Заложница
Шрифт:
— Да? Потому что это моя лучшая футболка, которую я надеваю только по особенным случаям.
В его голосе чётко слышится сарказм, но цвет футболки идеально сочетается с глазами, что смягчает черты его лица. Зелёная ткань соблазнительно обтягивает грудные мышцы и широкую шею Стоуна. Взглядом очерчиваю линию сильной челюсти и на мгновение я представляю, как целую его туда.
— Я, правда, так думаю, Стоун.
Он пристально смотрит на меня, и я отчётливо ощущаю, что в этом прекрасном доме только мы одни.
— Мне нужно рассказать тебе кое-что, Брук.
Я киваю, пытаясь
— Мы недавно поговорили… с парнем, который помог подставить Грейсона.
Тревожное чувство поселяется в моей голове. Поговорили. Они сделали намного больше, чем просто поговорили.
Остался ли этот парень в живых?
— И мы получили новую информацию. Плохие новости, — Стоун делает паузу, накрывая руками папку. — Прямо сейчас других мальчиков держат в плену, как нас когда-то.
Мой живот делает сальто.
— Где? Прямо сейчас?
— Мы пока не знаем, где они находятся. Пока, — повторяет он твёрдым голосом.
Другие дети в таком же подвале. Может быть, и они где-то там дотрагиваются до дверцы печи, пытаясь облегчить свою боль. Я почти чувствую тепло на кончиках своих пальцев.
— Вы сообщили об этом в полицию?
Стоун смотрит на меня так, словно я сошла с ума.
— Ты ничего не знаешь об этом городе, не так ли? Полиция защищает тех ублюдков, Брук, она помогает им.
Из меня вырывается удивлённый вздох.
— Для нас это слишком, знать о тех ребятах, находящихся в какой-нибудь дыре, и при этом бездействовать, они измучены, и меня убивает мысль, что у них совсем нет надежды. По крайней мере, они не знают, что у них есть мы. Я чувствую, что они в отчаянии, но осталось недолго.
Стоун ненадолго прерывается, уставившись прямо перед собой.
«У них есть ты, — думаю я про себя, — что делает их чертовски удачливыми».
— Мы вытащим их оттуда и заставим пожалеть всех, кто приложил к этому руку.
Я киваю, тяжело сглатывая. Мне до сих пор не верится, что мой папа мог быть осознанно вовлечён в этот ужас с пленёнными мальчиками. Но что я отвечу, если Стоун спросит меня напрямую о Смотрителе? Мой отец не заслуживает смерти.
Нет ни единого шанса, что он может быть связан с теми людьми, даже если и помог когда-то давно с куплей собственности. Его наверняка обманули. Папа просто не может помогать удерживать невинных детей взаперти.
Стоун открывает папку, до сих пор лежащую на его коленях:
— Я хочу показать тебе это.
Он переворачивает исписанные ручкой страницы, некоторые слова обведены в круги и соединены с другими, образуя паутину. Видимо, это его собственное расследование.
— Ублюдки еще не знают, что нам все известно. Эти дети изменили все для нас.
— А ты уверен, что… что в этот раз ещё больше детей держат под замком?
— О да, эта информация от источника, который не мог солгать.
Я фокусируюсь на заметках. Они напоминают доску расследования полицейских, только вместо фото здесь десятки имён. Имя Мэдсон обведено в круг и перечёркнуто. Губернатор Дорман? Я в шоке продолжаю глазеть на это вычеркнутое имя.
— Губернатор замешан в этом?
— Именно он дал нам информацию о детях, — отвечает Стоун. —
Именно он засадил Грейсона.— Он ведь недавно умер. В газетах написали, что это был сердечный приступ.
— Определённо не сердечный приступ, — отвечает он просто. Стоун указывает на маленькое изображение с тем самым сгоревшим домом. — Кто бы ни был владельцем, документы собственности утеряны. Или сказать более точно, уничтожены. В последнее время мы выслеживаем крупных акул в бизнесе недвижимости и строительства. Мы поспрашивали пару из них, — что означает: пытали, а может и убивали их, — но никто так ничего и не сказал. Тогда я решил поискать среди начинающих бизнесменов лет двадцать назад, и твой отец как раз начинал строить свой бизнес в то время.
Я замираю на месте, пока Стоун пристально смотрит мне в глаза. Я чувствую растущую панику внутри, а также разъедающее чувство вины. Может, я чувствую вину перед Стоуном из-за того, что скрываю свои подозрения от него? Или все-таки перед отцом за одну только мысль предать его?
— Я знаю, это было давным-давно, но может он сможет что-нибудь вспомнить. Может быть, кто-то расспрашивал его о заброшенных домах. — Стоун указывает на круг, внутри которого красным написано Смотритель. — Я не надеюсь на это, но, может, он до сих пор знает этого человека.
— Двадцать лет назад, — повторяю я.
— Я знаю, что о многом прошу, именно поэтому я показываю тебе это, чтобы ты была в курсе дела и понимала, что стоит на кону. Даже если он не знает никого по кличке Смотритель, может, он вспомнит важную информацию. Если бы мы только смогли сложить очередную деталь пазла. В то время твой отец мог быть знаком с Дорманом.
Моё сердце выпрыгивает из груди:
— Так ты не узнал, кто такой Смотритель?
— Нет, но ты только посмотри, все дороги всегда ведут к нему.
Слишком много дорог на самом деле. Что если отец все же причастен к кровавому бизнесу? Какова вероятность того, что к нему ведёт столько дорог, а он до сих пор остаётся в неведении?
— Мой папа вряд ли сможет нам помочь, — дрожащим голосом говорю я.
— Он точно должен был слышать что-то, — Стоун говорит более нетерпеливо. — Как можно работать в сфере городской недвижимости долгое время и ничего не слышать.
О боже.
— Он больше не занимается строительством.
— Все равно поговори с ним.
Я киваю:
— Потому что где-то там страдают дети.
— Это продлится недолго.
— Ты собираешься подарить им свободу.
— Тут ты права.
Я тянусь к нему и сжимаю в руках воротник его футболки. Он, и правда, изменился. Прямо сейчас Стоун сосредоточился на спасении беспомощных мальчиков. И мне нравится это, нет, я в восторге, но как я смогу скрывать от него все?
Я каждый день вижу истощённого отца, приходящего домой после очередного тяжёлого рабочего дня, и все ради того, чтобы спасти нашу компанию. Но как бы то ни было, папа продолжает с улыбкой просить меня прочитать написанный мной стих или посмотреть с ним какое-нибудь глупое шоу по телевизору. Он постоянно находит время для меня, а после этого пособничает людям, издевающимся над детьми? Никогда.