Замужем за незнакомцем

— Майкл, пожалуйста, передайте миссис Датчетт, что я жду ее в гостиной через полчаса.

Кажется, ее голос прозвучал достаточно уверенно, и оставалось лишь надеяться, что она найдет общий язык с экономкой. До ее появления София успела еще раз пробежать глазами список неотложных дел и расчетов, показанный миссис Датчетт.

Появилась экономка, и, поговорив с ней минут десять, София составила о ней первоначальное мнение. Особа весьма приятная, знающая свое дело и достойная. Она доложила хозяйке, какие закупки необходимо сделать в первую очередь для кухни и буфетной, объявила, что помещение для прислуги и кухня вполне ее устраивают, и согласилась на жалованье, предложенное Софией, потом спросила:

— Часто собираетесь устраивать приемы, мэм?

— Вероятно. Но это не сразу, а пока время от времени мой муж будет без предупреждения появляться вечером с коллегами. В таких случаях ужин может быть неформальным, на ваше усмотрение. Это вас не очень затруднит?

— Нет, мэм. Если будет достаточно продуктов в буфетной и кладовой, чтобы срочно приготовить дополнительные блюда. А пока составим меню на неделю.

Прекрасно. София с облегчением вздохнула, она боялась, что экономке это не понравится.

— Вы сможете приготовить индийские блюда, миссис Датчетт?

— Нет, мэм. — Она округлила глаза, потом озабоченно нахмурилась. — Припоминаю, что в моей кулинарной книге есть рецепт соуса карри. Кажется, индийский.

Когда миссис Датчетт ушла, София отправилась изучать свои новые владения. Ее спальня и туалетная с гардеробной очень удобные. Нужно только обновить краску, купить новые занавеси, как и в комнатах на нижнем этаже, в холле.

Остается кабинет Каллума и его спальня. Двери туда были не заперты, и он не говорил, что ей нельзя туда входить. Сердце у нее быстро забилось, когда она повернула ручку двери, словно входила в комнату Синей Бороды.

Глава 11

Его камердинер уже распаковал и разложил по местам вещи хозяина, в комнате было прибрано. Каллум внес свою индивидуальность в обстановку в гораздо большей степени, чем она в своей комнате. Камердинер Уилкинс ушел к сапожному мастеру с поручением, и она могла не бояться, что ее застанут здесь врасплох. На туалетном столике набор серебряных щеток, серебряное блюдо для заколок для галстуков и запонок, несколько коробочек с фамильным гербом на крышке. Наверное, привез их из Холла, потому что его вещи пропали в море.

В ее комнате в сундуке лежало приданое, где на всех вещах был вышит герб Чаттертонов. Хорошо, что она тогда не послушалась совета матери и не добавила буквы Д и С, теперь эти вещи вполне можно было использовать — они не вызовут неприятных мыслей у Каллума, не станут напоминанием о возможной свадьбе с ее братом.

София двигалась по комнате, дотрагиваясь до книг, многие из них, еще не разложенные, аккуратными стопками лежали на столе и на полу. На ночном столике она увидела пачку бумаги и карандаш — возможно, посреди ночи к нему приходили мысли, которые требовалось немедленно записать. На стене висела картина с изображением фамильного поместья Флэмборо-Холл, на другой — уменьшенная копия картины с изображением трех братьев, оригинал которой висел в кабинете Уильяма над камином.

Она вновь увидела веселую мальчишескую улыбку Даниэля; даже на этой копии заметна разница между ним и серьезным, задумчивым Каллумом. Именно таким она и помнила Даниэля, вероятно, с годами он изменился. Каллум возмужал, его черты стали резче и жестче, и он уже не был похож на того серьезного юношу на картине. Она дотронулась до щеки Дана на портрете:

— Мне так жаль, Даниэль. Прости, что разлюбила тебя, прости.

В комнате было множество предметов, привезенных из Индии. Каллум, вероятно, присылал их домой в течение многих лет. Она взяла маленький мыльный камень в форме божества с головой слона, его подставка из слоновой кости была украшена богатой резьбой. Везде расставлены маленькие, украшенные эмалью коробочки всех цветов, легкие, будто сделанные из папье-маше.

