Замок

Я решил отметить свой юбилей для того, чтобы подвести итоги своей жизни, посмотреть на всех вас. Я понимаю, что у каждого из собравшихся тут есть много ко мне претензий. Я никогда не был идеальным человеком, и далеко не всегда вел по отношению к вам безупречно. Я был сильно подвержен страстям, но без них я бы не сотворил и десятой доли того, что сумел сделать. Ведь страсть — это огромная концентрация энергии, она позволяет совершать новые творческие прорывы. Все женщины, с которыми пересекалась моя судьба, дали мне возможность выйти на более высокий уровень. Возможно, кто-то из вас посчитает это чересчур эгоистическое, утилитарное отношение. Не стану спорить, могу лишь сказать, что я неоднократно возвращался мыслями к этой теме. В свое оправдание могу сказать лишь то, что всякий раз я уходил, потому что ясно ощущал, что завершился очередной этап в моей жизни. И я не мог поступить иначе. Вовсе не в оправдании скажу, что для меня это был неизбежный поступок.

Я уже сказал, что этот юбилей имеет лишь одно сакральное значение — подведение итогов моей жизни. Многое ли я познал и понял в ней? Многие из нас в отличие от Сократа не желают признавать, что они знают только то, что ничего не знают. Иные переполнены тщеславием от того, что полагают, что знают очень много, хотя их знания касаются, как правило, узкой темы. И вне ее они полные невежи. Мне давно стало казаться, что есть какое-то глобальное равенство между знающими и не знающими на глубинном философском уровне. И потому я никогда не превозношу знание, понимая его относительность. Не зря же различают знание и понимание. Можно знать очень много, и не понимать ничего. При этом есть некий необходимый уровень знания, без которого невозможно правильное понимание.

Зачем я вам все это говорю? Когда это было, чтобы творец понимал до конца собственное творение. Никогда не было и не будет. В таком случае, как же быть человеку, оторвавшемуся от повседневности? Где он оказывается, чтобы обживать эту реальность? Когда-то меня заинтересовал вопрос соотношения в нем приходящего и вечного. Каждый из нас живет в этих двух временных категориях, вот только далеко не каждый это осознает. У большинства сознание целиком сосредоточено и поглощено повседневным. Это крайне сужает нашу личность, делает ее рабом своего эгоизма. Все преступники, диктаторы, просто негодяи и мерзавцы полностью порабощены такими представлениями. Мы никогда не победим всего того плохого, что заключено в нас, пока не оторвемся от почвы и не посмотрим в вечность.

Может, самая большая наша ошибка в том, что мы думаем, что со смертью все для нас кончается. Однажды я понял, что все как раз наоборот, со смертью все только начинается. Мы воспринимаем смерть, как окончание, и это глубочайшее заблуждение, потому что смерть — это на самом деле переход от одной к другой реальности. Когда мы оставляем в земле тело, то сразу становимся намного легче. Оно нас больше не тащит вниз, наконец, мы воспаряем вверх.

Но вот главный вопрос: с каким багажом? Так уж устроено, что все перемены в своей натуре можно обрести только в земной жизни. Да, в ней много удовольствий, которые выступают в качестве ловушки соблазна. Но подлинная суть ее совсем в другом — в обучении. Думайте всегда, как это ни трудно и даже неприятно о том, с чем вы пожалуете в мир иной. Но это именно то, о чем мы задумываемся менее всего. В результате к нам снова и снова возвращается все то зло, вся та чернота, которую мы накопили в себе.

Я завершаю, дорогие мои. Однажды я прочел одну замечательную фразу: у человека две жизни; вторая начинается тогда, когда мы понимаем, что жизнь всего одна. Одно из наших проклятий состоит в том, что мы до конца, а подчас вообще не понимаем цены наших ошибок. Часто нам кажется, что мы их исправляем, а в действительно усугубляем. Мы крайне беспечны в этом вопросе, обычно мы полагаем: ну, поступили не совсем правильно, даже, возможно, подло, но ничего страшного, мир не обрушится. Но те бедствия природные и политические, которые обрушиваются на нас, являются плодами накопленных заблуждений, неправильных действий, преступлений. Даже обычного вранья. Ничего не пропадает, ничего никуда не исчезает, все сохраняется и все однажды возвращается назад в наш мир в виде или благодати или бедствий или безжалостного возмездия. Человечеству катастрофически не хватает сознательности; я пытался хотя бы несколько ее капелек внести в нашу повседневную жизнь. Возможно, мне это удалось, возможно, нет. Я делал то, что мог, хотя сделал далеко не все, что мог. Но человек никогда не реализует себя полностью. По каким-то неведомым причинам нам это не разрешается. Но разрешается к этому стремиться. Большое спасибо за то, что выслушали меня.

