Замужем за олигархом

— На баб падок, — коротко бросила Лиза и усмехнулась. — Эмоциональный чересчур. Прямо до болезненности. Информацию имею. Но она секретная. Не про тебя.

— В России без секретности даже котята не родятся! Обсмеешься! — злобно бросила Алиса.

Она знала, что приставать к сестре, если та не хочет ничего рассказывать, совершенно бесполезно. И вообще Миша уже купил дом в Лондоне и собирался перевозить туда семью…

Думать о чем-нибудь плохом не хотелось. Кроме того, на манер многих женщин, переживших бури страстей, она теперь искренне стремилась к добродетели. И видела ее для себя в своем собственном доме.

Алиса съездила в Казань попрощаться с родными.

— Зачем куда-то ехать, если и здесь плохо? — философски заметил отец..

— Лисонька… — заплакала мать и тотчас перестала. — Я так рада за тебя, дочка… Хоть ты поживешь в достатке…

— Достаток, достаток… — проворчал отец. — Достал меня этот достаток… Чем твоему мужу, этому огрызку, плох родной страна? За свои годы твой обмылок так ничему и не научился! Только и умеет отличать правый рука от левой.

— Миша космополит, — объяснила Алиса.

— Он… чего? — растерялся отец от незнакомого слова. — Космонавт, что ли? А ты же говорила: нефть…

— Это значит — весь мир принадлежит ему, — дала Алиса вольное толкование слова.

— Этот ушлепок купил весь мир?! — поразился отец. — Как это вышло-то?.. Ничего не понимаю…

Мать украдкой пожаловалась Алисе, что отец стал слишком религиозным.

— Как это — слишком? — удивилась та. — Слишком религии не бывает…

— Да он без конца в мечети! Намаз пять раз в день! — не выдержав, закричала мать. — Советуется только с муллой! Чуть что — и сразу к нему! А я одна!

— Это эгоизм, мама… Так нельзя… — прошептала Алиса и замолчала.

Не ей бы рассуждать об эгоизме… Но сейчас, когда она была так счастлива, хотелось быть великодушной, тем более по отношению к отцу. Пусть себе молится и живет как хочет…

Прибежала Люба и бросилась целовать сестру.

— Лиска, я так давно тебя не видела!

— А теперь не увидишь еще дольше! — мрачно пообещал отец. — Зачем ей мы, когда у нее есть весь мир?! Она теперь уверена, что часы за двести баксов показывают другое время, чем будильник за сто рублей! Или юбка за шесть тысяч сделана не из такой же тряпки, что мать купила себе за триста!

Люба захохотала и махнула рукой.

— Ты звони! И пиши, ладно? Может, и я к тебе как-нибудь соберусь…

Мать горько вздохнула:

— Ей замуж давно пора… Приискала бы ты ей, Лисонька, кого-нибудь из мужниных приятелей…

Отец побагровел от гнева.

— Любе эти хмыри не нужны!

— А кто же ей нужен? — хмыкнула Алиса.

— Ей настоящий человек нужен, живой, простой! — закричал отец.

— А мой, значит, не настоящий?

Назревал очередной скандал.

— Да хватит, успокойтесь вы! — Люба обняла отца. — Никуда я не поеду, что ты! Это я так ляпнула… Мне и тут хорошо… Наша Казань — это песня!

— Правильно… — пробормотал отец, остывая. — У нас тут такая красота… Даже огрызок все восхищался без конца… И тут всегда можно подыскать себе нормальный муж, но ни у кого не получится найти другой родина… Только вот внуков бы мне увидеть…

— Привезу… — буркнула Алиса.

Вечером она пожаловалась сестре:

— Я как будто стала сама себе чужая… Точно но двум дорогам сразу иду…

Люба ее не поняла.

— Это вообще… — простонала она. — Всем бы такую дорогу, как у тебя, Лиска! Песня! Ты что, ошалела?!

Но привезти Тёму в Россию Михаил ей не позволил. Он словно чего-то стал бояться, опасаться, ходил настороженный и напряженный, требовал, чтобы они с Алисой ездили только в разных машинах…

— Да это еще почему? — удивилась Алиса.

