Замуж хотелось очень, или Шаманка Роутег

– Что вы там возитесь?! – крикнул сержант, подбегая к ограде. – Я же сказал бегом!

– Да мы пытаемся, – поднимаясь кряхтел Геннадий. – Не получается.

Поднявшись на ноги, он схватил очередной раз Юлю за руку и дернул в сторону дома, но тут новый порыв ветра толкнул его в спину.

– Аккуратно, – послышался сзади голос сержанта, и в этот момент что-то тяжелое и твердое слетело Гене на голову и потушило свет.

– Гена! – голос Юли резанул по ушам… – Когда на тебя упадет звезда… капец! – сквозь мрак услышал он и окончательно потерялся в темноте.

Я сидела на кухне, размешивая ложкой мерзкий напиток из корня имбиря и сельдерея. Чувство голода подмывало желудок, но я держалась. Коктейль для похудения отвратительно вонял, заполняя своим запахом все пространство. Я все настраивалась глотнуть его залпом, но каждый раз, когда уже была готова к такому шагу, кривилась и ставила чашку назад.

– Груз у меня на плечах! – никак не могла успокоиться я после сумасшествия в театре. Танька с Оксаной звонили мне раз десять по очереди, но я не брала трубку. Не хочу ни с кем говорить, не хочу никого видеть, не хочу ничего слышать. Надоело! Неужели вся жизнь борьба за выживание? Неужели всю жизнь нужно вот так маяться и пытаться дотронуться до фантомной точки под названием счастье? Где эта точка? Какое оно – это счастье? Почему вокруг меня все чем-то недовольны? Часть общества борется с несчастными отношениями, часть воюет с лишним весом, те, кто лишен отношений, борется с одиночеством, чтоб потом перейти в ряды тех, кто борется с несчастными отношениями. Все вместе взятые борются с безденежьем, у кого же есть эти деньги, борются со скукой и депрессией, и всем вышеперечисленным. И так всю жизнь. Офигеть, перспективы!

Скверное настроение окончательно испортила эта чокнутая шаманка, а мысль о том, что завтра предстоит поход по родственникам, совсем растушевала краски.

Собравши всю волю в кулак, я опрокинула содержимое чашки в рот, облила в двух местах футболку и пошла спать.

Луна высоко висела надо городом, заглядывая ко мне в окна. Я крутилась с бока на бок, не в силах заснуть. Странно, проблем со сном у меня никогда не было. Что сейчас? Стресс полученный в театре? Нервы? Я повернулась поперек кровати, подбила рукой подушку и закрыла глаза.

– Спать, Саша, спать, – пробубнила под нос и стала ждать. В конце концов должно же это когда-то случиться. Поерзав по подушке еще минут пять, я поучаствовала как веки стали тяжелеть, мысли в голове стали терять свои очертания, и я начала проваливаться в сон.

Голос мамы раздался где-то сбоку.

– Сделаешь уроки – дам конфету, – как всегда строго сказала она.

Я заглянула в комнату из коридора, в котором оказалась. Мама сидит на стуле, я напротив за столом, подперев голову рукой. Судя по всему, над математикой и мне восемь лет. Как сейчас помню тот ненавистный день, а математику ненавижу до сих пор.

– Мам, я не понимаю, – начинаю канючить.

– Понимаешь, – спокойно говорит она, не меняя интонации, от которой идет мороз по коже. – Просто не хочешь понимать. Пиши: А равно Б… вот видишь, все просто, а ты два часа сидишь над простым примером. Держи шоколад.

Мама отломила от плитки три кубика и вложила мне в ладошку.

Что происходит? Странный сон, но такой реалистичный. Подойдя ближе, заглядываю в тетрадь. Да, все верно, математика и шоколадка «Аленка», которой меня награждали за каждый правильно сделанный урок.

– Что с письмом? – слышу мамин голос.

– Сделала, – отвечаю я маленькая.

– И проверила?

– Да, можно мне еще шоколадки?

Я села рядом с собой на диван и потрогала себя же за руку. Реакции нет, и мама меня не видит. Странный сон.

