Заложники темпорального ниппеля [СИ]
Шрифт:
Кстати, особого внимания к чужеземцам никто не проявлял. Все устали, особенно, те, кто выгонял серых из леса. Поэтому с удовольствием прошли в юрты, плотно поели и завалились спать. Заботы о лошадях взяли на себя местные мальчишки, а переметные сумы и оружие внесли под крышу и сложили неподалеку от входа.
Лёжа на женской половине юрты, Наташа размышляла о чудесных происшествиях, которые случаются с нею в последнее время. Судьба нередко заставляет людей делать выбор, не всегда докладывая о необходимости принятия решения. То есть человек, распоряжаясь своим будущим, уверен, что действует вынужденно, имея только один вариант. Хотя, на самом деле, проходит в своей жизни важную развилку, даже не догадываясь о том,
А с ней эта злодейка поступает иначе. Ставит её в состояние вынужденных ходов, когда ничего другого, кроме того, что произошло, просто и быть не могло. Вот сегодня, только они отправились на разведку, и на тебе, загонная охота. Лёшка сразу сообразил, как поступить, и теперь они оказались в тепле и сытости среди людей, собравшихся для общего дела. Лучшего варианта для налаживания контакта с местным населением просто невозможно придумать. Они уже — одни из множества. Общество приняло их, как только они заняли место в оцеплении. И даже выстрел, сделанный другом, ничего не изменил. Немногие его и заметили — все смотрели в другую сторону.
Ну что же. За светлой полоской обязательно последует чёрная, и за завтраком, несомненно, у них обо всём спросят. В первую очередь — про её шуршащий синтетикой лыжный костюм. И про пятнистый бушлат спутника. В эту эпоху встречали по одежде. Она ещё в школе интересовалась историей так, что никаких сомнений по этому поводу у неё нет.
Надо хорошенько все ответы продумать заранее, подумалось за мгновение до того, как крепкий сон обрушил её в мир грёз.
Утро Наташу разочаровало. Её невольно растолкали встающие женщины. Пришлось присоединяться к общему делу — шла большая стряпня. Резать, варить, жарить — непрерывная вахта у негасимого огня — вот извечный удел хранительниц домашнего очага. Она понимала, что от неё требовалось, переспрашивала иногда, но в общей кутерьме готовящегося празднества всё выглядело естественно.
Девушки между делами щебетали о парнях. Кучурка ругала Эвдея, за то, что тот не думает ни о чём, кроме как о ловчих соколах. Совета и Татка перемывали косточки Томасу, решившему победить всех в состязаниях по борьбе, и у Наташи возникло понимание, что вечный забияка Лёшка не останется безучастным, когда пойдёт потеха.
За завтраком мужчины, участвовавшие вчера в травле волков, принялись хвастаться тем, кто точнее нанёс удар или ловчее настиг серого. Женщины прислуживали. В процессе приготовления пищи дегустация её проходила энергично и голодных среди них не было.
А потом началась потеха. Скачки — за день произошло несколько заездов, в том числе и среди девушек и молодых женщин. Наташа пришла последней — татарская кобылка, как ни старалась, не угонялась за рослыми хакасскими скакунами.
Стрельба из лука и сбивание плетью брошенного в воздух кожаного свёртка, своеобразного прототипа мячика. Борьбы тоже было вволю. В седлах — где соперника следовало спешить голыми руками и на круглой площадке, за пояса, в которой требовалось оторвать от земли обе ноги противника.
В отличие от подруги, Лёшка даже не дёргался выйти на ристалище. Да его никто к этому и не подзуживал, обстреливая томными обещающими взглядами.
— Покалечить могу ненароком, — ответил он на Наташин вопрос. — Тут всё по-честному, а нас иначе учили.
Праздник шел быстро, как будто заранее отрепетированный. Ребята в своих чужеродных одёжках давно примелькались, перезнакомились с кучей людей, и, когда после обеда стойбище начало пустеть, тронулись в путь вместе с той группой, что отправилась на север. Наташа ехала бок обок с Кучуркой и рассказывала о том, как вязать шапочку, наподобие той, что у неё на голове. А Лёха выслушивал непрекращающиеся разглагольствования Эвдея о различиях в свойствах птиц, названия которых слышал впервые. Тема его, конечно, нисколько не увлекала, но он старательно задавал умные вопросы, чтобы только его самого ни о чём не спрашивали.