Чтобы в случае чего Тёмочка не остался круглым сиротой, — нехотя объяснил Михаил.

Алиса ахнула:

— Миша, ты боишься, что тебя убьют?! Я даже не подозревала…

Муж застенчиво улыбнулся.

Как-то Михаил прочитал в газете о тех, у кого часто болит голова. Он нашел свой собственный портрет. Кто бы мог подумать… Оказывается, мигренщикам свойственны повышенные эмоциональность и уязвимость. Они склонны всегда делать все не просто хорошо, а самым иаилучшим образом. Во всяком случае, неизменно стремятся к этому. Так называемые перфекционисты, они добросовестны и обязательны. Но у них всегда высокие амбиции и болезненная восприимчивость к критике. Плюс потребность в постоянном признании и одобрении. Они, увы, нередко затрудняются в ситуациях, требующих выбора. Люди, которым присущи такие качества, менее всего способны защитить себя от чрезмерных требований окружающих и обременительных задач. И от чувства вины за то, что не всегда могут справиться с ними. А в итоге возникает разлад с самим собой.

Михаил призадумался. В самую точку… Милое дело…

Если бы в соседней аптеке проводили конкурс на звание самого постоянного покупателя, Каховский бы точно стал победителем.

— Не будем говорить о здоровье, — часто отвечал он на вопросы о самочувствии. — Как можно говорить о том, чего нет?

Любочка… Вероятно, как раз то, что требовалось… Не исключено. Михаил с некоторых пор просто не мог оставаться один и без конца пытался найти хотя бы случайного и временного собеседника. Наталья не годилась, Алина мала… Приятели явно стали презирать его за успехи. Возможно, они просто завидуют. Собеседником стала бирюзовая Любочка. В конце концов, не все ли равно!.. Вроде дорожного попутчика. Так Каховский теперь пытался все объяснить самому себе. Любовь учитывать не хотелось.

Ничего особенного, кажется, в тот памятный и проклятый день не произошло. Все было как обычно. Например, сучка-секретарша, которая всегда ездила вместе с Михаилом, нежданно-негаданно по уши втрескалась в залетного иностранного журналиста, еле-еле бормочущего по-русски, зато щеголяющего в шикарных шмотках и благоухающего духами. Эта маленькая дрянь сразу перестала интересоваться делами и начала постоянно исчезать в комнате иностранца, откуда ее ни за какие коврижки не дозовешься. Не ломиться же в дверь к голландцу или немцу, кто он там был… В тот день Каховский вконец озверел и пригрозил увольнением: найти хорошую секретаршу на такие деньги — проблема нехитрая. Конечно, тут же начались слезы, истерика, иностранец даже приплелся объясняться… Ему-то что? Свои жена и сын имеются, как выяснилось. Просто зарез… И во всем виноваты, конечно, женщины и еще раз женщины. Да, совершенно правильно Михаил терпеть их не мог.

По его представлению, все бабы делились на три категории: модницы, влюбленные и те, у которых болеют дети. Поэтому представительниц прекрасной половины человечества на работу Каховский старался не брать. Ни одна из этих категорий Михаила не устраивала, а оправдать его слабых надежд на оригинальность и самобытность никому из женщин до сих пор не удалось. Наоборот, многие из них ухитрялись совмещать в себе качества всех трех разрядов. Сотрудницы его фирм без конца по уши влюблялись, носили туфли на чудовищных каблуках, донельзя откровенные платья в облипочку с вызывающими декольте, а их дети вечно болели. Сегодня — корь, завтра — ветрянка… И в офисе никого нет…

— Простить ей… Не надо уволить… Вы богат… — мирно, ласково и заискивающе бормотал иностранец. — Дама любить…

Михаил не понял, что тот имел в виду: то ли он сам любит дам, то ли они без него вечно без ума… Или только одна эта дурында…

— А давай поедем вместе сейчас на лыжах! Прошвырнемся! — внезапно предложил он иностранцу и прищурился. — Закорешим! Это мысль, очень мысль… И пусть весь мир подождет!

Тот просиял — что-то понял. И сообразил, что это — путь к примирению. И его дама не потеряет место работы…