Замуж не напасть

Села на кухне за шаткий стол и начала ревизию имущества. Несколько книг с замысловатым тиснением на обложке, блокнот (мне не удалось прочитать ни строчки – буквы в прямом смысле роились перед глазами, перескакивая с одной строки на другую), какая-то одежда в свертках (если это нижнее белье, то с модой здесь все печально) и – ура! – мешочек с монетами. Некоторые серебряные были точь в точь как тот, который отдала мне матушка Фрейра, другие отличались меньшими размерами, но большей увесистостью.

Разумеется, я не понимала цену местного серебра. Знала только, что за большой… сребр?... смогла бы перетянуть какую-то нить на двери. Загадки, сплошные загадки. А тем временем все больше хочется есть… и многое другое.

К счастью, удобства при доме имелись. И ванна, и фарфоровая раковина с красивыми цветочками,… и все остальное, тоже в цветочек. Город, с его цивилизованным подходам к нуждам граждан, уже мне нравился. А вот разговоры о нежити – не очень.

Пришло время осмотреть сад, благо над ним поднялась яркая луна. Еще не полнолуние, но уже скоро. Я прошлась по дорожке, бдительно прислушиваясь. Внезапно перед лицом, шумно хлопая крыльями, пролетела какая-то птица. Уф! Всего лишь птица. Сова?

Наглая летунья, напугав меня до холодного пота, уселась на ближайшую яблоню. А ведь здесь весна. Прохладно, но на ветвях набухли почки.

Птица вдруг издала громкий звук, напоминающий карканье. Странная ворона. Не иначе как выбрала мою яблоню для ночлега. Но подойдя ближе и рассмотрев гостью, я остолбенела. Птица скорее была похожа на небольшого птеродактиля: длинная зубастая пасть, перепончатые крылья и когти, блестящие в лунном свете.

Я попятилась. Ох, она ведь могла задеть меня когтями на кончиках крыльев.

Видимо, решив усилить впечатление, существо гаркнуло:

— Дур-р-ра! Чего шляешься? Ночь на дворе! Обернись!

За спиной деликатно покашляли. Я начала оборачиваться, понимая, что после говорящей вороны ничего хорошего уже не увижу.

На тропинке, хорошо освещенная луной, сидела крупная… собака, если бы собаку наделили длинной мордой с шевелящимися вибрисами, короткими передними лапами с длинными загнутыми когтями и абсолютно человеческим выражением морды. Зубастая пасть условного «пса» была перепачкана чем-то черным и блестящим, с морды капало, глаза глядели печально, мол, мне очень жаль, леди, но наша встреча попахивает трагизмом.

От песика явственно тянуло гнильцой. Кое-где шкура свисала обрывками. Если в этом мире действительно существовала нежить, сейчас я лицезрела одного из ее представителей.

— Собачка, — прошептала я, снова отступая, но теперь в другую сторону. — Песик… ты чей?

— Песик? — ворона-птеродактиль издала скрежет, подозрительно напоминающий сдавленный смех. — Ты откуда такая взялась? Быстр-р-ро в дом, иначе гуль сожр-р-рет!

Не став спорить, я ринулась к крыльцу наперегонки с гулем. Слово показалось знакомым, а ассоциации с ним – крайне неприятными. Так-так-так… адреналин помог активировать память… гуль – кладбищенский пес, нежить, мертвая тварь. В фэнтезийных романах, которые я читала, гулей выращивали всякие нехорошие некроманты.

Вот нужно было читать побольше темного фэнтези, а не увлекаться романтическими историями о драконах! Сейчас бы сообразила, как спастись от твари!

Успела добежать первой, захлопнув дверь перед носом у гуля. Задвинула щеколду, подозревая, что матушка Фрейра не просто так предупреждала о магах и нитях-струнах. Жаль, нельзя было высунуться во двор и проконсультироваться с «вороной». Похоже, первый встреченный мной яркий представитель местной фауны был на стороне добра.

