Заноза для ректора, или Переполох в академии Тьмагов

— Если бы мы отправили разведывательный отряд…

— Нет, — жёстко отрезал Эдриан. Глаза угрожающе сузились. — Я не стану посылать людей на верную смерть и кормить Мрак. Никто за «стену» не выйдет. Даже если всё вокруг рухнет, Сальтарини выстоит, и мы будем помогать всем, кто в этом нуждается. Однажды Мрак вымрет, я уверен, и мы станем самой сильной уцелевшей державой для того, чтобы отстроить этот мир заново.

— Ладно, — не стал спорить Элиот. — Но отряд пришли. У нас есть два-три дня, я пока займусь поиском нового места.

Эдриан кивнул и прервал связь, проведя по кристаллу рукой. Элиот запрокинул голову, упирая ладони в стол, и тяжело выдохнул.

— Опять? — осторожно спросил Филч. — Подготовка нового места займёт не один день…

— Значит начало практики придётся перенести, — отстранённо вымолвил Элиот.

— Жаль, что мы не можем вообще обойтись каким-то другим способом тренировать адептов, без участия настоящего Мрака.

— Каким другим? — невесело усмехнулся Элиот, повернувшись к другу. — Обойдёмся одной теорией, будем заменять тварей соломенными чучелами и выпускать недоученных тьмагов, которые живой Мрак в глаза никогда не видели? Сколько тогда будет погибших во время прорыва?

— Я знаю, — глухо отозвался Филч. — Знаю, что ничего поделать нельзя, но и держать пусть и заточённый Мрак рядом с академией опасно.

— Раньше обходились без жертв, — поморщился Элиот. — Почти без жертв, — исправился, вспомнив два несчастных случая. И то — оба они произошли из-за вмешательства людей.

Друг кивнул и протянул кружку.

— Кофе хоть выпей, смотреть на тебя тошно…

Элиот отказываться не стал. Ему требовалось немного времени, чтобы вырваться из суеты и тревожности собственных мыслей, чтобы вернуть себе утерянный внутренний баланс. Хотелось спать.

Повесив все заботы о надоедливых адептках на друга, Элиот ушёл на изнанку, чтобы быстрее добраться до портала. Путь снова лежал в Исшим…

Узнать какому именно Ордену служит Торас Рам не составило особого труда, несмотря на то, что инквизиция подчинялась церкви, а не Королю. Элиот просто знал нужные рычаги давления, умел убеждать и только в крайних случаях забирался в чужую голову.

Да, он не менталист, он серафим, а потому и делал это куда более осторожнее, без особого вреда для человека, но всё равно не любил. Не любил чужие мысли, а если случайно погрузиться чуть глубже, можно было провалиться в подсознание. Оно таило в себе опасных «монстров», порождённых разумом. Скрытые желания, похоть, злость и зависть… Ненависть.

Элиот потом чувствовал себя облитым липкой грязью и долго не мог избавиться от этого ощущения…

Чутьё подсказывало, что менталист находился где-то поблизости. Он не мог далеко отойти от заказчика, потому что сильно тревожится за своё вознаграждение и должен отчитываться за проделанную работу. К тому же… после отпора, который ему дала Юнна, менталист наверняка чувствует себя скверно.

… Элиот не ошибся.

Мерзавца поселили в свободной келье, где он корчился в муках, зализывая ментальные дыры. Юнна не могла нанести ему физический урон, но вот разум менталиста сильно пострадал.

С изнанки превосходно просматривалась вся крепость Ордена, при желании Элиот мог добить раненого инквизитора… С трудом сдержался. Искушение было велико, зудело на подкорке… и только обещание, данное Эдриану сдерживало.

