Занавес опускается: Детективные романы
Шрифт:
— Ну и что? — Мисс Босток, свирепо нахмурившись, продолжала разглядывать свою работу. — Зато Родерику не придется лицезреть твой фурункул.
— Он у меня не на лице, а на бедре.
— Я знаю, дурочка.
— Нет, Кэтти, согласись, все складывается хуже некуда, — упрямо возразила Агата Трой и, подойдя ближе, встала рядом с подругой. — А у тебя отлично пошло, — заметила она, всматриваясь в картину на мольберте.
— Ты должна будешь переехать на лондонскую квартиру чуть раньше, только и всего.
— Да, но, если бы фурункул, мой отпуск и возвращение Рори не совпали по времени — выскочи фурункул еще до отпуска, было бы куда как лучше, — мы с Рори смогли бы целых две недели пробыть здесь вместе. Его шеф нам так и обещал. Рори писал об этом чуть не в каждом письме. А сейчас —
— Ну хорошо, хорошо, — миролюбиво согласилась мисс Босток. — Я только хотела сказать, что вам с Родериком все же повезло: он работает в Лондоне, а это твое бюро, между прочим, тоже в Лондоне. Так что, дорогая, нет худа без добра, — ехидно добавила она. — Что это у тебя за письмо? Либо положи назад в карман, либо не мни.
Агата разжала тонкие пальцы: на ладони у нее лежал смятый листок бумаги.
— Ты про это? — рассеянно спросила она. — Ах да, конечно. Прочти-ка. Полный идиотизм.
— Оно в краске.
— Знаю. Я уронила его на палитру. К счастью, обратной стороной.
Добавив к пятнам красного кадмия отпечатки вымазанных синим кобальтом пальцев, мисс Босток расправила письмо на рабочем столике. Оно состояло всего из одной страницы и было написано на плотной белой бумаге, в верхней части листа был вытиснен адрес отправителя, а еще выше красовался герб в виде креста с зубчатыми краями.
— Ну и ну! — восхитилась мисс Босток. — Поместье Анкретон… Ах ты, боже мой!
Следуя широко распространенной привычке читать письма вслух, мисс Босток забормотала:
— Графство Бакингемшир, город Боссикот, Татлерс-энд, мисс Агате Трой (миссис Агате Аллен).
Милостивая сударыня!
Мой свекор, сэр Генри Анкред, поручил мне поставить Вас в известность о своем желании заказать Вам его портрет в роли Макбета. Картина будет висеть в приемном зале замка Анкретон, занимая площадь 24 квадратных фута (6x4). Здоровье не позволяет сэру Генри выезжать из поместья, и он просит, чтобы Вы писали картину в Анкретоне. Сэр Генри будет весьма рад, если Вы найдете возможность прибыть в Анкретон 17 ноября и погостите у нас столько, сколько потребуется для завершения портрета. Сэр Генри предполагает, что на эту работу у Вас уйдет около недели. Он будет признателен, если Вы известите его телеграммой о своем согласии и сообщите, какова должна быть сумма вознаграждения.
— М-да, — хмыкнула мисс Босток. — Наглость беспредельная.
Агата усмехнулась.
— Обрати внимание, он ждет, что полотно шесть на четыре я ему сварганю за семь дней. В роли Макбета! Может, он рассчитывает, что заодно я всажу туда и трех ведьм, и Кровавого младенца?!
— Ты отправила ответ?
— Нет еще, — буркнула Агата.
— Письмо написано шесть дней назад, — укорила ее мисс Босток.
— Знаю. Отвечу обязательно. Телеграммой. Что-нибудь вроде: «Увы, я не маляр» — как тебе такой текст?
Придерживая письмо короткими крепкими пальцами, Кэтти Босток молча разглядывала герб.
— Я думала, только пэры заказывают себе писчую бумагу с подобной ерундистикой, — наконец сказала она.
— Посмотри на концы креста — с зубцами, как у якоря. Вероятно, отсюда и фамилия Анкред [24] .
— Ишь ты! — Кэтти потерла нос, и на нем осталось пятно синей краски. — А вообще-то забавно, да?
— Что забавно?
— Ведь это ты делала эскизы к той нашумевшей постановке «Макбета».
24
Английское слово anchor (якорь) родственно по корню фамилии Анкред (Ancred). (Здесь и далее прим. перев.).
— Да. Возможно, поэтому
Анкред ко мне и обратился.— Подумать только! Мы же видели его в «Макбете». Все трое: Родерик, ты и я. Нас пригласили Батгейты. До войны. Помнишь?
