Закон Долга. С востока на запад

— И что… белый эликсир всегда добывается… именно таким путём? — спросил Изаниэн, косясь на плащ Иры, весь уже безнадёжно заляпанный лекарством.

— Да. Через единение, — ответила Енна, всё ещё посмеиваясь.

— Жаль. Наши лекари тоже пытались повторить. Одна моя подруга участвовала в подобных исследованиях. Придётся огорчить, что при всех её талантах она не сможет довести работу до конца.

Ира слушала беседу, и внезапно у неё возникло желание выговориться. Прям язык зачесался:

— Ну почему же не можете? Притопать голышом, очень попросить, потрястись от страха до самых коленных суставов, подождать, пока мимо глаз пронесётся три ряда зубов, несколько мгновений в темноте, и вы по уши в… — она умолкла, осознав, что несёт, и испуганно посмотрела на шаманку. Та уставилась на Иру широко раскрытыми глазами, ставшими яркими на фоне грима. А потом расхохоталась, утирая слёзы. Вслед за ней расхохотались и стоящие рядом сквирри.

— Вряд ли среди амелуту и эйуна найдутся ещё столь отчаянные, как ты, вестница, чтобы пройти через единение с великим духом. Даже вся страсть к торговле не заставит их рискнуть! И не дрожи! Владыка Низз не карает за смех, если он не несёт в себе цели оскорбить. Наоборот! Каждая улыбка и каждое светлое чувство наполняют теплом наши леса.

— Единение? Вы так это называете? — Ира готова была сделать что угодно, чтобы все поскорее забыли её приступ красноречия. — А последствий после него никаких нет? Ну, как после братания… — и она опять сконфуженно замолкла. Варн, шедший рядом, промолчал. Промолчали и шкура, и «эфир».

— Последствия лишь в твоём мироощущении. Ты не сквирри, чтобы единение с владыкой стало постоянным и желанным. И эта связь — всегда добровольна, у нас не принято связывать насильно или обманом, — Енна бросила осуждающий взгляд на Варна. Ира его заметила, обратила внимание на пятно раздражения на шее у ящера и внезапно поняла, что шаманка в курсе их общей проблемы.

— Откуда вы знаете, что наша связь была не до конца честной?!

— Я — связующая души. Мне положено знать. Не трать время на смятение, вестница, лучше посмотри вокруг!

А посмотреть и правда было на что. Сквирри жили не в лесу. Они жили с ним бок о бок, как с добрым соседом. Домики под деревьями и на деревьях крепились безо всякого ущерба живым стволам, а кое-где заросли без всякой помощи образовывали шалаши, которые оставалось лишь обустроить изнутри. Между ними гирляндами из листьев свисали подвесные лестницы и мостики, щедро обвитые лианами, — им явно помогли добраться до нужных мест вручную. Обилие зелени и живых украшений чем-то напоминало Каро-Эль-Тан. По всему видно, обитатели Руин-Ло относились к природе с большим уважением. Гомон всеобщей речи вплетался в птичий. Трескучий язык песни, что на опушке исполняла Мритнерилия, оказался пригодным только для заклинаний.

При взгляде на быт сквирри создавалось ощущение, что попал на какой-то праздник. Все суетились, работали, руки не переставали мелькать, но тут же отрывались от дел, чтобы похлопать встречного по плечу. Искрили улыбки, звучал смех, такой искренний, что хотелось смеяться следом. Город не город, а на деревню тоже не похоже. Сушились на жердях травы, разделывалось мясо, на открытых очагах жарилась еда, скатывались сахарные шары, собиралась из трав и перьев одежда, вывязывались сложные конструкции головных уборов — и всё на улице. Домики очень маленькие, как в них зимой жить — непонятно, настолько казались воздушными и тонкостенными. Скорее всего, их роль — дать ночлег и уединение парам, поскольку жить в чём-то настолько небольшом… Под ногами суетились разнообразные мелкие зверушки, которых Ира не смогла идентифицировать, но по тому, как охотно они шли на руки к сквирри, она заключила, что это такие странные домашние питомцы. А вот ездовые не могли не произвести впечатления — подобия кабанов с шерстью, как у бизонов, раза в два с половиной больше своего прообраза и с внушительными бивнями. В деревне их оказалось не больше десятка, но Ира была этому рада — кабаны не те звери, с кем захочешь делить одну тропинку.

