Замки из снега

Совсем не тот нескладный подросток с дешевыми сигаретами и бесконечной обреченностью в глазах. Уже не Лолита, но всё так же мучительно не его. Порой Петир ловит эти взгляды юной девушки, заинтересовавшейся вдруг мужчиной старше; это любопытство и интерес, и каждый раз приходится стряхивать липкую надежду.

— А что это за парнишка был с тобой сегодня? — пузырь жвачки хлопает секундами позже, а ноги в тяжелых ботинках небрежно закинуты на его стол. Все подчиненные замучились гадать, кто она ему: любовница? внебрачная дочь? потерянная сестра?

— Рамси? Сын партнера по бизнесу. Отвратительный маленький ублюдок. Держись от него подальше.

***

Ей три дня до двадцати, а у него в офисе лежат билеты на две недели на дорогой курорт в качестве подарка. Она приходит поздно ночью, тушь черными подтеками растеклась по щекам, а руки зябко дрожат, и Петир обеспокоенно отрывается от документов.

— Санса?

Она дергается от его голоса, как от пощечины. На губе алеет кровь, а у шеи красным пятном отпечаток чужих пальцев, и Петир сглатывает ком в горле и мысленно уничтожает Рамси десятью способами.

— Мне так жаль, я так облажалась, — тихо шепчет она, и голос трескается, как перед истерикой.

Он аккуратно берет её за руки, смотрит в лицо, стараясь, чтобы тон не выдавал злости на Болтона:

— Тише, милая. Расскажешь, что случилось?

Она яростно трясет головой, то сжимая, то разжимая пальцы у кромки платья, и послушно садится рядом с ним на диван. Запах её сладких духов мешается с его одеколоном.

— Я всего лишь хотела обратить на себя твоё внимание. Рамси казался нормальным. Со своими причудами, но они же у всех есть, да? Это… было весело сначала, а потом… Он говорил такие вещи! Про тебя, про меня, про… Блядь, я такая тупая, да? — она горько улыбается своими разбитыми губами.

Рыжие волосы распались по светлому платью, а по белкам глаз бежит красная сеточка. Петир ладонью гладит её спину, как маленького котенка, и вздыхает.

— Он заплатит за это, милая. А тебе нужно отдохнуть.

— Ты всегда будешь считать меня малолетней дурой? — по-детски прикушенная губа и взгляд прямо в глаза, доверчивый.

— Я всегда буду считать тебя своей маленькой пташкой.

Санса утыкается в плечо и пару раз всхлипывает, прежде чем привести в норму дыхание и прошептать куда-то в ткань рубашки, пачкая её тушью и кровью с губы:

— Спасибо.

***

Ей двадцать и три месяца, когда они впервые просыпаются вместе в одной кровати. Санса улыбается, склонив голову набок, и наблюдает, даже не пытаясь этого скрывать.

— Таким взглядом ты кого угодно разбудишь, милая.

— Каким «таким»?

Петир сонно щурится, ощущая по всему телу приятную негу. Проходится пальцами по её голому бедру, не скрытому одеялом, и гнет губы в улыбку.

— Внимательным.

— А ты против?

— Ничуть.

Она хмыкает, продолжая подпирать голову рукой, и завесой волос прикрывая наготу. Его девочка совсем взрослая, совсем не тот гадкий утенок, что хамил каждому встречному. Она дома. В его квартире, в его объятиях. Это её дом. Она по-прежнему ему дерзит, как в первую встречу, но, если нужно, превращается в прекрасную воспитанную леди (пришлось дать ей пару уроков, но они сполна окупились).

— Это так странно, — задумчиво тянет она. — Я тебя так боялась первое время. Пыталась храбриться, обзывала по-разному, но боялась жутко. Этот твой взгляд, знаешь ли…

— И что же изменилось? Или ты все ещё боишься?

Санса фыркает.

— Ещё чего. Просто потом поняла, что ты не такой мерзавец, каким хочешь казаться. И вообще ты душка. Хотя я все равно обижаюсь на тебя. Ты говорил, что относишься ко мне, как к дочери! Нельзя поступать так с девичьим сердцем.

— Я хороший лжец. Ну-ну, иди ко мне, не хмурь брови. Твоё сердце теперь в надежных руках.

В этот раз он не лжет.

========== Знакомый сюжет ==========

Комментарий к Знакомый сюжет

Упс, вк было выложено ещё в октябре, а про фикбук я совсем забыла. Исправляюсь.

Петир знает, невозможно — всего лишь оценочная характеристика чего-либо как необыкновенного, чрезвычайного, исключительного по силе проявления. Он не верит в мистику, в гадалок, в просыпанную соль. Обладатель пулитцеровской премии, автор нескольких изданных и переведенных на несколько языков романов, финансист по образованию, писатель по призванию, стоит, глядя на точную копию героини своей книги. Рыжие волосы, кристально-голубые глаза, улыбка на нежных губах, глубокий, слегка гнусавый голос.

— Мистер? Мистер, с вами всё в порядке?

Её ладонь ложится на его локоть, вырывая из транса, и Бейлиш рассеянно бормочет:

— Да, да, в полном.

— Вам стоит присесть.

Он послушно садится за столик, продолжая откровенно пялиться на неё, ничуть не встревоженный её смущенным видом. На бейджике написано «Сара», и Петир сглатывает:

— Сара…

— Санса, на самом деле.

Санса робко заправляет прядь волос за ухо и смотрит из-под опущенных ресниц. Её движения и взгляд — со страниц его романа о скромной официантке, чьи родители погибли в аварии, оставив на её плечах заботу о двух младших братьях и сестре. Семейная драма о попытках смириться со смертью, о сложностях в отношениях сестёр, о раннем взрослении…

— Санса, — приходится взять себя в руки, стряхнуть наваждение и дипломатично коротко улыбнуться. — Можете принести что-нибудь на ваш вкус?

Если она принесет булочки с ванильным кремом и облепиховый чай (он его ненавидит), то ошибки быть не может — Бейлишу пора вызывать психушку или экзорциста.

Он не понимает, как она может существовать в самом деле.

***

Конечно, он возвращается. Садится у окна, заказывает нелюбимый облепиховый чай и наблюдает за ней. Отмечает каждый жест, каждую случайную улыбку.

— Вы к нам зачастили, — замечает Санса с улыбкой, ставя перед ним тарелку с пирогом.

— Меня покорила ваша выпечка.

Она улыбается шире и слегка дергается, когда ощущает прикосновение к своей руке.

— У вас там остатки краски.

Румянец восхитительно заливает бледные щеки, и она судорожно протирает запястье, бормоча:

— Помогала брату с рисунком.

На лице Бейлиша не дергается не единый мускул, он только старается, чтобы голос не звучал слишком нетерпеливо и навязчиво:

— Ваши родители, должно быть, вами гордятся.

— Наверное, гордились бы, будь они живы. Простите, мне нужно идти принимать другие заказы.

Петир не верит в судьбу. Жизнь заставляет его сломать свои установки, смеётся, в лицо бросая страницы его же рукописей.

Санса реальна. Та же, что была в одной из его книг (не самой лучшей, признаться честно), в той, что из раннего. Он мог бы забыть о ней, если бы когда-то не прописывал её героиню до мельчайших подробностей. Этой Сансе тогда, должно быть, было не больше десяти лет.