Залив Полумесяца

Они всегда, с самого ее рождения, возлагали на Изабель большие надежды. В том числе и королева, которая решила доверить ей столь ответственное дело, как налаживание отношений с давним врагом Венецией. Изабель превратится в символ долгожданного и многострадального мира и будет поддерживать его, являясь женой венецианского дожа, коим впоследствии станет ее супруг.

Момент их единения нарушили вбежавшие в покои Долорес остальные ее дети в лице сыновей: двенадцатилетний Алессандро, считавшийся наследником своей матери по праву старшинства, а также младшие Джованни, которому исполнилось одиннадцать, и круглощекий пятилетний малыш Андреа, едва поспевающий за старшими братьями.

Изабель с улыбкой посмотрела на пробежавших мимо братьев, в руках у которых были игрушечные мечи. Полем боя для них был весь королевский дворец, в котором они свободно резвились.

– Что это за битва? – с улыбкой возмутилась Долорес, смотря вслед сыновьям, что выбежали на ее просторный балкон и продолжали лупить друг друга «мечами» с воинственными криками и восклицаниями вроде «Ты повержен!» или «Эй, я тебя ранил!»

– Не имею понятия, но началась она у дверей моей опочивальни, – раздался с порога голос, на который Долорес и Изабель изумленно повернулись и тут же склонились в поклонах.

Королева с величавостью вошла в покои в великолепном платье из золотой парчи с высоким воротником и пышной юбкой, которая с шелестом стелилась за ней. За руку она держала младшую дочь Долорес, на которую последняя, распрямившись из поклона, посмотрела с привычным неодобрением.

Луиджина была единственной из ее детей, которая была похожа на своего отца. Не только темными волосами, смуглой кожей и карими глазами, но и воинственным характером. Если Изабель была истинной принцессой с изящными манерами и осознанием долга перед семьей, то ее младшая сестра росла несносным сорванцом и была крахом всех материнских надежд.

На ней были серые хлопковые штаны, заправленные в черные кожаные сапожки, и совершенно мальчишеский бордовый дуплет на пуговицах – одежда, подаренная ей отцом вопреки всем возражениям его супруги. Луиджина предпочитала ее всем тем платьям, которые ей шили по приказу матери и которые она ненавидела всей душой. В руках у нее был тот же игрушечный меч, что и у ее братьев.

Она прекрасно знала, как ее мать относится к ее участию в подобных играх, и угрюмо встретила на себе ее неодобрительный взгляд, смотря исподлобья в ожидании извечных порицаний.

– Луиджина, сколько раз мне повторять, чтобы ты не надевала на себя это! – с негодованием воскликнула Долорес и с извиняющимся взглядом повернулась к снисходительно улыбающейся королеве. – Простите, Ваше Величество. Она вас потревожила?

– Все в порядке, Долорес, – спокойно ответила Эдже и посмотрела на Луиджину с теплотой. – Она от братьев не отстает – так яростно машет мечом. Ступай к ним, милая.

– И оставь здесь этот свой меч, – холодно добавила Долорес, когда дочь направилась было на балкон, радостная, что при королеве мать не стала выговаривать ей. Однако та наглым образом ее проигнорировала. – Луиджина!

– Будь терпимее, – взглянув на беспомощно выдохнувшую кузину, воскликнула Эдже. – Нет ничего страшного в том, что она предпочитает куклам мальчишеские игры. Это всего лишь детские забавы.

– Подобные забавы не для принцессы, – сохраняя учтивый тон, возразила Долорес. – Кто возьмет ее в жены, если она будет носить подобные… одежды и размахивать мечом?

– На всякий товар найдется купец, – усмехнулась Эдже и, наконец, обратила свое внимание на Изабель. – Ты прекрасна, как всегда. Подойди.

Изабель под потеплевшим взглядом матери, гордой за свою наследницу, приблизилась к королеве и мило улыбнулась ей.

– Я зашла узнать, как ты. Волнуешься?

– Немного волнуюсь, но я справлюсь, Ваше Величество.

– Справишься, я знаю, – согласно кивнула Эдже, и массивная корона с драгоценными камнями сверкнула в ее высокой прическе. – Сегодня – твой вечер, Изабель. Будь уверена и степенна. Помни, кто ты. Ты – Дориа. И пусть венецианский дож помнит об этом. Как и твой будущий супруг.

– Они об этом не забудут, – отозвалась Изабель, чуть вскинув золотоволосую голову. – Я не позволю.

– Вот и прекрасно. Ступай к себе. Тебя ждут слуги, чтобы закончить последние приготовления к вечеру.

Изабель, поклонившись напоследок, беспрекословно удалилась. Долорес проводила ее до дверей печальным взором любящей матери, которая была вынуждена выдать дочь замуж за чужого ей, взрослого мужчину в столь юном возрасте. А после она услышала, как со стороны балкона раздался воинственный возглас другой ее дочери, и еще больше помрачнела.

– Тебя это тоже касается, Долорес, – произнесла Эдже, удивив кузину, которая вскинула на нее свои голубые глаза. – Я знаю, что тебе тяжело расставаться с Изабель и провожать ее во взрослую жизнь, но держи себя в руках. Помни, кто ты. И сохраняй достоинство. В том числе и в отношении к Джине. Она, несмотря ни на что, заслуживает твоей любви.

– Да, Ваше Величество, – с покорностью отозвалась Долорес и, помедлив, с глухим отчаянием призналась: – Я… стараюсь. Но она так на меня не похожа! Я… не понимаю ее. Всеми силами пытаюсь, но не могу.

– Может, в том и дело, что ты слишком много сил прикладываешь для того, чтобы ее понять. Оставь ее в покое. Она, верно, чувствует давление с твоей стороны, вот и закрывается. Взгляни, как хорошо ладит с нею Серхат. Без всяких усилий. Я, если быть честной, не представляла, что из него выйдет такой заботливый и нежный отец.

– Он только с Луиджиной и нежен, – не сдержалась Долорес, и в этих ее словах таились терзания от равнодушия к ней мужа и неодобрение его прохладного отношения к другим детям.

Эдже сочувственно посмотрела на нее, но не более. От ее вмешательства этот брак не станет счастливее. Да и не хотела она затрагивать то, что ее не касалось. Она знала, почему Серхат выделял из всех своих детей Джину. Он так любил ее, наверное, потому, что она была похожа не столько на него, сколько на ту женщину, которую он так и не смог забыть. И говорить об этом Долорес было бы жестоко.

– У меня много дел. Я пойду, а ты возьми себя в руки и продемонстрируй всем этим вечером, кто однажды будет вершить их судьбы. Я хочу видеть тебя сильной. И счастливой. Для остальных в нашей семье не должно быть никаких… сложностей.