Вдруг как бубном по голове меня долбанула фраза шаманки: «У тебя есть выбор, много выбора». Я мотнула головой, чтоб сбросить странные звуки. Что за квест? Или точнее, что за бред? Я посмотрела на очередную порцию шоколадки, которую мама протянула мне маленькой, и почувствовала легкую тошноту. «Все проблемы твои из детства» – как-то сказала Игнатьева. Подумаешь, Америку открыла, и дураку ясно. Но сейчас дураку вообще не ясно, что происходит. Хотя то, что мама поощряла меня шоколадом, а я наивная и рада была – точно проблема из детства. Что получили в итоге? Одинокую, распухшую и несчастную барышню. Не зря же я шоколад тоннами ем и никак отучить себя не могу. Хотя борюсь с этим честно и отважно.

В моем опыте было обширное общение с разного рода диетологами и безумное количество использованных диет: японская, по которой ты должен был исключить соль и есть все в дрянном пресном виде, белковая, на которой нужно было продержаться шесть дней, находясь в полуобморочном состоянии, а потом умереть с горя, набрав-таки сброшенный в мучениях вес обратно, дробное питание, периодическое голодание. Я пила молотый чернослив с кефиром, в надежде вычистить жир, но, видать, жир плотно прилип к моему телу изнутри и так не вычищался. Я сидела на раздельном питании, не ела после шести, семи, пяти, но все приводило меня к поражению. В какой-то момент я стала напоминать себе резиновый шар, который сдувается и надувается, с одной разницей: несмотря на все мои титанические труды, я почему-то только надувалась.

Так вот откуда ноги растут? Резко дернув рукой, я стукнула по очередной порции «Аленки», которая шла за хорошо сделанное письмо. Ничего не получилось. Сон все-таки. И что делать? Бред, конечно, но все как-то странно выстроилось в логическую цепочку. Я почему-то здесь, и слова шаманки всплыли. Попробовала подуть. Тщетно. Хорошо, что я могу сделать еще? Или не заморачиваться? Вообще, что происходит? Может, проснуться? Но как? Я попробовала себя ущипнуть, не получилось. Черт, ненавижу Таньку с Оксаной!

Продолжая монолог в голове, я повернулась к своим родственникам из прошлого. Нет, ну так действительно нельзя. За четыре урока почти плитка шоколада! А теперь, видите ли, у меня на еде все удовольствия подвязаны, конечно, еще бы. Что же делать? Силой мысли, может?

Я напрягалась в поисках мысли, которой могла бы остановить этот процесс. «Фу» – не подходит, «нельзя» – тоже как-то по-собачьи. Что же сказать: «Не ешь, Саша!»? Я повторила про себя это словосочетание несколько раз, и Саша, точнее я маленькая, одернула руку от очередной порции сладкого.

– Мам, я не хочу, – раздалось снизу, и я выдохнула, снижая напряжение.

– Почему это ты не хочешь? – опешила в свою очередь мама.

Глядя на всю эту картинку со стороны, я постепенно уходила в шок и гуляла по его просторам. Все детство я была, мягко говоря, округлым ребенком с лишним весом. Мама радостно называла это – здоровая девочка, но одноклассники и ребята со двора ее мнение не разделяли, а точнее – вкладывали в это слово немного другое значение. Здоровая – значит большая. Я постоянно стеснялась, обижалась и плакала. На что мама выдавала мне очередной кусок этой долбаной «Аленки», гладила по голове и говорила, что все вокруг дураки. Я ей верила и, сглатывая соленные слезы, заедала их сладким шоколадом.

– Зачем, мам?! – пронеслось тут же в голове, но я себя одернула. Мама хотела, как лучше, и злиться на нее не стоит, но так нельзя!

– Ты точно не будешь шоколад? – мама все еще держала в руках кусок плитки, который начал таять.

– Нет, не хочется.

– Ну тогда я ужин тебе приготовлю, – вздохнула мама, попробовала мой лоб и собралась на кухню.

– Не ешь! – прошипела я. – Поздно уже, похудеть бы!

– И есть я не буду, – сказала я маленькая, закрывая портфель. – Поздно уже, я спать.