Гуль деликатно поскребся, подумал и провел по двери чем-то острым, видимо, когтем, с таким душераздирающим звуком, что у меня в буквальном смысле встали дыбом волосы. Тварь покачала ручку и, кажется, попробовала ее на зуб. А потом начала монотонно грызть дверное полотно, через несколько минут образовав в нем проплешину.

Каждый раз, когда от двери отскакивали щепки, я громко взвизгивала. Затем немного собралась с мыслями и ринулась на кухню. Нашла там чугунный пестик от ступки. Удобный, тяжелый, и в руку хорошо лег. За просто так свою жизнь не отдам.

Пока тварь хрустела щепками, в поисках решения проблемы (ну должна же найтись управа на эту гадость!) я скользнула взглядом по притолоке и увидела какую-то торчащую из нее… нитку? Темно-бордовую и словно бы пульсирующую. Она свисала почти до самой щеколды. Не о ней ли говорила матушка Фрейра? Странно, что я раньше ее не заметила, яркая ведь штука: при каждой атаке гуля нить становилась ярче, а когда тварь отдыхала, темнела.

Я с трудом дотянулась до струны и осторожно к ней прикоснулась. На ощупь веревочка напоминала тонкий пульсирующий кабель, довольно гибкий и пластичный. Потянула нить к себе, и она легко поддалась. Что там надо было сделать? Перетянуть струной дверь? Наискось? Сверху-вниз? Все равно до косяка не дотянется.

Гуль подозрительно примолк. Тоже, наверное, прислушивался. А я как раз заметила еще один обрывок нити, вдоль порога. Значит, когда-то она была целой, но порвалась.

С некоторым усилием соединила концы волшебной струны и завязала их в узелок. Получилось даже красивенько – веревочка непостижимым образом сплавилась в одно целое и засияла алым.

Однако, став единым целым, вся конструкция немного провисла. Тогда я несколько раз весьма креативным образом обмотала ее вокруг круглой ручки. Отступила, разглядывая дело рук своих. Поможет ли?

Гуль, вероятно, услышал, что подозрительная деятельность с моей стороны прекратилась, и пошел на таран. Как только он вонзился зубами в древесину, нить вспыхнула, раздался дикий визг… сменившийся отчетливым тыгыдыком по гравию садовой дорожки. Он что, сбежал?!

Веревочка медленно гасла, гасла и сделалась почти черной. Я не верила своим ушам и глазам, даже осмелилась высунуться и убедиться, что на крыльце никого нет, лишь луна по-прежнему ярко светит, а давешняя «ворона» внимательно глядит на меня с дерева. Нить сработала, а я, кажется, научилась восстанавливать магическую защиту от нежити.

Эрик Найтли

Лорд Эрик Феликс Найтли, граф Эмбертонский, въехал в Собрание в своей инвалидной коляске, игнорируя взгляды членов Высшего Союза «Света и Тьмы». Взгляды эти были вполне разнообразными: от участливых до откровенно осуждающих и ненавидящих. Как же, известный своим независимым суждением скандальный темный колдун, один из сильнейших некромантов королевства, пострадавший в недавнем подавлении бунта хрономагов, осмелился восстановить свои прежние права и регалии.

Большинство присутствующих в зале предпочли бы впредь никогда не видеть лорда Найтли в Собрании. Еще больше их удовлетворила бы его смерть. Странно, что он вообще выжил, говорили взгляды, смертельные проклятия потому и называются смертельными, что не оставляют пострадавшему никакого шанса. И в чем-то недоброжелатели графа были правы.

Повышенной чувствительностью к чужому мнению граф никогда не страдал. Потому спокойно проехал на свое место, благо что располагалось оно на первом уровне амфитеатра. Сопровождавший графа камердинер отставил в сторону стул, который лорд Найтли занимал до восстания, и аккуратно подкатил кресло к полукруглому столу.

Пока хватит сил, сэн Найтли будет участвовать во всех заседаниях Совета. Когда силы иссякнут – а это рано или поздно случится – он передаст право голоса своему преемнику и другу.