Закон есть закон (сборник)

Инспектор, поняв, что перед ним тот самый Бугров, перестал прижимать его к полу. И, отойдя от обессиленного существа, поставил стул на ножки и сел. Слишком уж явно все было. Что-то он орал про деда и про шкаф, пока валялся.

И инспектор решил прощупать этого психопата на убийство старика-соседа. Когда Бугров, встав с пола, весь трясясь, сел на кровать, инспектор сказал ему как бы между прочим, что сосед обижается на него за шишку на лбу. На что Бугров, не глядя на него, ответил, что не его это собачье дело. Что они уже обо всем договорились, а деньги и вещи он деду вернет. Что старый хрыч приходил к нему дня три назад, просил помочь из шкафа вылезти.

Он помог.

Сказав это, он замолчал.

«Все ясно», – подумал инспектор.

Он вынул удостоверение, помахал им перед лицом Бугрова и, стараясь не спугнуть, сказал, что он из военкомата. Что ему плевать на их отношения с дедом-соседом, а сейчас надо им съездить в военкомат и расписаться в документе, что он больше от военных бегать не будет.

Бугров, немного подумав, встал, вяло достал из-под койки какую-то мятую куртку и поплелся к двери.

Когда они выходили из общежития, Бугров, думая о чем-то своем, вдруг спросил:

– А это надолго?

Инспектор, заглянув в эти пустые, как зимние окошки, глаза, молча усадил его в машину и ответил, когда уже тронулись:– Надолго.

Похищение

Похитили его банально просто.

Выйдя из офиса, он тормознул машину частника. Когда проехали метров пятьсот заметили голосующую девушку. Красивую, с длинными ногами, в короткой юбке. Шофер подмигнул:

– Возьмем?

У пассажира было хорошее настроение! и он согласился.

– Почему бы не взять?

Машина остановилась, он помог девушке сесть на заднее сидение и устроился рядом. Завязалась беседа, во время которой спутница как-то по-будничному, не спеша открыла свою сумочку, вынула шприц и воткнула ему в ногу. Он даже не успел ничего понять. В голове тут же появилась тяжесть, в ушах – пробки, затем быстрый провал в глубокую, темную яму.

Очнулся от нудного звона в голове. Он сидел на полу в незнакомой пустой комнате, правая рука была прикована наручниками к батарее. Едва он пошевелился – в комнату вошли двое. Один из них держал стакан с водой. Он плеснул ему в лицо воду, наклонился и сказал:

– Нормально? – И с размаха ударил его в под дых.

Опять провал, потеря сознания… Вскоре его вновь облили водой, и он очнулся. Его взяли за волосы, подняли голову кверху и со всей силы ударили лицом о чугунную батарею. Хрустнули зубы, лопнула кожа на лбу, кровь полилась на белую рубашку.

Он закричал.

Никто никогда до этого момента его не бил. Даже в детстве.

Он попытался ногами отпихнуть от себя мучителей. Его предупредили:

– Не дрыгай ножками, а то отрубим.

Потом его «отстегнули» от батареи и стали бить методично, профессионально, без злости. Как куклу. Он катался по полу от одной стены к другой.

Ему было страшно.

Казалось, что у него не осталось ни одного живого места. Казалось, все его внутренности оборвались, вся кровь разлилась по полу. Он снова потерял сознание.

В очередной раз очнулся опять сидящим у батареи с прикованной к ней рукой. Правый глаз заплыл, левый – еле-еле видел. Но рту была каша из зубов и крови. Он пошевелился. Наручники звякнули о батарею.

Дверь скрипнула, он вздрогнул. Вошли все те же двое, и с ними – третий, новый человек. Он нес табурет. Табуретом бить не стали. Новый сел на него посреди комнаты, покачал головой, поцокал языком и сожалеючи сказал:

– Ну, зачем же так.

Сказал в пространство, как бы никому, и протянул к нему руку. Он вздрогнул, прижался плотнее к стене и выкрикнул:

– Не надо! Не надо меня бить! Мне очень больно!

Сидящий на табурете достал платок, высморкался и ответил:

– А бить больше не будут. Я пришел тебя освободить. Вот от них. – И показал на двоих мучителей. – Но им надо заплатить. У меня денег нет, а у тебя, я слышал, много. И просят-то они всего – пятьсот штук зеленых. Отдадим – и свободны. Согласен?

Теперь все стало ясно.

– У меня нет такой суммы, – сказал он.

Сидящий на табурете спокойно принял информацию и сказал:

– Проблем нет.

Встал, попрощался, поднял табурет и пошёл к выходу.

Оставшиеся, тут же стали его пинать. Опять молча и методично.

Потом тот с табуретом приходил ещё три раза и трижды слушал, как с плачем клялся и божился, что у него нет таких денег. Наконец всем стало ясно, что выкуп с него получить не возможно.

И тогда, отправив заложника в очередной раз за черту сознания, решили сдёрнуть деньги с фирмы, гнде он работал, а его перевезти в другое, более надёжное место.

Спустя некоторое время, он очнулся в какой-то тёмной яме без наручников. Было холодно. Сверху сквозь маленькую щёлку пробивался свет. Он пытался заглянуть в щель, но тут же услышал грозный собачий рык.

«Почему я, а не кто-то другой? Почему?»

В фирме, где он работал, его хватились на второй день. Ни дома, ни у знакомой он не появлялся. Запить он не мог – незапойный. Просто пропал, исчез, растворился.

В деле, за которое он отвечал, пошли сбои.