112

Первой подошла к Каманину Анастасия Владимировна. Было заметно, как сильно она взволнована, ее глаза сверкали от слез. Она поцеловала его в губы.

— Дорогой и мой милый, Феликс. Поздравляю тебя с юбилеем. Не хочу вспоминать о плохом, я сегодня думаю только о том хорошем, что было у нас. Плакать хочется от того, что наша молодость безвозвратна ушла и не вернется. Но кое-что я приберегла из тех времен. Возьми, пожалуйста. — Анастасия Владимировна протянула Каманину небольшой пакетик. — Достань, — попросила она.

Он извлек из пакета курительную трубку.

— Что это, Настя?

— Это твоя трубка. Помнишь, едва мы поженились, ты стал курить трубку. Ты сам мне говорил, что с нею выглядишь старше и солидней. Ты курил буквально месяц или чуть больше, потом бросил. Но я спрятала эту трубку, как сувенир, и сохранила ее до этого дня. Это мой подарок, как память о прожитых совместно годах и нашей с тобой молодости.

— Спасибо, Настя. Вот не думал, что эта трубка может сохраниться. Если быть честным, я о ней совершенно забыл. Я очень тронут, что ты ее сберегла.

Анастасия Владимировна вдруг заплакала. Ни на кого уже не смотря, она отошла от юбиляра.

К Каманину приблизилась Эмма Витольдовна.

— Феликс, я очень счастлива тем, что в моей жизни случился ты. Я понимаю, что таких людей земля рождает редко. Я дарю тебе твой портрет, возможно, он не является шедевром, но я вложила в него всю свою любовь к тебе. Это подарок от меня и Ростислава.

Она посмотрела на сына, Ростислав подошел к отцу и вручил ему портрет.

— Папа, я тебя не просто люблю, я по-настоящему горд, что у меня такой отец, — произнес Ростислав. — И мне страшно представить, что им мог быть другой человек.

Сын и отец обнялись.

Эмму Витольдовну и Ростислава сменила Мазуревичуте.

— Я не буду ничего особенно тебе говорить, Феликс, по одной простой причине — ты сам все знаешь, что я могу тебе сказать. Просто прими мои поздравления, они идут от чистого сердца. И мой подарок. — Мазуревичуте достала из пакета книгу. Она прочитала: «Zmogus pries laisve. Laisve uz zmogaus». Так звучит название твоей замечательной книги «Человек против свободы. Свобода за человека» по-литовски. Она вышла из издательства буквально неделю назад. Я стала инициатором ее перевода на мой родной язык и издания твоего труда у нас. Не стану скрывать, это было сделать нелегко, далеко не все хотели ее у нас издавать, сопротивление было достаточно сильным. Но я справилась с этой задачей, потому что считала это сделать своим долгом для себя.

— Спасибо, Рута, — поблагодарил Каманин. — Для меня это неожиданная и большая радость — выход моей книги на твоей Родине.

К Каманину подошел Антон.

— Поздравляю, отец с юбилеем, — произнес он. На его лице не было даже и тени улыбки. — Вот мой подарок тебе. — Он протянул ему конверт.

— Что в нем? — спросил Каманин.

— Это пропуск. Он позволяет в течение года бесплатно посещать лучшие музеи Москвы. Я знаю, ты не очень часто в них ходишь, но теперь можешь это делать, ничего не платя.

— Спасибо, Антон, это очень хороший подарок. Признаюсь, мое упущение, что я редко хожу в музеи. А там невероятно много всего интересного. Теперь буду ходить.

Антон хотел было уже вернуться на прежне место, как его остановил Каманин.

— Антон, сегодня нам нужно поговорить на важную тему. Думаю, наш разговор тебя обрадует.

Антон удивленно взглянул на отца и отошел от него. Его место заняли Николай и Майя.

— Папа, — проговорил Николай — нас должно было бы стоять тут трое, мы с сестрой знаем, как любила и восхищалась тобой наша мама. Поэтому мы решили, как смогли восполнить ее отсутствие. Майя, давай.