обессиленно, так и не позволив ни единой слезинке скатиться по щеке, повисла у короля Элвьенты на шее, затихла в родных, умиротворяющих объятиях.

Она что-то едва слышно бормотала, пересказывая короткую летопись последних дней, месяцев, что они не виделись — и Лиара за спиной превратилась в статую. Дарнаэлу не надо было оборачиваться, не надо было прислушиваться к её слишком громкому, надсадному дыханию, чтобы понимать это.

Значит, матери она не сказала ни слова. Промолчала — и о том, что боги — такие же, как они, бессильные, бесполезные, что победы не видеть, что у Рэя ничего не получается, только эта проклятая зелень.

У их живого — или ожившего, — сына.

— Эрла, — голос Лиары как-то слишком резко, по оттенкам и тону, отличался от бормотания её дочери, — мы не закончили наш разговор.

Дарнаэл обернулся, наконец-то выпуская дочь из объятий. Та не смотрела больше на мать с той привычной покорностью, что от неё ожидалось — воистину, королевское дитя, — но Лиара никогда не отказывалась от собственной цели только по той причине, что её самым наглым образом отказывались слушать. Слишком уж хорошо Дарнаэл знал привычки своей возлюбленной, чтобы в такое поверить.

— Мама, — в её голосе звучал почти что укор. — Ведь я сказала уже, что думаю относительно твоего предложения.

Лиара не нахмурилась. Она и виду не подала, что что-то в ответе дочери ей не понравилось — разве что только едва слышно вздохнула, но и раздражение успела подавить по-королевски быстро и самоуверенно. Правительницы не демонстрируют собственной слабости, только не тогда, когда за углом стоит богиня, что готовится узнать о том, насколько верными последовательницами её они были.

Она тряхнула головой — рыжие волосы привычной волной легли на плечи, сияя на фоне белизны платья особенно ярко, — и повернулась к Галатье.

— Так значит, — проронила она, — это было всё-таки не побегом? И в этом путешествии должна быть какая-нибудь польза?

— Милая моя, — усмехнулся Дар, — тебе не кажется, что немного некультурно так приветствовать короля соседней державы?

Было неизвестно, говорил ли он о себе, или, может быть, о Галатье — и тот тоже не знал. Лиара только гордо вскинула голову — разве она способна принимать критику на свой счёт? — и вновь торжественно посмотрела на дочь.

— Очень приятно, что ты всё-таки заботишься о судьбе наших государств, — протянула она. — Что ж, Галатье, — до “Вашего Величества”, разумеется, она не снизошла, — пойдёмте. Эрла?

Дочь неуверенно, но без лишних споров шагнула следом за матерью, подчиняясь её воле. Рано или поздно королева найдёт время, чтобы рассказать ей всё, что думает — так почему бы не сделать это сегодня?

Дарнаэл хмыкнул. Он так и остался посреди тронного зала, как раз у пересечения ветвей мраморных прожилок — но не один. Тот мужчина, что стоял рядом с Эрлой, незнакомый ему, разве что отдалённо и смутно, — тоже не ушёл. Разумеется, это не слуга Лиары — у неё они все как на подбор, безликие, не запоминающиеся и безмерно глупые. И, разумеется, этот человек пытался когда-то сопротивляться проявлениям её верховной власти.

Как всегда, в немилости.

— Ваше Величество, — он быстро кивнул Дарнаэлу, словно времени на достаточное уважение не было.

— Герцог Ламадийский? — Дар усмехнулся.

— Мы разве знакомы?

— Я бывал в Ламаде давным-давно — жителей ваших городов трудно забыть, — пожал плечами король. — Как и дарнийцев трудно спутать с любыми другими жителями южных берегов, так и вы не теряетесь среди горцев. Но всё же, я был уверен в том, что моя дочь станет однажды королевой, а не герцогиней. Впрочем, может быть, так оно и лучше.

— Думаю, — мужчина смотрел на него так спокойно, что Дар мог быть уверен — он не ошибся, — королева Лиара не позволит ей отступиться от титула.

— Думаю, даже с королевой Лиарой можно совладать. Уж можете мне поверить, — рассмеялся Тьеррон. — Да и на то в Эрле и течёт и моя, и её кровь, чтобы она никогда не подчинялась приказам, разве нет?

— В любом случае, — сухо ответил мужчина, — больше герцогства Ламады не существует. Разве вы не знаете?

— Так или иначе, совсем скоро два трона станут одним. Лучше уступить Ламаду, чем целое государство, правда?

— Вы не верите в победу?

— Почему же, — отозвался Дарнаэл. — Верю. Но после победы не может быть так, как раньше. Кто-нибудь всё-таки должен выиграть.

— Вы воюете не между собою, мне казалось.

— Казалось, молодой человек, — улыбка Дарнаэла казалась вымученной и уставшей. — Рано или поздно вы поймёте, что в этом мире все войны только с самим собой.

— В такой войне победить невозможно.

— Именно потому правители и придумывают другие государства. Как ещё им поднять свой авторитет?