Заноза для хирурга
Шрифт:
– Что? – облизываюсь, потому что мне и правда хочется и любопытно. Я ведь его и не рассмотрела толком.
– Сначала поесть… потом в душ… а потом я весь твой – делай, что хочешь, – шепчет мне на ухо, заставляя прогнуться в пояснице от накатившего желания.
– Как соблазнительно. Ловлю тебя на слове, – провожу губами по его скуле, подбородку и отстраняюсь. – Что хочешь поесть?
Никита несколько раз моргает, приходя в себя, потом, тряхнув головой, улыбается.
– Ты меня с ума сводишь, – сообщает хрипло, запускает руку в волосы, видимо, пытаясь сосредоточиться.
–
– Да, я уже понял, что из еды у тебя один кошачий паштет, – хмыкает Никита, – а ещё переживал, почему ты худеешь. Теперь-то понятно, почему. Давай закажем что-нибудь по-быстрому. Как насчёт пиццы?
– Я не против, – пожимаю плечами. – Пойду достану тебе полотенце. Можешь сходить в душ, пока будем ждать доставку.
Никита осматривает себя, переводит на меня задумчивый взгляд.
– Не думаю, что тебе будет комфортно, если я буду разгуливать по твоей квартире в чём мать родила, – усмехается, а я слегка краснею. – Во всяком случае, в первый же день. Или предлагаешь завернуться в полотенце?
– У меня есть кое-что, – киваю, поняв, о чём он.
Иду в спальню, мужчина сразу проходит за мной, обнимает, пока я лезу в шкаф и достаю огромный мужской тёмно-синий халат.
– Держи, – протягиваю ему.
– Откуда это у тебя? – он сразу прищуривается.
– Дежурный халат для любовников, – закатываю глаза, но заметив стремительно меняющееся выражение лица мужчины, торопливо говорю: – Да шучу я, успокойся! Просто однажды увидела этот халат в магазине, он показался мне таким уютным, а женских моделей не было, вот и купила мужскую.
Никита забирает из моих рук мягкий свёрток и слегка расслабляется. Смотрю на него, улыбаясь – вспомнила, что он говорил Дарси про оторвать кому-то конечности. Да уж, с этой ревностью надо что-то делать.
– У тебя потрясающая улыбка, – мужчина осторожно касается ладонью моей щеки, кончиком большого пальца поглаживает краешек губ. – Не представляешь, как я завидовал всем, кому ты так улыбалась. Мне такая улыбка досталась только однажды – у нас тогда Соболевский лежал, ты выходила из его палаты.
– Вёл бы себя по-другому, и тебе бы тоже улыбалась, – говорю ворчливо, и он отводит взгляд.
Хочу спросить его, почему он так третировал меня все эти месяцы, но Никита сбивает меня с мысли.
– Тогда я бы не утерпел, и первый поцелуй у нас случился бы значительно раньше, и не так, как сегодня, – фыркает.
– Он и так случился значительно раньше, – хмыкнув, ляпаю, не задумавшись.
– В каком смысле… – он ошарашенно смотрит на меня. – Аня?
– Э-э, – отступаю назад, – может, ты уже пойдёшь в душ?
Никита откладывает на кровать халат и двигается ко мне.
– Нет уж, пока ты не объяснишь!
– Да нечего тут объяснять, – пячусь к выходу из комнаты, но мужчина, естественно, оказывается значительно быстрее и ловит меня у самой двери. Смотрит внимательно, перебегая взглядом от глаз к губам и
обратно, а потом прижимается лбом к стене рядом с моей головой.– Значит, всё-таки я что-то сделал, когда выпил лишнего, – стонет обречённо. – А ведь спрашивал, стоит мне извиняться или нет.
– Это был всего лишь поцелуй, – говорю успокаивающе.
– Самое ужасное не в этом, – он стоит с закрытыми глазами, – а в том, что я так ничего и не помню.
– Ты был… – запинаюсь, но продолжаю, – вполне нормальным. И вёл себя прилично. Ну, почти.
– Давай, добивай, – Никита открывает глаза и косится на меня.
– Да не собираюсь я тебя добивать, – возмущаюсь вполне искренне. – Подумаешь, ну поцеловал, что тут такого.
– Ты не понимаешь, – он берёт моё лицо в ладони. – Это был наш первый поцелуй, а я не помню.
– Ты из-за этого расстроился? – я и в самом деле удивлена, мужчинам обычно такие вещи безразличны. – Не беспокойся, – обвиваю руками его шею, – наверстаешь!
И мы действительно начинаем навёрстывать так успешно, что пиццу привозят раньше, чем Никита добирается до душа. А после еды навёрстываем в душе, решив, что нет смысла идти туда по очереди. Ну а затем возвращаемся в спальню, где он действительно даёт мне делать всё, что хочу, и я обстоятельно мщу ему за его неторопливость несколько часов назад.
– Знаешь… что… – сообщают мне хрипло, с трудом отдышавшись после моей последней «атаки», – я, наверное, даже не против ещё пары-тройки провалов в памяти… если потом мы будем так их компенсировать!
– Компенсацию я тебе и без провалов в памяти организую, – говорю ехидно, – у меня к тебе мно-ого претензий накопилось. Целый список. Будешь отвечать за каждый пункт.
– Не надо за каждый, милая, – Никита тянет меня к себе под бок, прижимая покрепче, – я такого не переживу.
– Ничего, ты крепкий, – глажу его по кубикам мышц на животе, – справишься!
Он целует меня в макушку, я прижимаюсь к его груди, и сама не замечаю, как засыпаю.
Проснувшись утром, потягиваюсь под одеялом, как кошка, и, повернувшись к мужчине, вижу, что он уже лежит на боку и разглядывает меня.
– Доброе утро, – говорит тихо.
– Доброе… – улыбаюсь ему. – Ты давно не спишь?
– Недавно проснулся, – он тянется ко мне, – иди сюда.
Обнимает, и я нежусь в его руках.
– У меня всё тело ломит, – жалуюсь Никите.
– Не у тебя одной, хотя я вообще-то считаю себя довольно спортивным, – фыркает весело. – Но, похоже, это совсем другой тип нагрузки.
Ещё какое-то время лежим молча. Мне так хорошо, что вставать совершенно не хочется. Но понимаю, что надо.
– Ладно, отпускай меня. Пора возвращаться к реальной жизни, – тяну расстроенно и вожусь, планируя выбраться из крепких объятий, которые неожиданно становятся просто железными.
– И что это значит? – слышу помрачневший голос.
– Что нам с тобой пора на работу, где ты – заведующий отделением, а я – старший ординатор и твоя подчинённая, – развернувшись в руках мужчины, смотрю на него внимательно. – Или ты планировал появиться в больнице со мной за руку?