Закон парных случаев

– Нет, я не родственник. Мы просто разговаривали. Ему стало плохо. Можно с ним? Нет? А в какую больницу? Да ну что вы, я медик. Студент. Я должен был… До сви…

Желтая реанимационная машина с громким воем выехала со двора. Я тяжело, как мешок, шлепнулся на скамейку, откинулся на спинку, запрокинул голову. Спина, шея, руки – все ныло просто нестерпимо.

– Мартин!

Женя села рядом со мной, провела рукой по щеке. Не глядя я поймал ее ладонь и поцеловал.

– Какой же ты молодец!

– Круце!.. Какой, к дьяволу, молодец! У него наверняка инфаркт. Это я виноват. Мои расспросы.

– Но ты же спас его.

– Неизвестно.

– Что он тебе рассказал? – спросил Ванька, сев рядом с другой стороны.

– Ты был прав, - я зажмурился так, что под веками побежали разноцветные пятна. – Пучеглазый действительно любил мамину сестру. А мама ее убила. Сосед сказал, по неосторожности. И ее посадили. На два года. Несмотря на то, что она была беременна.

– Послушай, - Женя подергала меня за рукав. – Наверняка он, сосед этот, как-то был в этом замешан. Иначе с чего вдруг он так распсиховался? Поставь себя на его место. Двадцать лет назад одна твоя соседка убила другую соседку. И кто-то тебя об этом спросил. Ну да, ты был с ними знаком, здоровался в лифте, может, даже в гости заходил. Ну и что? Ты будешь переживать из-за этого аж до клинической смерти?

– Вряд ли.

– Ну вот.

– На самом деле все гораздо хуже, чем я думал. Настя тоже ждала ребенка.

– Блииин! – протянула Женя. – Ну это же надо! А не могли они случайно ждать ребенка от одного и того же мужчины? Это вполне объяснило бы всю «неосторожность».

– Ты с ума сошла? – я возмутился настолько, что даже стряхнул ее руку. – Это уже ни в какие ворота не лезет!

– А что, если наоборот? Если как раз твой отец – с твоей теткой? – предположил Ванька. – Тогда очень даже все понятно. Убийство из ревности, да? А оформили как несчастный случай. А потом этот Монте-Кристо долбанный отомстил через двадцать лет. Обоим твоим родителям.

Я проваливался в густую, липкую, вонючую грязь, все глубже и глубже. Белый сверкающий снежок остался где-то наверху, а вокруг не было ничего, кроме грязи и мерзости. Голоса Ваньки и Жени доносились из какого-то другого мира. Из мира, где люди просто-напросто любят друга. Где нет измен, вранья, ненависти и мести.

Рассудок слабо сопротивлялся и цеплялся за призрачные надежды.

– А может, все-таки было не так? Этот сосед сказал, что он был врачом. Может, он сам пытался сделать ей аборт? Ну, дал, какие-то лекарства, чтобы вызвать искусственные роды?

– Мартин, думай, что говоришь! – перебил меня Ванька. – Какие лекарства, какие роды! Дал лекарства и свалил все на твою мать? И потом это квалифицировали как «убийство по неосторожности»?

– Почему бы и нет? – я сражался из последних сил. – Может, он просто посоветовал: сделай вот тот-то и вот то-то. Не забывай, у них были связи, деньги, могли достать что угодно.

– А почему тогда не свалить все на мертвую? Не хотела ребенка, сама пыталась избавиться, умерла, а я тут ни при чем…

– Я не знаю! – заорал я на весь двор.

Наверно, этот крик забрал мои последние силы, потому что я почувствовал себя совершенно вымотанным.

– В конце концов, - сказал я, едва ворочая языком, - это все только предположения. У меня теперь два выхода. Или подождать, пока мама поправится, и заставить ее рассказать все – хотя я не представляю, как смогу ее заставить. Или искать ходы в судебные архивы. Пушницкий ведь мне сначала не хотел вообще ничего говорить. Так и сказал: ищите в судебных архивах. Может быть, у Саши или у Виктора есть какие-то знакомые? На самый худой конец можно поклониться в ножки следователю.

– Есть еще один вариант, - сказал Ванька, теребя в ухе сережки. – Забить на все. Ты пойдешь на это?

– Знаешь ведь, что нет, - огрызнулся я. – Так чего об этом говорить? Слишком далеко все зашло, чтобы можно было забить.

– А ведь я тебя предупреждал, что так будет. Помнишь? Еще в Праге.

– Помню. Только видишь ли, после того, как этот психопат убил отца, от меня больше уже ничего не зависело. После этого я просто не мог махнуть на все рукой и жить, как будто ничего не случилось. И знать при этом, что все дело в мааааленькой семейной тайне.

66.

Я чувствовал себя совершенно разбитым, как будто начиналась жестокая простуда. А надо было еще навестить маму. Сидеть рядом с ней, что-то ей говорить. И делать вид, что ничего не произошло. То есть больше ничего не произошло.

– Давай я с тобой поеду, - как-то понял меня Ванька. – И приличия соблюдем, и тебе, думаю, будет легче.

– Я с вами! – заявила Женя.

– Прости, Женечка, но, думаю, это не лучшая идея, - покачал головой Ванька. – Скажи ей, Мартин. Не стоит шокировать будущую свекровь, да? К тому же она еще слишком слаба для таких потрясений.

– Не обижайся, но он прав, - согласился я. – Я тебя обязательно с ней познакомлю, но чуть позже. Ладно?

– Ладно, - легко согласилась Женя. – Тогда я вас где-нибудь рядом с больницей подожду. Честно говоря, не слишком хочется сейчас одной ехать домой. А что касается ресторана и прочего… Думаю, это можно пока отложить?

К счастью, она сказала это сама. Сегодня у меня просто не было на это сил. Я постарался, чтобы Женя не заметила мой вздох облегчения – как Виктор с диваном.

– Знаешь, Мартин, - задумчиво сказала Женя, когда мы вышли из метро и пошли пешком к больнице, - я вот все думаю про этот твой закон парных случаев.

Я вздрогнул от неожиданности. Она поймала мою ладонь, и мы пошли, держась за руки. Ванька плелся чуть сзади и, наверно, страшно мне завидовал. А может, и нет, но мне хотелось так думать. Неплохо для лучшего друга, да?

– У меня есть однокурсник, Коля Денисов. С ним раньше происходило что-то похожее.

– В смысле – похожее? – нахмурился я.

– Все неприятности с ним случались в двух экземплярах. Он уже знал, что если приключилось что-то плохое, то через какое-то время это же плохое произойдет еще раз. Он два раза ломал ногу, два раза его квартиру заливали соседи. Потом его бросали любимые девушки, терялась собака, одна и та же. Два раза на него нападали грабители. Два раза он проваливался на вступительных экзаменах в университет. Даже ветрянкой два раза болел, хотя такое теоретически невозможно. Ну, всего я и не помню. Так он зациклен был на этих повторах до полного крышесноса.

– Полного чего? – не понял Ванька.

– Прости. Ну, до полного… В общем, чуть с ума не сошел. Пить стал по-черному. И решил как-то эту цепь разорвать. Добиться, чтобы с ним произошла такая неприятность, которая в принципе повториться не может. И не придумал ничего умнее, чем покончить с собой. Мол, смерть – это окончательно, какие тут могут быть повторы. Только не учел одной маленькой детали. Смерть получилась с браком. Он наглотался таблеток, а его откачали. Второй раз и пытаться не стал. Все равно не выйдет. В общем, махнул рукой. И как только махнул, повторы эти сразу прекратились.