Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора
Шрифт:
Кения – это страна, где охота на зверей запрещена, поэтому они свободны и не боятся людей. Машины для них даже не диковинные животные, а привычный фон жизни, как, собственно, и люди, стоящие в этих машинах и вооруженные фотообъективами.
Вот мы с друзьями добрались до первого заповедника и жаждали увидеть этих зверей, но зверей почему-то не было. Тогда, шутя, я предложил выпить членам экспедиции недопитый на экваторе виски. После первого глотка появился крокодил. Он неподвижно лежал на берегу маленькой речки, точно бревно. Крокодил был огромных размеров, так что это было огромное бревно. Сядешь на такое покурить и… “Минздрав предупреждает: курение опасно для вашего здоровья”. После второго глотка виски появились антилопы и буйволы, а после третьего – семья слонов, которая, увидев нас и подпустив на расстояние
Деревянный отель располагался на берегу большой лужи или маленького пруда (как хотите), в центре которого был зеленый островок в форме Африки. Все балконы номеров выходили на нее, то есть на эту лужу. Что это? Водопой. Вы сидите на балконе и наблюдаете, как разные звери в разное время ночи приходят мирно попить водички. За ужином к вам подходит служащий отеля и спрашивает, каких зверей вы хотите увидеть. Слоны пьют с 24:00 до 2:00; зебры – с 2:00 до 3:00; антилопы – с… И только буйволы пьют все время. “Кого вы хотите увидеть, сэр? Я вас разбужу, сэр”. И еще служащий отеля предлагал на ночь грелку с горячей водой к ногам. Спать с грелкой в ногах оказалось очень приятно, и первое, что я сделал, вернувшись в Москву, – купил себе в аптеке грелку, что и всем рекомендую. Особенно в осенние ночи неотопительного сезона.
Вот она, программа “В мире животных”, только без Николая Николаевича Дроздова, но зато с запахами зверей, травы, цветов. Спокойно и гордо проходит прямо перед носом стадо зебр. У каждой узор полосок свой, неповторимый, как отпечатки пальцев. А вот жирафы пасутся, объедая листья деревьев, у них много места, не то что у нашего, бедного, из зоопарка. Я видел, как он мечется в своей клетке зимой. Тем, кто высовывается, непросто. Промчались грациозные и тревожные антилопы. А в луже грязи лежат два огромных буйвола. Рога у них начинаются от глаз и тянутся до затылка, закрывая весь череп, с пробором посередине и с боков загибаясь вверх. И тут же, в огромном озере Накуру, – бесконечное количество фламинго модного розового цвета. Нескончаемая клокочущая розовая полоса.
В этом же заповеднике над озером стоит гора, на которой живут бабуины. На горе я, зайдя за дерево, стал делать то, что не раз в день делает каждый из нас, человеков. Вдруг ко мне подошел любопытный бабуин. Он внимательно посмотрел на естественный физиологический процесс и… рядом со мной, за компанию, проделал то же самое. Физиология-то у нас, людей и зверей, одинаковая. “Мы с бабуином вместе пописали”, – так я потом всем рассказывал.
В самом большом заповеднике Кении – Masai Mara – живут львы. Там их много. Да вот они – вон!!! Мы застали уже середину или даже конец семейной трапезы. Машины полукругом выстроились в трех-пяти метрах от львиного застолья. Папа-лев доедал грудную клетку. Дети-львята играли хвостом несчастной антилопы. Всего их было человек, то есть львов, двенадцать. На машины они не обращали никакого внимания. К счастью фотографов, в один прекрасный момент мама-львица оторвалась от трапезы, зашла за машину и справила свою малую нужду. Членов своей семьи она стеснялась. А людей? Кто они, эти двуногие существа, для нее?
Войдя в бунгало в виде туристической палатки, но со всеми удобствами, я аккуратно снял с подушки красивую розовую лягушку. Я подумал: поцеловать ее, что ли? Не стал. В Москве меня ждала любимая жена. А эта лягушка могла превратиться в прекрасную кенийскую царевну… И тогда, между прочим, мог разразиться международный скандал.
А люди в Кении, кстати сказать, живут с лозунгом “акуна матата”, это их национальная идея. “Никаких проблем” – в переводе с суахили. Кенийцы лежат, то есть отдыхают, где попало: на обочине дороги, на капоте машины, на разделительной полосе – везде. Акуна
матата. Работать не очень хочется, хочется отдыхать. Акуна матата. Кенийцы считают, что русские – это их братья, потому что тоже свободолюбивы. Продавщица в сувенирном магазине рассказала мне душераздирающую историю, которую она помнит со своей школьной программы: “Русские отказались работать на американцев, пить их чай и их кофе, а хотели курить свой опиум и быть свободными. За это американцы их отправляли в Сибирь. Русские – сильный народ”. Это я за ней записал практически дословно.Обратно мы летели через Амстердам. Где в аэропорту в ожидании нашего рейса громко спорили о современном искусстве. Ловя на себе удивленные взгляды не понимающих русский язык и русскую душу.
P.S. А в Москве мне несколько ночей снилась Кения. Животные, неестественно вытянутые по вертикали, точеные фигуры воинов племени масаи, которые с места, оттолкнувшись пальцами ног, могут подпрыгнуть в высоту почти на метр. Их тела и тела их женщин, как статуэтки из черного дерева, украшающие некоторые московские квартиры.
20 Через пелену больного воображения
Я заболел, что называется, по-взрослому. А в конверте, между прочим, лежали авиабилеты в Стамбул, и гостиница на двоих была уже оплачена. А деньги за гостиницу не возвращаются. И компания теплая ждет, и желание наконец увидеть бывшую столицу Византии своими глазами не дает покоя. В общем, плох тот врач, который не ставит на себе экспериментов. Колдрекс – каждые два часа, литры чая с молоком и медом, пачки лекарств… В минуты просветления сознания, когда температура падает с 39 до 35, – доктор Чехов в зеленом переплете и голубой экран телевизора в отеле.
По Первому каналу жестокие красные матросы мочили в Черном море своих белых благородных офицеров с камнями на шее. А по Второму каналу благородные красные опять побеждали, но уже умом и хитростью, коварных и жестоких белых.
Два параллельных эфирных пространства, два параллельных кино пересекались только во времени. Во времени показа и во времени событий. Это я смотрел сериал “Адмиралъ” и кусками сериал “Исаев” через пелену своего больного воображения. Я кашлял, как Колчак.
Я глядел из большого окна отеля на Босфор. Через пелену своего больного воображения. Белые чайки пролетали на фоне серого неба. А по Босфору шли белые корабли. Более чем тридцать лет назад на советском сухогрузе “Кандалакшский залив” по Босфору шел я и, стоя на палубе, щелкал стареньким “ФЭДом” берега Стамбула и этот подвесной мост через него. Снизу, с воды. А сейчас я смотрю на тот же мост сверху, с четырнадцатого этажа. Тогда светило яркое, теплое солнце, хотя и была зима. А сейчас идет мелкий дождь и холодно, хоть и осень. А для Стамбула осень – это ведь должно бы быть как у нас лето.
Как там в песне? “Никогда я не был на Босфоре…” Это точно не про меня.
Между прочим, мои любимые венецианцы хорошо пограбили христианскую столицу в самом начале XIII века. Единая вера им этого сделать не помешала. И заповеди их тоже не остановили. Даже бронзовых коней с ипподрома уперли и на соборе Сан-Марко установили. Да и много чего еще из Святой Софии перетащили в Святого Марка. Какой цинизм! Прямо как сегодня. Уж очень рационально.