Западноевропейская поэзия XХ века. Антология

* * *

«Пространство не знает времени…» Перевод М. Ваксмахера

Пространство не знает времени Время не знает пространства Они просто друг друга терпят Как чета глухих стариков Что едят из одной Миски Из одной памяти Из одной беспамятности.

* * *

«Не одевайтесь в надежду…» Перевод М. Ваксмахера

Не одевайтесь в надежду — Очень уж маркая вещь. Правда, можно ее покрасить В красный цвет, на манер гладиаторов, Или в серый, на манер хлебопашцев. А лучше чужую носите надежду, Надежду всех в мире людей, Но уж тогда не ропщите, Мол, очень маркая вещь.

ЖОРЖ-ЭММАНЮЭЛЬ КЛАНСЬЕ Перевод М. Ваксмахера

Жорж-Эмманюэль Клансье(род. в 1914 г.). — Участник движения Сопротивления, автор патриотических сборников «Время героев» (1943) и «Небесный крестьянин» (1944). Неброская по форме, но глубоко человечная по сути, лирика Клансье воспевает хрупкую красоту мира и человеческих чувств, которую необходимо отстоять от натиска сумрака и смерти («Таинственная земля», 1951; «Голос», 1956; «Явное», 1962; «Земли памяти», 1965; «Быть может, некое жилище», 1972). Известен как романист («Кадриль на башне, или Бойница», 1946; «Венец жизни», 1946; тетралогия «Черный хлеб», 1956–1961), новеллист (сборник «Арены Вероны», 1970), литературовед («От Рембо до сюрреализма», 1953; «Французская поэзия от Шенье до Бодлера», 1963). На русском языке публиковались отдельные стихотворения Жоржа-Эмманюэля Клансье.

«На краю кукурузного поля…»

На краю кукурузного поля Бук и орешник Заключили союз — Чтобы свежестью пахла роса, Чтобы в душу вливался нокой, Чтобы луг круглый год зеленел В глубине моей памяти.

* * *

«След, всего только след…»

След, всего только след, Утренняя роса, Отпечатки шагов на песке, Примятая в поле трава, Струя за кормой, В небе дымок. След, всего только след, Камешек на берегу, Дрогнувший голосок, Ускользающий аромат, Мимолетная тень. След, всего только след, На мгновенье померкший свет, Пульсация памяти, Увядший цветок, Тишина под пластами слов.

ПАМЯТЬ

В старой деревне, куда не ведет ни одна дорога, у подножия башни, на которую всей своей тяжестью валится время, В деревне, затерянной посреди некошенных трав, где когда-то свирепо дрались короли, В подслеповатом краю, где в оврагах блуждают натужные вздохи крестьян, В земле, что богата забытыми кладами и бесконечным уныньем дождей, В молчании кладбища, где средь порфира и жести слоняется пьяный могильщик, В краю монотонных полей, от века засеянных рожью, В этом царстве туманов, колючек, камней, В этой глухой деревушке, обделенной судьбою, В этой немой борозде, проведенной свеченьем луны, похоронена память моя.

* * *

«Друзья мои, вечером у деревенских околиц…»

Друзья мои, вечером у деревенских околиц Полусонных ли сумерек шепот, Водопад ли закатного солнца — Только с вами одними всегда моя долгая молодость, Несмотря на утраты, на жизнь. В сердце ваших бесхитростных слов Весь наш мир остается прогалиной, Обетованной весной На волнах тишины. Друзья мои сельские, В памяти нашей — навеки июнь, Тропки в зеленой траве, Пахучее теплое сено. И становится улица лесом, рекой, И усталые люди на пыльной дороге Достойны великой любви, О друзья мои вечером долгого дня.