На третий день в офис позвонили и сказали, что он похищен и за него требуют выкуп: пятьсот тысяч долларов! Шеф тут же собрал совещание службы безопасности. Все недоумевали: почему он, почему похитили именно его? Таких, как он, в фирме работали десятки.

В правоохранительные органы обращаться не стали: коммерческая деятельность фирмы могла там вызвать сомнения. Решили заняться расследованием сами.

Побывали у него дома. В трехкомнатной, хорошо обставленной квартире он жил один.

Но, очевидно, похитители там тоже побывали. В квартире все вверх дном; посуда разбита, паркет вырван, подоконники выломаны, мебель исковеркана. Ясно, что здесь что-то искали и, конечно, не пирожки. Но почему похитители были уверены, что у него есть большие деньги?

Решили провести срочную ревизию всех документов, касавшихся его деятельности, результат был ошеломляющим: он ежемесячно похищал у фирмы огромную сумму денег.

Вот почему выбор похитителей пал на него!!! Они, в отличие от ревизоров, знали, что он, обворовывая фирму, имел приличный доход.

Можно было на все это плюнуть, но неизвестно, куда эта история может привести. Кто дернет за неожиданную ниточку? И где деньги, похищенные у фирмы? Придется его все же разыскать и освободить.

Очертили круг лиц, с которыми он работал, кто мог знать о его делах и участвовать в хищении денег. Вышли на водителя, с которым он возил товар. Установили за ним круглосуточное наблюдение.

Вечером водитель поехал в пригород, там в частном доме жила его мать.

Дом находился за высоким, глухим забором и охранялся злыми собаками.

Подключились к телефонной линии. Услышали, как водитель по телефону передает информацию о панике в фирме. Без сомнений, наводчиком был он. Из телефонных реплик поняли, что и похищенный находится у него дома. Пока водителя трогать не стали, а похитителям пообещали выкуп.

Договорились с бандитами о передаче денег на городском многолюдном рынке.

Когда до условленной встречи оставалось около часа, взяли дом водителя и в погребе нашли страдальца.

Похитители, прождав на рынке два с лишним часа, поняли – что-то произошло, и помчались в пригород. Увидев пустой погреб, со злости перестреляли собак, а заодно шлепнули и мамашу водителя. Затем исчезли.

Исчезли навсегда.

Похищенного привезли в офис, он плакал, бросался всем на грудь, обливаясь слезами благодарности, показывал сломанные пальцы, синяки, раны.

В кабинете шефа его слушали долго. Потом показали документы ревизии. И вдруг он, избитый, изуродованный, стал кричать, что это провокация, что его подставляют, что денег у него нет!

Никакие доводы и аргументы не убеждали. И только тогда, когда взяли на досмотр одежду, его затрясло. В поясном шве брюк нашли ключ от банковской ячейки. Съездили в банк, вскрыли ячейку. Там лежали пятьсот шестьдесят тысяч долларов США.

Да, бандиты знали все или почти все. Они не знали только одного: человек, которого похитили, ценил деньги больше своей жизни. Он готов был умереть, но денег не отдать.

И вот теперь он понял, что лишился денег, которые защищал ценой жизни. Причем лишился просто и в тот момент, когда казалось, что пришло спасение.

С ним произошел удар.

Лицо перекосилось, руки и ноги напряглись, изо рта полилась кроваво-розовая пена, он рухнул на пол, и тело в задергалось в конвульсиях из стороны в сторону.

Его поместили в клинику, где хорошо лечат. Раз в неделю его навещали из фирмы. Приносили цветы и фрукты.

Но скоро лечащий врач запретил посещения. Здоровье пациента ухудшалось.

Очевидно, его беспокоили какие-то важные воспоминания, связанные с работой.

А ему нужен покой.

Он слишком много пережил.Бедный.

Соприкосновение

Пыльно. Жарко.

Машины сплошным потоком ползут по раскаленному асфальту. Тяжелый угарный воздух скатывается с шоссе и, расползаясь, обволакивает как туманом, грязно-желтое здание станции техобслуживания.

К ее фасаду в ряд приткнулись несколько автомобилей разных цветов и марок. В стороне, у вялого тополя, стояли «Жигули» бежевого цвета. Их хозяин, мужчина лет шестидесяти, слегка сутулый, что-то говорил электрику. Тот молчал, ничем не выражая свою заинтересованность. Мужчина, видя это безразличие, подождал немного и несмело добавил:

– Я вас не обижу…

На что получил весьма лаконичный ответ:

– Еще бы ты обидел!

И электрик отвернулся от него. Стал разглядывать вновь прибывающих клиентов.

Подъехала черная ухоженная «Волга» с полуспущенным задним колесом. Из нее вышел водитель, осмотрел колесо и ушел к открытым боксам станции. В машине остался сидеть парень лет под тридцать в модном спортивном костюме, со скучающим лицом. Он достал сигареты. Закурил. Стал лениво рассматривать стоящие перед ним машины и их владельцев. В жестах, в одежде, во всей его манере поведения угадывалась принадлежность к воровской элите.

Наконец взгляд его остановился на бежевых «Жигулях». Сцена около них его заинтересовала. Он посигналил. Электрик царственно повернул голову. Разглядев же, кто сидит в «Волге», засеменил к ее пассажиру, уже издалека его приветствуя:

– Гена! Сколько лет, сколько зим!

Лицо электрика сияло так, словно большего счастья, чем видеть Гену, на свете не было.

Пассажир жестом остановил этот поток слов и, кивнув в сторону оставленных «Жигулей», спросил:

– Кого «крутишь»?

– A-а, это… – обернулся к бежевым «Жигулям» электрик. – Так – гнида. – И он презрительно плюнул на асфальт.