Закон землеройки

Казалось, двигатель катера стучит уже прямо за спиной, поэтому я опрометью метнулся в заросли порыжевшего от жары камыша. Переведя дух, осторожно высунулся, взглянул на речную гладь и… мысленно обозвал себя «идиотом». На палубе судна вальяжно отдыхали четверо: двое парней расправлялись за столиком под тентом с бутылкой вина, одна легко одетая девица фотографировала скупо освещенные закатным солнцем башни монастыря, а вторая – беззаботно кормила чаек, бросая им в воду хлебные крошки. Катерок меж тем неспешно пыхтел мимо, и никто из четверых не удостаивал моего укрытия даже взглядом.

Уже не таясь, я вышел из камышей на берег и постучал себя по лбу: «И для чего, спрашивается, ты, болван, торопился, ежесекундно рискуя если не утонуть, то оттяпать себе полголовы?». Тут дверь рубки неожиданно отворилась, и на палубу вышел… Митяня. Хитро воззрившись на меня и догадавшись, что я его узнал, он довольно осклабился и даже небрежно вскинул руку, словно приветствуя. Я же тупо смотрел вслед ему и удалявшемуся вверх по реке катеру, пока оба не скрылись из виду. Когда вышел из состояния оцепенения, почувствовал себя автомобильной покрышкой, из которой выпустили воздух. Лоб запоздало оросился испариной, зато окружающий мир вдруг весело закачался, словно я с похмелья и натощак осушил целый стакан водки. Когда несколько отвыкшие от земной тверди и потому не очень послушные ноги отнесли меня от реки на безопасное с моей точки зрения расстояние, я завалился под первый же куст и блаженно отключился.

Очнулся от холода, ибо стояла уже глубокая ночь. Подчинившись инстинкту, повелевавшему как можно скорее добраться до человеческого жилья, потащился по каким-то буеракам к мерцавшему далеко впереди уличному фонарю. Свои интеллектуальные способности на тот момент я оценил бы, пожалуй, уровнем способностей дошкольника, однако шпагу из рук не выпускал – держался за нее как за мамину юбку. Видимо, долгий голод, химическое отравление и крайнее переутомление сделали меня похожим на сомнамбулу, ибо шел я неуверенно и изрядно пошатываясь. В итоге в какой-то момент споткнулся и пребольно ударился о землю. Решил почему-то, что угодил в волчий капкан, и дико заорал. Причем не столько даже от боли, сколько от страха.

Неожиданно кто-то, явно большой и сильный, приблизился ко мне, крепко ухватил за шиворот и куда-то поволок, недовольно ворча:

– Не дергайся, пьянь несчастная, а то брошу на улице подыхать…

– Я не пьянь, – обиженно проскулил я, трепыхаясь по кочкам бумажным кулем, – просто… обстоятельства… так… сложились…

– Трезвый человек не станет по ночам без штанов шастать! – отрезал незнакомец.

– Мне в Лисовки надо… Вся одежда моя там осталась, – робко попробовал я вернуть себе авторитет.

– Не дури! – раздалось в ответ. – До Лисовок без малого три километра топать, а тебя ишь вон как колотит! Опять где-нибудь свалишься, забулдыга проклятый!..

Возразить я не успел, ибо сильные руки уже втолкнули меня в какое-то помещение, похожее на заброшенный курятник, и дверь гулко захлопнулась снаружи. Отыскав на ощупь пригодную для лежания поверхность, я покорно на ней прикорнул.

Глава 39. Целительная купель

Я полз по раскаленному песку пустыни под невыносимо палящим солнцем, но преследовал меня почему-то серый таежный волк. Очень хотелось пить. Впереди маячили голубые бассейны, прозрачные фонтаны, утяжеленные молочными кокосами пальмы, истекавшие соком березы, однако приблизиться к ним никак не удавалось – они лишь все более удалялись. Жажда чередовалась со страхом, страх – с жаждой. Наверное, волк тоже страдал от жажды: слишком уж тяжело дышал. Но не сдавался – продолжал ползти по пятам. Ему, конечно, было, легче: наверняка ведь чувствовал, что скоро сможет напиться моей крови… Да и страх мой наверняка его подстегивает… Так и есть, он меня настиг! И собирается начать с моего уха!.. «А-а-а!» – завопил я и… проснулся.

