Замок на Воробьевых горах

– И все-таки он – единственный серьезный ученый, который доказал существование привидений, – с усмешкой возразил Стас. – К тому же его теория предполагает наличие наблюдателя, а я обожаю наблюдать.

– Не знаю как насчет наблюдений, а трепаться ты точно любишь, – насмешливо заметил Граубергер.

Стас ухмыльнулся:

– Это точно. А теперь пошли. Нужно кое-что обсудить.

Бронников и Жиров стояли у окна и рассеянно поглядывали вокруг. Заметив приближающихся одногруппников, Денис растянул губы в улыбке, а Виктор нахмурился и слегка подался вперед.

И вот они вместе. Вчетвером.

Стас Малевич обвел заинтересованные лица одногруппников хмурым взглядом и медленно произнес:

– Я хочу поговорить о нашем новом преподе – о Варламовой. С ней что-то не так.

– Что ты имеешь в виду? – немедленно отреагировал Бронников.

Стас прищурил золотисто-карие глаза и усмехнулся.

– Я нашел человека, который вскрыл для меня базу данных УВД.

– Ты с ума сошел! – воскликнул Жиров. – Вас же найдут!

– Не пыхти, не найдут. Паренек толковый, он хорошо замаскировал след. Так вот… – Стас облизнул губы, предваряя важное сообщение, и взволнованно произнес: – Варламова – сумасшедшая.

Виктор Бронников приподнял светлую бровь. Жиров ахнул. Граубергер нахмурился.

– Ты уверен? – спросил Эдик.

– Абсолютно. – Стас достал из кармана какую-то бумаженцию и протянул Граубергеру. – Вот, посмотри!

Тот взял листок, пробежал его глазами и передал Виктору. Бронников скользнул по тексту взглядом и сунул в пятерню Жирова.

– Значит, она лечилась в психушке, – холодно констатировал Виктор.

Стас кивнул:

– Да. Целых семь месяцев.

– Жесть! – выдохнул Жиров, отрывая взгляд от бумаги. – Так, значит, тетка чокнутая?

Граубергер поправил пальцем очки и сказал:

– Мне она показалась нормальной.

– Очевидности обманчивы, – дернув щекой, возразил Виктор. – Тут написано, что у нее были стойкие галлюцинации, вызванные обширным поражением мозга. Не знаю как для вас, а для меня это многое объясняет.

– Значит, Варламова психопатка… – негромко проговорил Граубергер.

– Круто! – хмыкнул Жиров. – То есть если она меня прикончит, ей ничего не будет? Отлично!

Виктор сложил руки на груди, посмотрел на Жирова рассеянным взглядом и задумчиво потеребил пальцами нижнюю губу.

– Интересно, она вообще соображает, что делает и где находится?

Стас пожал плечами:

– Не знаю. На мой взгляд, ведет себя абсолютно неадекватно. Если честно, я бы не удивился, узнав, что именно она размозжила голову Горбуновой и утопила в пруду Вику Филонову.

– Я читал про острые случаи шизофрении, – подтвердил Эдик. – Во время приступов шизофреник буквально выпадает из реальности. Он даже может убить человека, а потом, придя в себя, ничего не будет помнить.

– Возможно, ее видения имеют такую же природу, – сказал Виктор. – И если все так, то пребывание Варламовой в университете опасно. Странно, что Завадский этого не понимает.

– Завадский? – Стас криво ухмыльнулся. – Да будет тебе известно, мой дорогой друг, что Завадский и Варламова – любовники.

Виктор остановил на нем холодный, неподвижный взгляд.

– Ты ничего не путаешь?

– Ребята видели, как они вместе шли в блок к Варламовой. – Стас усмехнулся и добавил: – Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Н-да… – задумчиво проговорил Виктор. – Выходит, наша колдунья сумела охмурить даже Завадского. Ей повезло, что на дворе двадцать первый век. А я бы не отказался поднести спичку к куче сухого хвороста…

– Ты уже поднес, – подал вдруг голос Жиров.

Виктор взглянул на него неприязненно, но без всякого удивления.

– О чем ты?

– О Кольке Сабурове, – с обезоруживающей простотой ответил здоровяк. – Это ведь ты его сжег?

Лицо Виктора оцепенело. Стас и Эдик Граубергер вперили в него любопытные взгляды, ожидая ответа. И ответ последовал.

– Ты что, рехнулся? – процедил Виктор сквозь зубы. – Что ты несешь?

– А разве нет? – Жиров улыбнулся и весело ему подмигнул. – Брось, Витек, я все равно никому не скажу.

Несколько секунд Бронников молчал, а потом четко и раздельно выговорил, чтобы даже такой безмозглый идиот, как Жиров, понял его слова:

– Жир, я очень сильно люблю свою мать. В последнее время она себя неважно чувствует, но я клянусь ее здоровьем, что не сжигал этого кретина.

Что-то такое было в интонации Виктора, отчего Жиров перестал улыбаться и даже чуть-чуть побледнел. Здоровяк облизнул губы и спросил:

– Тогда кто? Кто его сжег?

Терпение Виктора иссякло. Он сжал кулаки и, сверкнув холодными, как замороженное стекло, глазами, задушевно проговорил:

– Послушай, Жир, я всегда относился к тебе, как к безобидному чудовищу. Но если ты продолжишь говорить со мной в таком тоне, я…

Стас встал между Виктором и Денисом.

– Кончайте, парни, – добродушно проговорил он. – Мы не за тем собрались, чтобы ссориться. Жир, попроси у Витьки прощения.

Верзила хотел возразить, но, наткнувшись на строгий взгляд друга, обмяк. И, пожав покатыми медвежьими плечами, пробормотал:

– Хорошо, прошу.

Стас удовлетворенно кивнул, вновь отошел к подоконнику и коротко спросил:

– Что будем делать?

– А что ты предлагаешь? – откликнулся, поблескивая очками, Эдик Граубергер.

– Нужно устроить Варламовой что-то вроде тест-драйва. Проверить ее на предмет скрытых и явных патологий.

– Точно! – кивнул Жиров. Но тут же озабоченно нахмурился и уточнил: – А как мы это сделаем?

Стас усмехнулся:

– Сделаем. Но только если вы не против.

Бронников задумался.

– Признаться, она мне порядком надоела, – проговорил он, хмуря брови. – Сует нос в чужие дела, все время что-то вынюхивает, на кого-то стучит… В былые времена такие «заблудшие души» лечили простым и надежным способом.

– Каким? – спросил Стас.

– Устраивали им «темную».

Стас тихо засмеялся:

– У тебя какие-то пионерские представления о каре. Друг мой, мы живем в жесткое время. И действовать должны соответственно.

– Ты предлагаешь ее…

– О нет! – Стас не удержался и хихикнул. – Я предлагаю немного позабавиться, только и всего.

Светлые брови Виктора сошлись на переносице.

– И все-таки не понимаю, что ты имеешь в виду.

– У меня есть план. Но не швыряйтесь в меня камнями, если он покажется вам диким. Просто выслушайте и обдумайте. Если не согласитесь – я не буду настаивать.