Закон О.М.а

Олеся заглянула внутрь. Тёмный пенал без окна. В стене было вмонтировано ржавое железное кольцо, на котором болталась современная никелированная цепь с блестящими браслетами. Ну надо же, попала. Разберут на запчасти и продадут. Сбудется мечта идиотки – уеду за границу... По частям... Сначала почки, потом печень и матка. А мозги зароют на родине. Такие «умные» никому не нужны.

– Это для непослушных обитателей, – дядя Жора закрыл дверь. – Для послушных – спальня с тёплым одеялом и наше радушие. Итак, что у нас сегодня на обед?

– Не знаю, - девушка посмотрела на мужчин, - надо проверить холодильник. У вас ещё водка есть?

ЕЩЁ ВОДКИ

– Эй, – Сурок позвал официантку, - ещё водки принеси.
– Он смотрел на дверь, через которую только что вывели Макаронову.

Уф-ф-ф, гора с плеч. Вазген прислал своих людей, чтобы забрали дуру. Или это были менты? Хрен поймёшь. Что с ней будет? Исчезнет. А может, и нет. Запрут где-нибудь, как того немца, постращают и отпустят. Нет, не отпустят. Кладбищ в Украине много…

– Здорово, Вадюля, - на плечо опустилась рука, - скучаешь? Или в печали? – Сурок обернулся. Подошёл его детдомовский брат Максим Проставнюк.

– Привет!

Обнялись.

– Ещё водки принеси, – щёлкнул пальцами Проставнюк.

– Не надо, я заказал.

– Водки много не бывает. Рассказывай… Чё сидишь качаясь?

Официантка принесла полный графин.

– Давай бахнем, – Сурок налил. Выпили и занюхали кусочками хлеба. – Нужно что-то пожрать взять.

Заказали пельмени и салаты.

– У меня товарищей убили.

– Каких товарищей? – Проставнюк наливал через край.

– Коллег по охране.

– …?

– Ты что, не слыхал про стрельбу в Варваровке? Весь город гудит…

– Дак это ваши стреляли?

– Наши. И наших. Давай помянем пацанов. Выпили не чокаясь.

– Что там было? – Проставнюк подцепил вилкой пельмень. – Разборки?

– Да нет, никаких разборок, – Сурок размял сигарету. – Один урод угнал у Вазгена «Фиат». Стали искать. Нарвались на пулю и гранаты. Если бы меня послали, то с тобой уже не сидел бы. Вот такие пироги, брат…

– Нашли машину?

– Да там такое завертелось, что не до того уже. Ну её к херам эту машину, когда людей кладут штабелями…

Выпили молча.

– Говорят, старику лет девяносто. Как это он так? Пацаны же твои крутые были? Афганцы…

– Да мало ли как!
– разозлился Сурок. – Ты там не был, и я там не был. Может, расслабились… может, что-то не просчитали. На войне всякое бывает. А это, брат, чисто война. Наливай…

Проставнюк огляделся. «Серебряная рыбка» наполнялась гулящим народом. Вентиляция не справлялась с табачным дымом. Восточная музыка еле заглушала пьяные разговоры.

– У этого фашиста, - Сурок задавил в пепельнице сигарету, - дома целый арсенал был. Он из гранатомета машину завалил. Осколками соседние дома посекло. Пацаны же чисто по-человечески пришли. Побакланить. Без оружия. А тут старый козёл решил боевую молодость вспомнить. Ему-то что – пожил своё, а пацанам чуть за сороковник было… На нашей работе, брат, нужно всё предвидеть, - повернулся к бару.
– Эй, ещё водки насыпь.

– Брат, не печалься, все там будем. Кто раньше, кто позже… – Проставнюк прищурился и махнул кому-то. – Жека! Чё стоишь? Давай к нам. Ну, сегодня прямо большой сбор, Куток подоспел.

– Где? – Сурок сквозь пьяную пелену пытался выхватить знакомое лицо.

– У двери стоит, болтает с кем-то.

– Привет, пацаны, - подошёл Краснокутский.
– Что празднуем?

– Не гони волну, - Проставнюк поставил рюмку, - поминаем.

– Водки принеси! – крикнул барменше Куток.

– Да есть, успокойся…

– Это у вас есть, а у меня? Помер кто?

– У Вадика трёх товарищей застрелили…

– В Варваровке, что ли?

– Слыхал уже?

– Сегодня на работе только и говорили. Со мной двое варваровских в смене. У них в деревне все на ушах стоят. Ну, царство небесное…

Куток поднял рюмку и выпил один.

– Нужно какую-то закусь взять, – отодвинул от носа кусок хлеба.

– Не надо, – Сурок кивнул на тарелки с салатами. – Бери, закусывай.

– Давай что-то посерьёзней закажу. Я, пацаны, домой не хочу идти. Задрали меня жена с тёщей. И ребёнок постоянно тупит. Одни двойки из школы таскает. Урод. Было бы где – жил бы сам. Тут ещё на работе аврал. Начальство мусор разгребать заставляет. Понагнали технику, КамАЗов, кранов, солдат каких-то. Всё красят, белят… Готовятся.

– К чему? – Проставнюк наполнил рюмки.

– Говорят, покупатели приезжают. А хрен ли там смотреть? Всё давно растащили. Цеха пустые, ни одного станка не осталось. Мы у кранов движки ещё год назад поснимали. Ну, давайте ещё раз помянем. Пусть им там будет хорошо, а нам – тут.

Молча выпили. Сурок мутными глазами проследил за рюмками собеседников.

Все воруют, один я охраняю. И пацаны тоже охраняли… В Афгане – все ранены были, сумели уцелеть. Здесь в инкассаторах тоже ходили по лезвию… Такая дурацкая смерть. А может, так и нужно? Может, их для того Бог и послал, чтобы они от старика пулю словили…

А меня он зачем послал? Чтобы я эту дуру сначала трахнул, а потом сдал Вазгену? Нет, шмара эта никчемная. Дурная, как сто китайцев, одни проблемы от неё.

Сквозь пьяный шум он равнодушно принимал тихую беседу друзей.

– …после братов Чебыкиных там уже и воровать нечего… Два года вывозили машины с металлом круглосуточно… через проходную. Официалом, типа. Восемь бригад сварщиков в три смены резали все подряд… Давай пацанов помянем. Вадим, ты как? В норме?

– В норме, – Сурок взял рюмку. – Вот скажи, Куток, а ты смерть рядом видел?

– В смысле? – Краснокутский суеверно отставил рюмку.

– Ну так, чтоб совсем рядом… чтоб чувствовать её. Смотрел в глаза? А?

– Вадик, что ты трёшь? Обидеть хочешь? Не получится. Меня сегодня уже пытались обидеть…

– А-а, при чём тут обида… - Сурок поплыл. Он опустил голову на стол и закрыл глаза.

Тёмная спальня. Детские руки судорожно шарят по верхней полке чужой прикроватной тумбочки. Полотенце, мыло, зубная паста… Вот он, газетный сверток! Родительская передача. Домашний хлеб, котлеты, варёная колбаса и три шоколадные конфеты. Голодный желудок убивает осторожность. Котлета целиком пихается в рот и… свет загорается. Старшие пацаны стоят у дверей, пристально смотрят на него.