В горле полыхал пожар, правую ушную раковину обжигало чье-то горячее дыхание. Я осторожно скосил глаза: рядом нетерпеливо переминался с ноги на ногу огромный… волк. Волосы мои зашевелись от ужаса, и я снова зажмурился. Когда осознал, что волчье сопение носит вполне мирный характер, снова расцепил веки. Сквозь щели дощатых стен сумрачного помещения пробивался блеклый свет, и постепенно я догадался, что нахожусь в каком-то сарае, а «волк» – всего лишь большой домашний пёс.

– Ну что, ушастый, – с трудом шевельнул я пересохшими губами, – обиделся, что я занял твою подстилку? Сейчас освобожу, не волнуйся…

Собака отступила, не позволив мне к ней прикоснуться, но и агрессии, к счастью, не проявила. Я прислушался к своему состоянию: голова горела, горло жгло, в груди клокотал раскаленный утюг. С трудом оторвавшись от дерюжки, на которой очнулся, по-собачьи подполз к дощатой стене и стал ломиться прямо сквозь нее в поисках выхода: казалось, еще секунда – и я запылаю жарким костром вместе с этим сараем и ни в чем не повинной псиной. Позади вдруг хлопнула дверь, и раздался мужской голос:

– Ну и чего ни свет ни заря колотишься?

– На воздух!.. Сгорим сейчас… – пролепетал я в ответ и начал судорожно стаскивать с себя остатки одежды.

– Э-э, брат, да у тебя жар, – озабоченно произнес мужчина, присев возле меня на корточки и потрогав мой лоб. – Ну да потерпи, сейчас остужу…

«Добрый доктор Айболит» помог мне встать, потом взвалил себе на спину и куда-то потащил. Крупный гравий под его уверенной поступью шуршал успокаивающе, сбоку промелькнули тускло светившиеся оконные проемы жилого дома, и я невольно расслабился. Потом ощутил босой ногой деревянные ступеньки и, по-прежнему поддерживаемый спасителем, побрел по ним вниз по длинному бревенчатому коридору. Наконец впереди показался узкий лаз, за которым слышался ласкающий слух плеск вожделенной воды. Собрав остатки сил, я рванул на звук: откинув прикрывавшую лаз толстую дерюгу, скользнул в него и скатился по наклонному пандусу прямо в прохладные водные объятия.

К моему удивлению, вода вокруг меня не закипела. Напротив, довольно скоро я испытал даже что-то вроде озноба. Но покидать уютную влажную берлогу все равно не хотел: так и сидел, погрузившись в воду до подбородка и наслаждаясь медленно обтекавшим меня потоком. Потом вспыхнул свет, и скрипнули доски стоявшей рядом скамьи, на которую присел мой нечаянный спаситель.

– Ну что, Александр, не узнаете меня? – спросил он. – И даже пса моего не признали?

Я поднял на собеседника глаза: лицо вроде бы действительно знакомое. Имя же, хоть убей, не припоминалось. Наконец из глубин воспаленной памяти всплыли смутные образы: крутой глинистый берег, прикрученные цепями к столбам лодки, девочка с серьезным лицом, большая рыже-серая собака…

– Вспомнил! – улыбнулся я собеседнику. – Вы – Ростислав! И, видимо, именно в этой купели свою дочку лечите. Угадал?

– Угадали, – кивнул старый знакомец, тоже приветливо улыбнувшись в ответ. – Вода здесь целебная, и вам поможет.

– Да я, признаться, в чудеса не верю…

– И напрасно, Александр. Верьте, и все будет хорошо. В прошлом году я в этой купели даже двух наркоманов исцелил. Современная безмозглая семейная парочка здесь заблудилась. Хорошо еще, что я вовремя на них наткнулся, а то так и загнулись бы от ломки. Три дня они потом полоскались тут как нутрии. Зато совершенно новыми людьми уехали, теперь уж колоться точно не будут. Так что сидите, Александр, лечитесь. Часика через три приду вас проведать.

– А корочку хлеба прямо сейчас не принесете? – жалобно попросил я. – Давно не ел ничего, проголодался…

– Раз аппетит просыпается, значит, уже на поправку идете, – довольно хмыкнул Ростислав. – Однако есть сейчас нельзя ни в коем случае! Вместо еды принимайте воду из источника: вот, я тут целый тазик для вас приготовил, – он придвинул к бортику таз с водой и плавающим в ней алюминиевым ковшиком. – Как только в желудке засосет, хлебните водички, и враз полегчает. Если вдруг в сон потянет, засуньте руки вон в те колодки и спите спокойно – не утонете. А ежели по-маленькому захотите – не стесняйтесь, дуйте прямо под себя: течение здесь хотя и слабое, но все-таки есть.