Законный дезертир, или Открытым текстом
Шрифт:
Ближние горы упирались в разбухшие тучи гранитными вершинами.
Радистки без умолку болтали.
Навстречу попалась старуха в черном.
Остановилась, почти прижавшись к стене, что-то прошептала и плюнула Зинке под ноги.
– Сколько еще будем отсиживаться здесь?..
Запнувшись о камень, Наташа ухватила Зинку за локоть.
– Как тыловые крысы…
– А по мне – хоть сто лет!
– Я бы на месте лейтенанта давно на фронт выпросилась. Жмут, гады…
– Ему с нами уютней!
Завидев еще одну старуху в черном, Зинка показала
Старуха метнула злобный взгляд и отвернулась.
Пахло сеном и еще чем-то кислым.
За каменной оградой проблеяла коза.
Радистки свернули к речушке и возле башни с щелями бойниц увидели повара в замызганном фартуке.
Он что-то сунул мальчишке, притащившему связку хвороста, и принялся важно прогуливаться вокруг котла.
– Так-с, так-с!
Повар сыпанул прибывшим по горсти кураги.
– Задание будет одно: вычистить котел внутрях!
– А снаружи не треба?
– Ох, Зинка, язык у тебя – как помело… Учитите: вернусь – проверю!
– Учтем!
Наташа расстегнула шинель.
Зинка подала юркой подруге щетку на длинной ручке и помогла забраться наверх.
Нагнувшись над котлом и шоркнув щеткой по жирной стенке, Наташа вдруг отчетливо услышала речушку – вода разбивалась о камни, пенилась, струилась.
А потом совсем рядом заворковал раньше времени вернувшийся повар.
И Зинка хохотнула в ответ, как всегда, сочно и заливисто…
41
Наталья Петровна пересчитала деньги.
Беременная развернула большой полиэтиленовый пакет.
Наталья Петровна, чтобы отвлечься от неотступных, изматывающих душу воспоминаний, завела светский разговор.
– Милая, ты, часом, не студентка будешь?
– Ага, в академический отпуск ушла.
– А у нас на курсе строго-настрого запрещали аморальные связи.
– Это в каком году было-то?
– В конце сороковых.
– После войны?
– Да, милочка, после войны…
И снова закрутил бездонный омут.
А ведь в Горный институт кинулась из-за той самой кавказской зимы… Из-за первого спелеологического опыта…
42
Радистки, так и не отправленные на фронт, маялись однообразием и скукой.
В увольнениях шатались по городку и окрестностям.
Однажды случайно наткнулись на пещеру – как раз напротив башни за речкой.
Бродили втроем у подножья черной скалы, и Верочка разглядела меж валунами дыру.
Зинка, скорчившись, пролезла внутрь и чиркнула спичкой.
Наташа, выпрямляясь, успела заметить косые закопченные стены и бугристые наросты свода.
В пещеру втиснулась Верочка, и в этот момент спичка погасла.
Зинка начала шипеть по-змеиному.
Верочка завизжала, пытаясь выбраться назад.
И Наташе почудилось, что они останутся здесь навсегда и превратятся в камни.
В красивые бугристые валуны, похожие на спящих женщин…
Выбравшись наружу, принялись переходить речушку по широким валунам.
Напуганная Верочка поскользнулась и
очутилась по колено в разъяренной воде.Зинка ухватила растяпу за воротник шинели, выдернула на берег и заставила всю дорогу бежать – шинель заледенелыми полами скребла о белесые сапоги.
А через два дня Верочка попала в госпиталь…
43
Наталья Петровна машинально шагнула на свободное место у самого прилавка.
Пещера с тех пор не раз снилась… Горы тянули к себе все сильнее и сильнее… В конце концов и привели в институт…
Наталья Петровна не успела и слова сказать продавщице.
Особа, работая локтями, завоевала свой «пятачок» и ткнула прямо в руки продавщицы червонец…
44
Горный обещал самостоятельность и перспективу, но полевая практика добавила ума, остудила романтические походные грезы, и распределение после защиты диплома в контору показалось нежданной удачей.
И лишь один раз сметы и картограммы были отставлены в сторону.
Заболела Анна Ивановна, и пришлось выехать с инспекцией на дальний рудник.
А так бы и вспомнить было нечего, кроме бумаг…
Из компрессорной Наташа следом за сменным мастером вышла на заснеженную тропу.
Чужая телогрейка поминутно расстегивалась, шаровары хлопали на ветру, а тяжелые разношенные сапоги скользили.
Наташа оглянулась на утепленную войлоком дверь сруба, запахнула телогрейку и догнала мастера.
Потянулись рельсы узкоколейки.
На отвале одиноко торчала вагонетка.
В скале чернела дыра и наружу выползали закуржевелые провода и трубы.
Мастер протянул молодой инспекторше карбидную лампу, и, поднырнув под брезентовый полог, они вошли в приготовленную для промышленной добычи штольню.
Наташа, осторожно ступая по породе, осматривалась.
Вздрагивающие гулкие доски.
Колеблющийся свет «карбидок».
Пестрые изрезанные каменные стены.
Деревянные обтесанные стойки.
Вентиляционная труба, прижатая к стене кольями.
Поворот, и снова – то стена, то кровля, и всегда рядом – тень мастера, уверенная, молчаливая тень.
Наташа привыкла к шагам угрюмого проводника, к устойчивому кисловатому запаху, наплывающему из глухих забоев, к шипению карбидной лампы и стала вскоре замечать крупные вкрапления слюды, мерцающие по сторонам, а за очередным поворотом остолбенела перед матовым зеркалом, выпирающим из стены.
– Мощная жила!
Мастер погладил пальцами мусковит.
– Скоро развернемся здесь по-настоящему!
Пластина мутно отражала свет шипящих ламп.
– Ну что, двинули дальше?..
45
Продавщица терпеливо разбиралась с особой в черных очках.
Та пыталась выбрать бананы получше.
Наталья Петровна переложила джемпер на другое плечо.
– Вот не знаю, сколько взять?..
Сумочку повесила на запястье, приготовила сетку.