АЛЕН БОСКЕ

Ален Боске(наст. имя — Анатоль Биск; род. в 1919 г.). — Сын поэта А. А. Биска (1883–1973), одного из первых русских переводчиков Рильке. Родился в Одессе. Окончил филологический факультет Сорбонны. В годы войны эмигрировал в США, сотрудничал в антифашистском журнале «Голос Франции». Вступив в американскую армию, участвовал в высадке союзных войск в Нормандии. Горчайший скептицизм, порожденный памятью об ужасах минувшей войны и усугубленный предчувствием грозящей человечеству атомной катастрофы, Боске пытается побороть верой в животворящую силу слова, ибо только оно, по его убеждению, способно вновь спаять воедино пораженные распадом элементы космоса и человеческого сознания. Автор антифашистской поэмы «Жизнь ушла в подполье» (1945), поэтических сборников («Мертвый язык», 1951; «Первое завещание», 1957; «Второе завещание», 1959, и др.), романов и эссе.

Литературно-критические и публицистические статьи Алена Боске, а также его стихотворения неоднократно печатались в советской периодике.

ЗATРАВЛЕННЫЙ Перевод М. Кудинова

Повесили мысли мои, утопили мой вздох, расстреляли мое беспокойство. И вот, задумчивый, словно рассвет, я смотрю сквозь кровавые стекла окна и сквозь веки мои, что дрожат, как роса. Меня преследуют, словно богатство, сокрытое в трюме, и псы мою тень разрывают. Ничего у меня не осталось: гвоздями прибили к дверям мою кожу, камнями мои позвонки раздробили. Затравлен я! Комната эта — мой склеп, Здесь последняя на пол слеза упадет, на обоях останется след от ногтей. Через час здесь появятся дыры в стене, закричит штукатурка, как мул, избиваемый палкой, и зеркало, словно проклятье, взорвется и на куски разлетится. Через час слепотою покроют меня, и, как сумерки, буду я тих, и тело мое не сможет уже содрогаться. Спокойствие будет признаньем измены моей! выдал я только ненависть им, продал только презренье.

ПАРАШЮТИСТ Перевод М. Ваксмахера

Я опущусь с парашютом в самом сердце подпольных сражений, у меня при себе будет все, чтобы ранить дороги, калечить мосты, отравлять водоемы; я научу партизан, как получше устроить засаду, как бесшумно снять часовых и как правильней спеть немудреный куплет пулемета; я агентов противника буду ловить, как бабочку ловят фуражкой. Каждый мой день будет кровью и кровью отмечен, каждая ночь моя станет возмездия ночью. Будет мой хлеб отдавать синеватым дымком перестрелки. На рассвете однажды я лягу в траву, уткнувшись в свой пропуск фальшивый. Прежде чем в землю меня закопать, люди спросят: «А кто он такой?» И никто им не скажет: «Он тот, кто сражался, чтоб чистыми были дороги, чтобы птицы летали спокойно». «Как его имя?» Не скажет никто: «Его имя — вот эта трава и счастливые в поле ромашки». И забудут меня, но опять под откос полетят поезда, и другие колонны солдат на дорогах других будут разорваны в клочья, в воду рухнут другие мосты, и другие у берега лягут холодные камни, как убитые птицы пингвины. 1944

ВЕТЕР Перевод М. Кудинова

Кружись, кружись, чтоб в нос вцепиться или в плечи, кружись, чтобы до слез глаза хлестать при встрече. Гони в загон ягнят, где б их ни заприметил. На части я разъят тобой, воскресный ветер. Мне рук моих и глаз вернуть ты не намерен. Ну что ж! Моих гримас не тронь по крайней мере.

ГОРИЗОНТ Перевод М. Кудинова

Руки к нему протянул — он обжигает ладони. В глубь моих глаз запихнул — мечется зверем в загоне, полон опасных причуд, прыгает, скалит зубы. Поговорить с ним хочу — он вырывает мне губы. В шкуру его я врос — нет в ней ни формы, пи цвета, ибо на каждый вопрос и мудреца и поэта то это тигр, то бизон, то обернется он ланью, то голубком… Горизонт сверх моего пониманья.