Закон
Шрифт:
В дальнем конце коридора все тише и тише становились тяжелые шаги дона Чезаре и щелканье деревянных подметок Эльвиры. Тяжелые шаги дона Чезаре, щелканье деревянных подметок Эльвиры. Но тут лестница делала поворот, и шум шагов стал громче, только шел он теперь сверху.
Мария, как кошка, бросилась к Мариетте, а та, вскочив со скамеечки, начала кружить вокруг кресла. Важно было избежать рукопашной. Она решила спастись через коридор лишь тогда, когда дон Чезаре с Эльвирой очутятся в спальне.
Дон Чезаре открыл дверь спальни, деревянные подметки Эльвиры прощелкали за ним. Мариетта снова обежала
Тяжелые шаги дона Чезаре раздавались уже в спальне, расположенной как раз над большой залой. Деревянные подошвы Эльвиры прощелкали где-то возле комода. И Мариетта догадалась, что Эльвира как раз сейчас ставит на комод керосиновую лампу.
Но вдруг деревянные подошвы Эльвиры защелкали в обратном направлении. Вот они уже щелкают по коридору. Щелкают быстро-быстро, как кастаньеты перед самым концом тарантеллы. А вот они щелкают уже по ступенькам лестницы. Мариетта бросилась в коридор, но Эльвира успела спуститься и преградить ей путь.
Эльвира была выше и плотнее Мариетты: женщина в полном расцвете сил. Она затолкала Мариетту обратно в залу, наотмашь хлеща ее по щекам, да еще поддала ей коленкой в живот. А в зале Мариетту перехватила Мария и ловко скрутила ей руки за спиной. Старуха Джулия прикрыла дверь: не дай бог, услышит дон Чезаре.
Женщины шептались у камина не зря, они успели, пользуясь темнотой, запастись веревками: Джулия до времени прятала их под юбкой. Они привязали Мариетту к спинке кресла, лодыжки прикрутили к ножкам кресла с резными акантовыми листьями, руки - к деревянным затейливым подлокотникам кресла, выточенным в виде китайских уродцев. В такой позе, точно распятая, Мариетта оказалась всей грудью и лицом прижата к грубой полотняной подкладке, которой была обита сзади спинка кресла, а задняя часть ее тела, таким образом, беспомощно оттопырилась.
Эльвира сняла со стены охотничье ружье. Потом отвинтила стальной прут, которым прочищали ружейное дуло.
Дон Чезаре выходил из себя - обычно первой в постель ложилась Эльвира, - а может, он услышал, как в коридоре надавали Мариетте пощечин. Он стукнул ногой раз, другой, громко стукнул в пол, служивший потолком большой зале.
Эльвира подошла к креслу, держа шомпол в руке. По пути она задрала голову к потолку.
– Старик злобится, - проговорила она.
Дон Чезаре снова стукнул ногой.
– Злись, злись, сколько тебе влезет, - прошипела она.
– А я, пока нашей девственнице хорошенького клейма не поставлю, никуда не пойду.
Стальной шомпол свистнул в воздухе. У Мариетты под полотняным платьицем даже белья не было.
– Это тебе за мать, - сказала Эльвира.
Мариетта молчала, стиснув зубы.
– Это тебе за меня, - продолжала Эльвира.
– Это тебе за мать.
– А это за меня.
Мариетта жалобно взвыла. Ее снова ожег стальной прут. Но тут женщины услышали тяжелые шаги дона Чезаре: судя по звуку, он отошел от кровати и направлялся к двери.
Эльвира живо сунула шомпол в руки Марии.
– Теперь твой черед, - шепнула она.
– А ну-ка отметь ее на всю жизнь.
И бросилась к двери.
Деревянные подошвы прощелкали по коридору, затем по лестнице, затем все стихло. Должно быть, дон Чезаре и Эльвира о чем-то спорили.
Потом внизу услышали тяжелые шаги дона Чезаре, возвратившегося в спальню.Мария подошла к Мариетте, распятой на спинке массивного позолоченного кресла.
– А теперь, - начала она, - а теперь говори, кто твой дружок?
Мариетта стиснула зубы.
Мария отступила на шаг. Снова со свистом рассек воздух прут.
– Я тебе сейчас память обратно вобью, - пообещала Мария.
Но в эту самую минуту под окном зафыркал мотор “ламбретты”.
– Тонио, - завопила Мариетта.
– Тонио, спаси меня!
– Ага, значит, призналась, значит, он твой любовник!
– прокричала Мария.
В залу влетел Тонио.
– А ну, развяжите ее, - скомандовал он.
Он как-то сразу обрел свой несколько слинявший апломб, появившись перед босоногими женщинами обутый, в белой куртке, как и положено доверенному лицу важного синьора.
– Сказано, живее, - повторил он.
Джулия заскулила было: она, мол, в своем праве наказывать непокорную дочь.
– Кто теперь здесь закон устанавливает?
– осведомился Тонио.
– Неужто бабы?
И добавил:
– Придется пойти разбудить дона Чезаре. Он запретил устраивать в его доме драки да порки. Он всех вас к черту прогонит…
Женщины отвязали Мариетту.
Мариетта отступила на шаг, прислонилась к стене, чуть приподняв локти, опустив кисти рук, явно готовясь удрать.
Джулия и Мария топтались у кресла. Они не спускали глаз с Тонио.
“Ты не имеешь права, Тонио”, - сказал трактирщик. “Ты плохо ответил”, - сказал Пиццаччо. “Вот как я берусь за дело…” - сказал Маттео Бриганте.
– Хватит, - проговорил Тонио.
– Надолго у нее, бедняжки, следы от шомпола останутся… Вы у меня еще попляшете, гадюки… А теперь марш отсюда…
Мариетта, все еще жавшаяся к стене, вдруг расхохоталась.
– Это она над тобой, Тонио, смеется, - сказала Джулия.
– А ну, немедленно спать, гниломордая, - прикрикнул на тещу Тонио.
Женщины начали медленно пятиться к двери. С порога Джулия снова бросила:
– Это она над тобой, человек, смеется.
Тонио громко захлопнул за ними дверь; сейчас в зале они с Мариеттой остались одни. А Мариетта все еще хохотала.
Тонио приблизился к девушке.
– А теперь, - прошептал он, - теперь, Мариетта, самое время меня поцеловать.
– Ладно, - легко согласилась Мариетта.
Она шагнула к нему.
И положила обе руки ему на плечи. Тонио сразу и не понял, было ли то в знак нежности, или чтобы удержать его на почтительном расстоянии.
Потом она потянулась вперед и поцеловала Тонио в лоб.
Так он и не успел понять, что к чему. Ступая на пальчики своих босых ног, она как перышко пролетела мимо. И уже очутилась на крыльце. А там, задержавшись на секундочку, крикнула ему:
– Я тебя очень люблю, Тонио, очень-очень, так и знай…
И исчезла в темноте.
Когда игроки вышли из таверны, Маттео Бриганте пригласил Пиццаччо выпить с ним на балу стаканчик вина. За вход он расплатился сам, вынув из бумажника кредитку в пятьсот лир. Уселись они поближе к буфету. Бриганте заказал бутылку пенистого асти.