Заложники (Рассказы)

А потом они почти одновременно переехали из их старого, поставленного на "капиталку" дома в новый район, и снова оказались соседями, только через улицу. И в школу пошли в одну, в один и тот же класс, радуясь, что не по одному. Что ни говори, а вдвоем веселее, тем более среди незнакомых. Ко всему нужно было снова привыкать - к ребятам, к учителям... Заново врастать.

Сергея это тяготило. За прошедшее после переезда лето он сильно изменился - более замкнутым стал, молчаливым, резкость вдруг в нем появилась, нетерпимость. Он сам чувствовал.

Переезд в новый район и в новый дом, где у него теперь была своя отдельная крохотная комнатка, в которой он мог устраиваться так, как ему заблагорассудится, тоже подействовал: было решено ко всему новому и другому прибавить еще самую малость - новую жизнь. Совсем-совсем новую. Он и в новую школу шел с этим чувством, тревожно-праздничным.

Шли вместе с Витьком, но Сергей тем не менее отдельно. Витек тоже волновался - дергался, хохмил без передыху, суетился, все пытаясь вывести Сергея из его сосредоточенности и отдельности. Неуютно ему, похоже, было. Двор вспоминал и старую школу, разные случаи, с его, разумеется, главным участием, о которых Сергей, может, и знал, да забыл.

Раздражал его Витек. Мешал, как ни странно. Не столько даже, может, ему самому, сколько той начинавшейся новой жизни, на которую он настроился. Сбивал. И чем больше мельтешил Витек, таща за собой все то, прежнее, как бы нечистое, тем глубже уходил в себя, отрешенней становился Сергей.

А через неделю Витек и в новой школе был своим - носился по коридорам, задирался, пугая пацанов раменской шарагой, завязывал связи, с кем-то корешился из местных заводил, обделывал по углам какие-то свои делишки, притаскивая что-то в старом облезлом портфеле, одним словом, снова чувствовал себя как рыба в воде. Не хуже, чем в старой школе.

Не хуже, но все-таки не так. В старой школе его давно знали и знали ребят, которые ему покровительствовали, а здесь он был как-никак, даже с его удивительной способностью к адаптации, новичок. Здесь жили по своим законам, похожим, но вместе с тем и другим.

Раза два или три его публично осадили, даже приложили как следует. Потом еще раз, а шараги, которой он грозился, все не было. Это был почти крах: сообразили, что Витек блефует.

Однако и Витька не так просто было смутить: он уже пустил корешки в новую почву, а потому, вероятно, не терял уверенности, что свое возьмет. И еще неизвестно было, как все это потом обернется для тех, кто пока не обращал на него внимания, а то и третировал. Он и Сергея тянул: кто-то где-то вечером собирался, на чьей-то квартире, выпивка, то-се, опять же девки классные... А?

Сергей отнекивался. Был, однако, момент, когда он поддался, согласился, а после жалел. Душная квартира, накурено так, что человеческого лица не разглядишь, незнакомые пьяные физиономии, магнитофон орет... Витек уже с кем-то шушукался, мельтешил, как всегда, разыгрывал какую-то свою, неведомую Сергею партию, а тот даже после стакана кислятины и некоторого размягчения мозгов все равно чувствовал себя не в своей тарелке - скучно ему было и одиноко, ни танцевать не тянуло, ни вообще... Он и ушел вскоре, еле разыскав в куче одежек свою куртку.

Нет, не нужно ему было. Не получалось контакта. Отслоилось в нем окончательно, судя по всему, разорвалось, даже и Витек не соединял. Поэтому, наверное, Сергей и избегал его в последнее время, сторонился, хотя понятно не очень-то разойдешься, учась в одном классе, сидя можно сказать, на соседних партах. Постепенно их сталкивало, прибивало друг к другу.

Витек же словно чувствовал: чем больше отрывался Сергей, тем сильнее он за него цеплялся. Звонил, звал куда-то настойчиво, забегал домой, один раз даже бутылку вина притащил - чего ты киснешь, пошли лучше прошвырнемся...

Сергей же был тверд: нет и нет! Не хочется! И Витек, посидев некоторое время, отчаливал без него, с обиженным, полупрезрительным видом: нет, такого он и впрямь не мог понять... Потому и приглядывался пристально: что бы это могло значить?

Ускользал Сергей.

Как раз к тому времени ему попалась ксерокопия книжки по йоге - он увлекся, день за днем стал делать упражнения - позы, асаны, на голове по получасу выстаивал, волю закалял... Короче, было чем заняться. Витек же отвлекал, отрывал. Сергей, бывало, прямо при нем усаживался в позу лотоса, а взгляд концентрировал на кончике носа. Самопогружался. Медитировал. Хотя какая, к шутам, медитация, если тут же рядом Витек, который сидел себе и усмехался. Сидел и смотрел. Словно нарочно. Назло.

Совсем невыносимо это становилось. Мало ему было других корешей? Вот-вот: что общего? Родителям Сергей сказал, чтобы не подзывали к телефону. Нет его дома. И если прийдет - тоже нет. Так нужно.

Ничего общего - удобная формула.

Витек напоминал о той, прежней их жизни, от которой почему-то остался мутный осадок. Сергею, как змее в период линьки, мучительно хотелось вылезти из старой шкуры, которая никак пока не поддавалась, а новая под ней задыхалась, зудела, просилась на свет, - неприятное, едкое ощущение. Так вот и Витек, словно часть этой самой шкуры, все не отлипал, не сбрасывался. Не хватало какой-то последней, завершающей точки.

Все однако, шло именно к ней, - Сергей чувствовал. Да и Витек, наверное, тоже, хотя и не столь определенно. Отношения между ними становились раз от разу, хотя без всякого видимого повода, все более натянутыми.

Сергей держался обособленно, а если и общался, то меньше всего с Витьком, который, словно нарочно, именно в это время крутился обычно поблизости, прямо извивался весь, чтобы просунуться. Сергей же в ответ, в знак протеста против такой назойливости, или даже без знака, отгораживался смотрел и не видел: чувствует же, что лишний, зачем лезть? Нельзя же быть каждой бочке затычкой!

Если же Витьку удавалось-таки влезть, то спокойствие сохранить было трудно: все те же байки, приевшиеся, про очередную стычку местной шараги с ребятами то ли из Пушкина, то ли из Люберец, а мы... а они... словно он там был главным действующим лицом. Или про очередной выпивон: снача пивка, потом винца, - пиво на вино - г..., вино на пиво - просто диво, ну, а потом, естественно, по бабам... Тоска смертная: сколько можно об одном?! Раздражение вскипало, начинало душить. И на лице, наверное, было написано. Не скроешь.

Но Витек как будто не замечал, впадая в азарт. Или не мог понять, в чем дело. Или делал вид, что не понимает и не замечает. Нарочно. Чтобы еще больше вывести из себя. Досадить. Сергей злился, в том числе и на собственную злость.

Никак не прорывалось.

К той девочке, Гале, с которой он познакомился в театральной студии, в подвальчике соседнего дома, куда он забрел почти случайно, из чистого любопытства, - давно знал, что там студия, но ни разу не заглядывал, - к той девочке все это, конечно, никакого отношения не имело и иметь не могло.