А он лежал в своей кровати и постанывал во сне, ещё не подозревая, что арбалетный болт в пах — не самое страшное, что могло с ним случиться. Расплата за содеянное уже близко…

Элиот вышел в келье менталиста, сразу подбрасывая шумоподавляющее плетение, чтобы заглушить крики. А они будут. Все, кого он избавлял от грехов, кричали. Истошно. До лопающихся капилляров глаз…

Мерзавец дёрнулся, уставившись на Элиота бездумным взглядом и потянул к нему свои призрачные щупальца, намереваясь пробраться в его разум и… и наткнулся на глухую стену.

… Элиот обратился к сущности.

Открылись раны на спине, засияли светом глаза. Даже кожа, казалось, сверкала в робком свете луны, что пробивался в круглое маленькое окно…

Элиот схватил менталиста за горло и вздёрнул в воздух, не собираясь тратить время на объяснительно-поучительную речь.

— Считай, я делаю тебе одолжение… — произнёс только. Голос утробно рокотал, эхом отражаясь от сводчатого потолка. — Силой, данною мне, я избавляю тебя от мучений… Очищаю твою душу от прегрешений. Во имя чистоты и всего живого…

… келью озарила вспышка. Мощная вспышка невероятно-синего света. Он бил из тела менталиста, вырывался столпом из его рта, выкручивая назад руки и ноги.

Элиот не слышал крика. Он старался не погружаться в злодеяния, которые совершил менталист и которые проживал сейчас, испытывал на собственной шкуре. Очищение проходило именно так…

Грешник чувствовал на себе все злодеяния, которые совершил однажды. Чувствовал боль тех людей, над которыми издевался. Их страхи, их отчаянье, каждую рану, которую причинил. А после… после тело обращалось в прах. Сгорало изнутри. И только чистая, как слеза младенца душа, без памяти и воспоминаний отправлялась в мир Иной. Если повезёт — на перерождение.

Когда менталист осыпался на пол горсткой пела, Элиот рухнул на колени, уронив голову на грудь. Он не хотел этого видеть. Видеть страдания незнакомых ему людей. Не хотел чувствовать всё, через что пришлось им пройти по вине менталиста. Элиот не хотел заниматься очищением, но… но такие твари должны быть наказаны. Слишком много невинных судеб было искалечено его руками. Детей, женщин… Стариков.

Утерев рукавом испарину со лба, Элиот с трудом поднялся на дрожащих ногах. Вернулся к обычному состоянию, понимая, что рубашка и камзол безвозвратно испорчены. А ещё… ещё безумно хотелось прикоснуться к свету. Не тому, которым владеет сам. К свету человеческой души, чистой и непорочной, не запятнанной грязью.

Хотелось почувствовать эту ни с чем несравнимую тёплую энергию. Энергию, способную дать Элиоту силы и не потеряться во мраке. Во мраке чужой человеческой души…

На самом деле Элиот обманывался. И знал, что обманывается. Он мог справиться собственными силами, отлежался бы, помедитировал, пришёл бы в себя, как и делал раньше. На крайний случай занялся бы любовью с прекрасной незнакомкой, лицо которой он забудет уже на утро. Только вот не хотелось…

… ничего из этого не хотелось. Тянуло только к одной, к той, что пахнет нагретой на солнце землёй. Пахнет костром и пеплом…

Обратный путь занял больше времени и сил, чем хотелось бы. Элиот заранее проложил путь по изнанке до своей комнаты и искренне не понял, что в его кровати делает девушка. Волчонок…

Узнал сразу. По запаху, по ауре, по исходящему от неё теплу, в которое хотелось закутаться, словно в шерстяной плед. Сел рядом, подавшись порыву… свет так и манил…

Элиот тряхнул головой, горько усмехнувшись.

… дело вовсе не в свете её души.

Волчонок сама по себе такая. Честная, добрая, временами кусается, боится довериться, но при этом продолжает слепо помогать всем вокруг. Должна была обозлиться на весь мир, после всего произошедшего, но не обозлилась. Смотрит, а глаза — чистые тёмные озёра, полные искренности.