— Помню, конечно. Он великолепно играл.
— Более того, он великолепно смотрелся. Это лицо, эта голова! У нас с тобой даже возникла мысль…
— Да, возникла, ну и что с того? Кэтти, ты же не станешь меня уговаривать, чтобы я…
— Ни в коем случае! Нет-нет, господь с тобой! Но ведь и вправду удивительное совпадение: мы тогда еще, помню, говорили, как было бы здорово написать его в классической манере. На фоне того задника по твоему эскизу: бегущие облака и черный схематичный контур замка. А сам Анкред — закутанная в плащ фигура, слегка размытый темный силуэт.
— Не думаю, чтобы он пришел в восторг от такой идеи. Старик наверняка хочет, чтобы его изобразили во всем блеске: вокруг полыхают молнии, а он корчит трагические рожи. Ладно, надо будет сегодня же послать ему телеграмму. Тьфу ты! — Агата тяжело вздохнула. — Голова кругом идет, не знаю, за что и браться.
Мисс Босток пристально посмотрела на свою подругу. Четыре года напряженного труда над топографическими картами для нужд армии, потом аналогичная, но еще более кропотливая работа в чертежном бюро по заданию одной из комиссий ООН — все это не прошло для Агаты бесследно. Она сильно похудела, стала нервной. Будь у нее больше времени для занятий живописью, она чувствовала бы себя лучше, размышляла Кэтти; рисование карт, до каких бы высот ни поднялась Агата Трой в этом ремесле, не могло, по мнению мисс Босток, в полной мере возместить ущерб от разлуки с чистым искусством. Четыре года работать на пределе сил, почти забросить живопись и совсем не видеть мужа… «Слава богу, у меня все иначе, — подумала Кэтти. — Мне-то жаловаться не на что».
— Если он приедет через три недели, — говорила в это время Агата, — то интересно, где он сейчас? Может быть, в Нью-Йорке? Но оттуда он бы прислал телеграмму. Последнее его письмо пришло, конечно, еще из Новой Зеландии. И последняя телеграмма тоже.
— Ты бы лучше не отвлекалась от работы.
— От работы? — рассеянно переспросила Агата. — Ладно. Пойду отправлю телеграмму. — Она шагнула к двери, но, спохватившись, вернулась за письмом. — Шесть на четыре, — пробормотала она. — Как тебе нравится?
— Мистер Томас Анкред? — Агата недоуменно вертела в руке визитную карточку. — Боже мой, Кэтти, он уже здесь, прямо в доме!
Кэтти отложила кисти, ее дышащая оптимизмом картина была почти дописана.
— Это тебе в ответ на твою телеграмму, — сказала она. — Он приехал припереть тебя к стенке. А кто он такой?
— Сын сэра Генри Анкреда, насколько я понимаю. По-моему, театральный режиссер. Кажется, я встречала его имя на афишах: знаешь, внизу, под действующими лицами и исполнителями, — «режиссер-постановщик Томас Анкред». Да-да, точно. Он имел какое-то отношение к той постановке «Макбета» в «Единороге». Правильно — видишь, на визитке написано: «Театр „Единорог“». Придется оставить его ужинать. Первый поезд теперь только в девять. Короче, надо будет открыть еще одну банку консервов. Господи, ну что за напасть!
— Не понимаю, на кой черт он нам здесь нужен. В деревне есть пивная, пусть там и ужинает. Если ему нравится носиться с этой дурацкой идеей, мы-то тут при чем?
— Пойду взгляну, что он собой представляет.
— Ты же в рабочей блузе. Переодеться не хочешь?
— Да нет, пожалуй.
Агата вышла из мастерской и двинулась по тропинке к дому. День был холодный. Голые деревья шумели под северным ветром, по небу торопливо ползли свинцовые тучи. «А вдруг это Рори? — мечтательно подумала Агата. — Что, если он скрыл от всех свой приезд, а сам уже здесь и ждет меня в библиотеке? И даже камин успел разжечь. Стоит сейчас там, и лицо у него в точности как в нашу первую встречу, бледное от волнения. А что, если…» — ее живое воображение на ходу пририсовывало все новые детали, и от мысли о скорой встрече с мужем на душе у нее потеплело. Она так ясно представила себе эту картину, что сердце ее заколотилось и, когда она толкнула дверь библиотеки, руки у нее дрожали.