Закон калибра 9 мм

Опять «Якорь». Ещё более забитый посетителями, ещё более шумный, с ещё более нелицеприятной атмосферой. А вот знакомая физия Гарика позволяла считать, что хотя бы часть неудобств можно и разрешить. В его направлении я и двинулся. Благо что тротил, что Вася были в теме, а потому и не удивлялись.

— Ты, вижу, не с одним другом, — поприветствовал меня местный «бармен», навострив уши и чувство наживы. — И вот этот кент мне знаком вроде.

— Степ. Катала, — проясняю ситуацию, понимая, о ком это сейчас Гарик. — И он мне как раз не друг, просто перетереть с этим излишне борзым пассажиром по делам надо. Мирно перетереть, без шума и пыли. Но не в углу же это делать. Организуешь?

И пару купюр, пускай и деревянных, но солидного достоинства. Оперативные расходы, ети их! Те самые, которые мне Васисуалий полностью возместит, ибо я на его проблемы бабло сливать не собираюсь, он у нас и без того ни разу не нуждающийся, раз целые косари баксов проигрывает.

— Минуту. Может два стола сдвинуть?

— Ещё лучше. Действуй.

Отхожу к своим и вижу, как быстро происходит освобождение места для особо важных, по меркам сего ни разу не почтенного заведения, клиентов. Кое-кого, откровенно лыка не вяжущего, тупо погнали «на мороз», пару других пересадили, одному при этом дав хорошего пинка под жопу, чтоб не возмущался. Ну а оставшиеся сами предпочли мигрировать в другие места. Итог — два освободившихся стола в углу, возле окна. Их даже протёрли как следует, а не грязной тряпкой, да про минимум посуды не забыли. Чистой, что характерно. Могут же, когда хотят! Жаль только, что хотят редко, да и подавляющей части посетителей это ни черта не требуется. Маргиналы-с!

Естественно, присели не все. Одна из торпед Степа и Тротил так и остались стоять поблизости, следя как друг за другом, так и за окружающими. Нормальное дело, естественное в подобных декорациях, посему удивлений и возражений не возникло. Сам же Степ, явно и обоснованно считая Василия лишь элементом разговора, но не стороной, обратился именно ко мне:

— Он мне должен. И слово слышали, и бумага есть. В суд не понесу, но другие люди есть, чтоб по закону. Правильному закону. Везде моя правда.

— Лукавишь, Степ. Я тебе не фраер галимый, чтоб на такую туфту вестись. Ты в расписочку то глянь, там синим по белому дата проставлена, к которой тебе лавэ вернуть обязались. И никакого графика выплат там и в помине нет. Вот ва-аще нет, а значит по всем законам, в том числе тем, что не на бумаге, а кровью писаны, он может хоть сейчас тебе вернуть, хоть в последний день, что указан, хоть за пять минут до полуночи и никаких предъяв ты ему делать не можешь. Не поймут и всё. На любом толковище тебя с такими доводами на хер пошлют и ведь пойдёшь, потому как за гнилой базар всегда отвечать принято. А гнильцой то сегодня уже запахнет, если назад не сдашь.

— А ты кто такой, чтоб мне предъявы кидать? Тебя кто из людей знает? За мной есть люди, а ты нет никто и как звать тебя никто не знает. Я вот сейчас своим парням скажу и…

Щ-щёлк. Это незаметно извлечённый из поясной сумки ПМ был снят с предохранителя. Ну а направлен он был аккурат в пузо разошедшемуся катале. Незаметно, потому как под столом. Что до патрона, так он в стволе наличествовал, иначе было бы откровенно тупо. Я ж не мент формалист и не дурак, чтоб ствол без досыла носить.

— Это дуло. Не которое из окна, а пистолетное. Нажму на спуск и кровью из брюха пробитого, словно хряк, тут всё зальёшь. Mementomori, Степ!

— Образованный, с-сука.

— Жить помогает. Да и тебе, я вижу, древнее наречие хоть малость, а знакомо. Потому, раз уж нормально ты говорить не захотел, а решил тут понтами по столу колотить, скажи своим торпедам, чтоб те свалили и на улице подождали. Напрягают. Или будем совсем по плохому?

— Давай он будет по плохому, а? — радостно оскалился Тротил. — Мне скучно. Очень-очень. Давно хочу что-нибудь взорвать. Например, его машину. Ба-абах и такой фейерверк. Вот только кнопочку нажму и…

Нечто, похожее на пульт, как раз возникло у Вадима в руках. Чистый блеф, понятное дело, но блефовать он умел, а маска веселого психопата частично маской и не была. Взрывники-маньяки, они такие, есть в них нечто реально шальное, не спутаешь с обычным здравомыслием.