У костров, на поваленных деревьях мужчины и женщины болтали без умолку, не переставая что-то создавать руками. Женщин меньше. Детей почти не видно, только изредка пробегал мимо кто-то из подростков.

Иногда Ира замечала, как несколько мужчин суетятся вокруг одной и той же женщины, оказывая знаки внимания, но при этом меж ними нет ни единого признака ревности. Вспомнилось, как Енна упоминала про «мужей». Женщины вели себя свободно и раскованно, от кое-каких наблюдаемых любезностей ей хотелось отвести глаза, чтобы не покраснеть. И было что-то такое едва уловимое в этих отношениях, какая-то едва заметная почтительность, что у неё не мог в голове не родиться вывод, вырвавшийся вопросом:

— Простите, Енна, а у вас что, матриархальное общество?

— Не уверена, что поняла вопрос.

— У вас женщина главная? В семье и… вообще.

Шаманка посмотрела на неё с нескрываемым интересом.

— А ты быстро догадалась. Да, всё так. Тебе от этого понимания неприятно?

— Что? А, нет. Просто кое-что стало понятно. А у вас и правда несколько мужей?

— Да. Четверо. С одним из них ты уже успела познакомиться. Надеюсь, он был не слишком напорист, его впервые отправили допрашивать гостей.

— Нет. Не слишком. Но я всё время боялась, что он порвёт мне шнуровку, — подхватить тон шаманки оказалось легко. — Попросите его больше так не делать, мне дорог тот костюм.

— Ты так спокойна. Будто то, что увидела, для тебя не ново. Не скребёт по ощущениям при мысли о моей семье?

— А должно? Это же ваша земля и ваш обычай. Не мне судить или осуждать то, что создано усилиями целого народа. Раз так есть, значит, это для вас важно. Для меня да, непонятно и неприемлемо, но вы же вроде и не собираетесь заставлять меня приобщаться к вашей культуре и принуждать участвовать в этом.

Енна рассмеялась.

— И не надо тебе! Ты хоть и выглядишь выносливой, но на бойца ни разу не похожа. Да и проснувшегося дара в тебе не чувствуется.

— А это тут при чём?

Енна, улыбнувшись во всю ширь улыбки, ответила:

— На всё воля Великого, но большей частью времени женщин у нас рождается меньше мужчин. Хватает на каждую, и с избытком, но иногда бывает так, что на одного неженатого претендуют две женщины. И тогда своё право на мужчину нужно доказать в поединке. Так что, увы, не проникнуться тебе нашими традициями, вестница.

Ира покраснела до ушей и промямлила:

— Нет уж. Спасибо. Я ни на кого претендовать не собираюсь. Со своими ещё не… — и заткнула рот меховым воротником плаща, но тут же убрала его, наглотавшись лекарства, которое, в отличие от запаха, вкус имело как сгнивший щавель. Ясно, почему Линно-ри так плевался.

Как-то странно действует на неё этот лес. Рот не закрывается. Она с подозрением покосилась на шаманку: уж не владеет ли она силой, подобной той, что у Мерини. Влиять на разум? Но пальцев в голове или вещания не чувствовалось, и она решила, что её состояние — следствие шока. Она и под землёй трепалась, не переставая и при любой возможности. Но там её никто не понимал, а тут — привычка осталась, а помнить об окружении приходится.

Енна не обратила внимания на оговорку, но смеха в её голосе поубавилось. Переводя разговор на другую тему, она заметила:

— Ты держишься уверенно и от нас не шарахаешься. Сразу видно, что совсем не амелутка. А у тебя дома есть такие, как мы, вестница? Чтобы женскою рукою мир строился?

— Были в далёком прошлом. А сейчас если только где-то в очень уединённых племенах. Я читала, что такое бывает, только если мужчинам нет необходимости защищать свой народ. Это так?

— Может, у тебя дома и так. У нас дело в другом.