Ночевали
в стойбище, откуда прибыли их сегодняшние попутчики. Тут было немноголюдно и никаких котлов под открытым небом не было. Готовили прямо в юртах на огне тлеющего кизяка, дым от которого уходил в отверстие в центре круглой крыши. А потом был урок вязания. Спицы Лешка выстругал из дерева. Шерсть, приготовленная для валяния, и даже спрядённая для изготовления тканей, у хозяев нашлась, так что Кучурка с жаром принялась за дело.К стыду своему, ничего, кроме прямого полотна на двух спицах Наташа показать не могла. Зато Лёшка получил в области знаний об уходе и воспитании ловчих птиц такую ударную дозу информации, что уже заметно косил глазом. Кажется, вязать ему хотелось сильнее, чем охотиться с кречетом. Кстати, а вдруг он знает разницу между лицевыми и изнаночными петлями?
Знает. Отлично. А то уж думала, что совсем опростоволосится.
Третий день пути привёл их к крепости. До неё оставалось уже недалеко, и они добрались буквально через пару часов после рассвета. Маленькая и невзрачная она венчала собой невысокий холм. Нет, стенки приличные, но ничего умопомрачительно грозного или неприступного это сооружение собой не представляет. От быстротечного набега соседа в ней, пожалуй, оборониться получится, но противостоять серьезному противнику не выйдет. Каменная кладка на сухую, поверху хороший плетень, за которым видны мёрзнущие стражники.
Никакого города рядом нет. Вернее, города в привычном понимании — тут раскинуто много больших юрт. На кошмах, расстеленных под растянутыми на кольях навесами, разложен товар. Многолюдья нет, покупатели сюда валом не валят. А ребята ещё и одеты не по местным обычаям. И стражники со стен обратили на них внимание. Эк они расслабились за последнее время! Ведь хотели же только посмотреть со стороны, а тут, можно сказать, в разверстую пасть средневекового феодализма пожаловали, как к себе домой.
Естественно, всё началось с изюма и вяленой дыни. Продавцы знают, чем занимаются. Потом Наташе показали замечательное бронзовое запястье, и пригласили за ширму. Лёшка, ну солнышко, величаво кивнул. И она попала в мягкие заботливые руки купеческих помощниц. Эти женщины пытались её удивить, соблазнить, очаровать и склонить к пониманию, что она — самое настоящее сокровище.
Наташа не сопротивлялась и изо всех сил им помогала. Опыт восьмисот лет этой вечной игры, освоенный ею ускоренным курсом в бутиках Красноярска, и нормально выученные школьные уроки позволили ей без восторга отнестись к сурьме и охре. Спокойно пересмотреть шелка и продуманно выбрать и шаровары, и блузу, и жилетку. Не прошло и десяти минут, как кудесницы перерывали сундуки и тюки, отлично зная, что и как должны подать покупательнице. У тюркских народов украшения всегда наделялись особыми свойствами, их носили как обереги, их наделяли качествами хранителей души человека против нечистых духов. Наташа долго вертела в руках гривну с аметистом. Удивительно красивое изделие известное ещё c бронзового века, служило наградой за боевые отличия, а фиолетового цвета аметист, приносящий удачу на охоте и в спортивных состязаниях, окончательно решил судьбу покупки. Наташа радовалась, что нашла подарок для Алексея.
А потом она вошла туда, где ждал её любимый. Одежда женщины кочевых хыргыз проста и элегантна, подчёркивает то, что нужно, он не стесняет движений. По тому, как потеплел Лёшкин взгляд, поняла — не ошиблась она в выборе наряда. Он, дундук известный, тёплых слов от него не дождёшься, зато по глазам прочитать можно всё, что он думает. А сам он уже щеголяет в широких штанах, заправленных в прекрасные кожаные сапожки с твёрдым чуть загнутым носком, вместо тёплой камуфляжки на нём полотняная рубашка, поверх которой одежда, более всего напоминающая длинное пальто, где детали плотного войлока соединены полосками прочного шёлка. В таком тепло, но стоять колом, как дорожный плащ, подаренный Нике в стойбище Ызырги, он не станет — сразу сложится по местам стыка. Кажется, это называется кафтаном.