— Спокойно, amicus, почтенный мастер карт, я уверен, не захочет обострять ситуацию. Не так ли, Степ?

— Что ж вас, беспредельщиков, развелось столько, — прошипел тот, но махнул рукой, приказывая своим бойцам выйти. — Расписку хочешь, да? А её у меня с собой нет.

— Зачем мне расписка? Василий сам вляпался в карточный долг, а он, как правильно говорилось, дело чести. Пускай расхлёбывает, но без таких фуфловых попыток содрать три шкуры. Через две недели и уж точно не позже нужного числа, он долг вернёт. А если тебе так приспичило именно сейчас… Понимаю, бывают ситуации, когда нужно именно лавэ, а не долговые расписки. Только при таком раскладе… скидка, причём немалая. Допустим, сорок процентов.

— Не проканает, — скривился катала. — Бабки нужны, но без таких скидок. И это, резкий, если денег не будет завтра, я расписку за три с половиной косаря другому человеку продаю. Это по закону.

Чётко излагает, собака страшная. Действительно, это по закону. Расписка, Васисуалием выданная, ни разу не конкретному человеку, а просто так. Может не для официальных инстанций, но в среде, что далеко за гранью закона, такое вот обязательство спокойно может пойти по рукам и никто ничего не возразит. Более того, там даже словесные обещания порой перекупаются, хотя там уже, хм, возможны варианты. Но только если за тобой есть сила и готовность её применить. Иначе никак!

— Значит, не договорились, — говорю я, одновременно пиная по ноге чуть было не раскрывшего рот Геолога. Сейчас его слова тут совершенно лишние, а в то, что он скажет реально дельное и полезное при текущем раскладе, я си-ильно так сомневался. — Только Василий имеет полное право узнать, кому именно будет продан его долг, чтоб непоняток не нарисовалось. Итак, я жду.

— Лесник.

— И кратенькую справку к сему почтенному погонялу, будь любезен. Кто сам по себе, под кем ходит и всё в подобном духе. Тайн открывать не прошу, исключительно общие слова. И расходимся, как в море корабли.

— Получишь свою справку. Слушай…

Я и слушал, равно как и Тротил, да и Васька, поскольку дело его касалось, внимал каждому произнесённому слову. Лесник, что и неудивительно, был из той породы, для которых небо в клеточку и клифт в полосочку есть нечто с детства привычное. Иными словами, авторитетный такой вор с вполне конкретной специализацией. Раньше был, по крайней мере, в ещё доперестроечные времена, подламывая хаты обеспеченных советских граждан и извлекая из них все мало-мальски ценное. Почуяв же ветер перемен, начал перековываться, осваивая новые сферы и заодно заметно приподнимаясь. Сам с отмычками и фомкой для вскрытия запертых дверей уже не бегал, сколотив пару групп, которые делали за него всю грязную работу. На долю собственно Лесника приходились организация акций, нахождение собственно жертв и сбыт добычи через выстроенные за долгие годы цепочки.

Почему Степ мне всё это говорил, ничуть не скрывая, а точнее, скрывая лишь по самому минимуму? Простая человеческая неприязнь плюс ситуация, в которой он оказался. Должен он оказался этому самому Леснику по какой-то там причине, о коей я даже спрашивать не собирался, понимая, что на столь личные вопросы искренне несимпатичному хмырю точно отвечать не станут.

На кой ему нужна была именно расписка, а не конкретные деньги? Так ведь не единичный случай. Сперва перестроечные времена, теперь вот начавшийся постсоветский период — они как бы явно и чётко намекали наиболее сообразительным из воровской касты (или страты, тут я затруднялся с более правильным определением), что жить по старому, конечно, можно, но прибыли с этого маловато будет. Особенно на фоне того, какие деньги заколачивали группировки «молодых», то бишь тех самых «спортсменов», «афганцев», бывших вояк и тому подобного народа. Вот и воры осваивали новые горизонты, хотя скорее уж повторяли за более молодыми и предприимчивыми конкурентами, пытаясь если не перегнать, так хотя бы не отстать. Плюс пользовались преимуществами давно сложившееся разветвлённой структуры и ещё кое-чем, что, впрочем, к конкретной ситуации отношения точно не имело.