Закон сохранения

– А если они раньше очухаются? – уточнил он.

– Окружи их заботой. Пусть думают, что попали в страну дураков…

6

Утреннее состояние безотчетной глуповатой радости, с которым часто просыпаются даже не очень счастливые дети, по прошествии лет забывается, исчезает под давлением обстоятельств реальной жизни.

Нет, взрослый разумный индивидуум, конечно, тоже способен обрадоваться новому дню, но того безответственного всепоглощающего блаженства ему достичь уже трудно. Почти невозможно. И если такое все же случается, то человек, наученный горьким житейским опытом, сразу одергивает себя. Неспроста это, думает он, жди беды.

Вадим нежился в теплом благоухании и гнал прочь дурные мысли. Сейчас он ничего не хотел знать, отказывался вспоминать прошлое и лезть в будущее. Отголоски ускользающего чудесного сна еще владели его сознанием. «Не открывай глаза, – шептал внутренний голос, – только не открывай глаза».

Долго так продолжаться не могло. Вадим очнулся, волшебный мираж растаял, но то, что он увидел, тоже вселяло надежду.

Просторная светлая комната, мягкая надувная лежанка, песочного цвета ворсистые простыни, все это было весьма странно. В голове запечатлелась совсем иная картина – тусклая лампочка, казарменная мебель, чья-то недовольная физиономия.

За широким окном виднелись тоненькие веточки, облепленные ярко-зеленой молодой листвой, и бодро светило солнце. Вадим не представлял, что и подумать. Рядом с лежанкой на спинке старинного изрядно потертого кресла висели знакомый синеватый камуфляж и свежее нижнее белье. Лишь теперь он заметил, что его собственная, пропитанная потом и грязью одежда исчезла. Кто-то позаботился о нем, прежде чем уложить в чистую постель.

Кроме этих вещей в комнате ничего не было.

Отлеживаться дальше не имело смысла, но едва Краснов надумал подняться, как услышал быстрые легкие шаги. Вновь смежив веки, он сквозь пелену ресниц стал наблюдать за приоткрытой входной дверью. Та уверенно распахнулась. Неясный силуэт приблизился к лежанке, а потом прошлепал босыми ногами к окну. От этого домашнего звука Вадим осмелел, и уже не таясь, посмотрел на вошедшего.

Короткий бежевый халатик почти не скрывал изящные стройные ножки. Рассыпавшиеся по плечам волосы светились самым веселым на Земле желтым светом. Инга стояла, опершись на подоконник, и, покачивая головой, жмурилась в косых солнечных лучах. Ее совершенный профиль запросто подвигнул бы истинного художника на какое-нибудь великое творение. Картину или лучше чеканку. Вадим хоть и не был художником, но тоже умел ценить прекрасное, а еще он был мужчиной, и подобное зрелище не могло оставить его равнодушным.

Он испугался пробудившегося желания, мысленно обругал себя последними словами. Ну действительно, мир фактически рухнул, любимые женщины гибли одна за другой, а он, чуть пригревшись, снова готов осчастливить первую попавшуюся самку. Что это? Похоть или инстинкт самосохранения в глобальном, так сказать, общечеловеческом проявлении…

А еще очень хотелось есть. Короче, природа тщательно позаботилась о том, чтобы в любой ситуации здоровый организм, прежде всего, стремился жрать и совокупляться.

Вспомнив о здоровье, Вадим с удивлением обнаружил, что чувствует себя подозрительно хорошо. После доставшегося ему тяжелого физического испытания мышцы должны были ныть как минимум неделю. Странно, что он вообще смог выдержать подобную нагрузку. Хотя давно известно, что в шоковом состоянии человек способен на многое.

– Привет!

Задумавшись, Краснов не заметил, что Инга уже отвернулась от окна и с грустной улыбкой разглядывает его озабоченную физиономию.

– Доброе утро, – сказал он.

– Скорее – день, – поправила она.

– И давно я тут валяюсь? – нахмурился Вадим.

– Нет. Чуть меньше суток.

– А что со мной было?

– Ничего страшного… ты просто устал…

– Устал?

– Спасибо, что вытащил меня оттуда…

– Пожалуйста, – машинально ответил Вадим.

– Гляди, какое замечательное сегодня солнце! – восхитилась Инга. – Теперь это большая редкость.

– Да уж…

– Есть хочешь?

– Не то слово.

– Ну так поднимайся.

– Э-э…

– Я не смотрю, – она отвернулась. За окном резные листики, взволнованные неожиданным порывом ветра, дружно захлопали, будто аплодировали тонкой игре заезжих актеров.

Вадим откинул простынку, сел. Он и впрямь чувствовал себя удивительно бодро. Может быть, это всего лишь иллюзия, последний всплеск жизни в неизлечимо больном организме? Какую дозу радиации он получил, шляясь по зараженной территории? Или воспользовавшись инъектором и фактически убив свое предыдущее тело, он избавился и от многих нежелательных последствий?

– Ты готов? – спросила Инга.

– Нет, – встрепенулся Вадим, – сейчас.

Он быстро оделся, подошел к ней, встал рядом.

Через приоткрытую форточку в комнату проникал однотонный уличный шум. В нем не было никакой полезной информации, только шорох ветра, гомон листвы, скрип ветвей да редкие далекие удары, словно пьяный барабанщик, уснув на рабочем месте, периодически теряя равновесие, тыкался лбом в потемневшую от времени кожаную мембрану.

Вид из окна тоже не отличался разнообразием. За густо разросшимися деревьями угадывались очертания следующего коттеджа. Куски безоблачного неба сияли рваными бирюзовыми кляксами.

– Почему ты уверена, что это я тебя вытащил? – поинтересовался Вадим.

– Я знаю.

– Откуда?

– Меня уже допрашивали.

– Выходит, нас нашли не те друзья, о которых ты говорила?

Инга заразительно зевнула и, очаровательно потянувшись, мимолетным движением коснулась своих губ оттопыренным указательным пальцем.

Вадим ощутил тревожную неловкость. Инга явно намекала, что их подслушивают, а тогда, быть может, за ними еще и подглядывают!

– Друзья понятие устаревшее, – между тем вздохнула она. – Свободный умный человек зачастую глубоко одинок даже в окружении тысяч соплеменников. Люди, как и другие животные, сбиваются в стада лишь по необходимости, в основном от страха или от голода. Тот, кто сыт и ничего не боится, живет сам по себе…

Краснов хотел было поспорить, но упоминание о голоде отозвалось в его желудке тоскливым урчанием.

– К какому бы стаду мне примкнуть? Чтобы хорошенько накормили…

– Идем, – усмехнулась Инга. – Все давно готово!

Она взяла его за руку и как ребенка повела за собой. Вадиму понравилось.

В кухне витали ароматы жареной рыбы. Салат из морской капусты выглядел крайне заманчиво, а маринованные кальмары так и просились под водочку, но из напитков был только чай. Вадим, забыв о приличиях, набросился на еду. Кроме даров моря на столе присутствовали странные зеленоватые лепешки. Они были чуть горьковаты на вкус, однако вполне съедобны.