Домашние туфли без задников у постели, с рисунком из цветной кожи, с загнутыми вверх носами, халат в изножье кровати — не тот, в котором она видела мужа сегодня ночью, а роскошный, из плотного хлопка, затканный синими и черными цветами. Каллум в нем выглядит, наверное, как восточный принц. Воспоминания о прошедшей ночи нахлынули, внутри у нее потеплело, и вновь захотелось рассказать ему, что она чувствует к нему. Вдруг, повинуясь импульсу, она отвернула покрывало и провела рукой около подушки — ночной рубашки не было, очевидно, он спал голым. И она тут же, словно ее поймали на чем-то запретном, вроде подглядывания в замочную скважину, отдернула руку и отошла от кровати.

Но заставить себя покинуть спальню не смогла. Как будто предметы его туалета и личные вещи могли открыть внутренний мир мужчины, за которого она так поспешно вышла замуж и который стал ей очень близок, ответить на вопросы, которые она не осмеливалась задать ему.

Целый ряд бутылочек из цветного стекла на туалетном столике. Она открывала пробки и вдыхала ароматы. Узнала сандаловое дерево, другие были незнакомы — пряные, будоражащие воображение.

В шкафу несколько сюртуков и жилетов траурных цветов. Верхняя одежда из шерсти прекрасного качества, жилеты из шелка. Он был вынужден носить траур, но теперь может позволить цвета, которые ему нравятся, и купит другую одежду — модного покроя и расцветок.

В ящиках комода стопки белых рубашек, все из прекрасного льна, муслиновые шейные платки, носовые. Все новое и отличного качества. Она трогала вещи. Гладила, вдыхала запах кожи и крахмальной свежести. Выстроились в ряд шляпные коробки, коробки с блестящими сапогами и вечерними туфлями. Он, оказывается, любил пройтись по магазинам.

София еще раз осмотрелась. Все ли она оставила как было? Он не должен догадаться, что она была здесь.

Кабинет, смежный со спальней, был полной противоположностью прибранной аккуратно спальне. Здесь Уилкинс не имел власти. Множество книг, только некоторые на полках, остальные на полу и на столе. Канцелярские принадлежности, еще в коробках, оттуда выглядывали ручки, чернила, мелки, квадратики акварельной краски, рассохшейся и ломкой.

Стояла чертежная доска, на ней прикреплен чистый лист бумаги. Некоторое время она смотрела на нее, потом пальцы ее нетерпеливо задвигались, захотелось схватить карандаш или краски, все, чем можно рисовать. Она решительно отошла, чтобы не поддаться искушению.

На одной стороне стола — стопка документов, прижатая мраморным тигром. На другой — папки, письма, уже положенные в конверты и готовые к отправке.

Она постояла около стола и огляделась. Здесь она не осмелилась ничего трогать. На столе не хватало промокательной бумаги. Надо проверить списки покупок, приказать камердинеру, чтобы он внимательно следил за запасами чернил и бумаги. Каллум знал многих людей в Лондоне, об этом говорила кипа корреспонденции. Его работа заключалась в поддерживании многочисленных контактов. Скоро он обзаведется в Лондоне необходимыми друзьями, а значит, и она тоже.

После ланча она отправится по магазинам. Сумма, выделенная ей на расходы, превзошла самые смелые ожидания, она может покупать вещи в самых модных и дорогих магазинах, о которых раньше только слышала, но никогда не думала, что станет делать там покупки. Все случившееся казалось сном. Продолжать себя жалеть в такой ситуации было просто нелепо.

Каллум откинулся на спинку сиденья в наемном экипаже и расслабился. Был час пик, и в тесном оживленном потоке между Сити и Мейфэр движение почти остановилось. Этот потрепанный, пропахший пылью экипаж представлял собой спокойную нейтральную территорию между двумя полями сражений — Восточной Индийской компанией и его домом.