Западня

Королева Водра, желчная старуха с длинным лошадиным лицом, сухая и прямая, как жердь, изучала Эрику, как товар в дорогом магазине. Должно быть, примерно так и есть, подумала Принцесса — бездетная дама, по слухам, души не чаяла в брате и теперь собиралась купить ему новую игрушку. Она с головы до пят была одета в чёрное, ибо лет двадцать уже носила траур по мужу; но быть разряженной в пух и прах, как принято в её княжестве, это ей не мешало — в седых волосах и вокруг напудренных костлявых плеч колыхались чёрные страусиные перья, а увядшую шею украшало колье с чёрными бриллиантами.

Единственным пёстрым пятном в компании был герцог Пертинад. Прежде Эрика избегала даже задерживать на нём взгляд, настолько он был ей противен, но теперь набралась мужества рассмотреть его повнимательней. Грузное шарообразное туловище в радужно переливающемся парчовом пиджаке. Светло-жёлтый платок под подбородком, толстые ляжки в узких светло-жёлтых брюках. Волосатые сардельки-пальцы в золотых перстнях с разноцветными камнями. Кучерявый седоватый венчик вокруг блестящей лысины на макушке. Обрюзгшая физиономия с красными влажными губами, крупным мясистым носом, которым, наверное, так удобно хрюкать, и маленькими глазками навыкате. Глазки эти, коими герцог пожирал Принцессу, имели такое выражение, что всякому было понятно без слов: в случае его светлости о фиктивном браке говорить не приходится. «До свадьбы — месяц! — напомнила себе Эрика. — Целый месяц! За месяц многое может измениться, не стоит убиваться раньше времени».

Весь ужин она просидела, уставившись в тарелку и стараясь не вслушиваться, о чём отец беседует королевой Водрой и её братом — хватало и того, что от несуразно-высокого голоса и визгливых интонаций герцога звенело в ушах. После десерта Король велел ей показать Пертинаду коллекцию старинного фарфора, выставленную на внутреннем балконе второго этажа, и Эрика безропотно согласилась. Будущий жених, на полголовы ниже неё, попискивая от восторга и расточая ядрёный парфюмерный запах, подставил ей локоть. Под бдительным присмотром Короля и королевы Водры Принцесса превозмогла отвращение и взяла герцога под руку. Сказала дежурное:

— Коллекция прекрасна, надеюсь, вам доставит удовольствие с ней ознакомиться, — и проследовала наверх вместе с ним.

Едва они остались наедине, боров затормозил, отступил на полшага и шумно втянул воздух с явным намерением разразиться речью.

— Мне нездоровится, господин Пертинад, — опередила его девушка. — Я бы хотела пойти к себе как можно скорее. Сделайте одолжение, переходите сразу к сути.

Свиные глазки растерянно заморгали, но их обладатель, похоже, не собирался сходить с намеченного пути:

— Ваше высочество, вселенная не знает таких слов, какими я мог бы выразить ни с чем не сравнимое блаженство, переполнившее моё сердце, когда я получил известие о том, что вы…

Она повысила голос:

— Пожалуйста, переходите к сути!

— Великолепная, божественная Эрика! — залепетал герцог. — Не смея поверить своему безмерному счастью, прошу вас…

— Ну же!

— Окажите мне величайшую честь стать моей супругой, — поперхнувшись, закончил он.

— Я согласна, — без выражения ответила Принцесса и отвернулась, чтобы больше его не видеть.

* * *

Но за месяц ничего не изменилось.

Торжеств по случаю новой помолвки устраивать не стали — обитатели Замка ещё не успели забыть, каким скандалом закончилась помолвка предыдущая. Свой перстень — массивное золотое изделие с громадным кроваво-красным рубином — герцог Пертинад, потея от волнения, надел на палец Принцессы в тот же вечер, когда сделал ей предложение. А уже глубокой ночью, после того как межгорские гости отправились спать, Эрику властным движением взял за предплечье Придворный Маг — и повёл за собой со словами: «Идёмте, ваше высочество, вы убедитесь, что я не забыл про свою часть сделки!»

Крытыми галереями они перебрались в постройку, где располагалась королевская больница, и прошли через крыло с решётками на окнах, в котором Принцесса очнулась утром минувшего дня. Одна из медицинских сестёр сочувственно объяснила девушке, перед тем как ту забрали из палаты, что в этом крыле «ухаживают за больными с горячкой, кто может сам себе навредить». «Крыло для буйных… Следующая станция — Башня Безумцев!» — подумала тогда Эрика. Ночью здесь, да и во всей больнице, царили темнота и тишина; было бы легче лёгкого заблудиться, если бы не тусклые лампочки в начале и в конце каждого коридора. Не выпуская рукав Принцессы из цепких пальцев, Мангана спустился вместе с ней на подземный этаж, где свет горел гораздо ярче и четверо стражников охраняли внушительную обитую железом дверь. Один из них с подобострастной суетливостью её отпер, впуская поздних посетителей внутрь. Эрика увидела ещё один коридор, очень короткий, с тремя дверями с каждой стороны. Эти двери казались довольно хлипкими, но бледное свечение говорило о том, что на них стоит магическая защита.

Потрошитель подвёл свою спутницу к самой дальней двери слева, открыл на ней «глазок», сначала заглянул в него сам, а затем предложил посмотреть Принцессе. С сильно бьющимся сердцем она прильнула к отверстию. За дверью была унылая камера-палата, почти такая же, в какой сама Эрика провела предыдущие несколько дней, только безоконная. Феликс в серой рубахе с завязками на спине и в серых штанах сидел на койке, опустив лицо на руки и упираясь локтями в расставленные колени. На столике рядом с ним стояли две тарелки с нетронутой едой. Под рубахой просматривались очертания магического пояса, от которого сползала на пол маслянисто блестящая новая толстая цепь, другой её конец крепился к кольцу, вбитому в стену. Пыточных приспособлений видно не было, что немного успокаивало.

— Довольны, ваше высочество? — сиплым шёпотом поинтересовался возле уха Придворный Маг. — Жив-здоров ваш оборотень, не мёрзнет и не голодает. Любой заключённый полжизни отдал бы за такие условия!

Эрика не ответила, не в силах отвести взгляда от Многоликого. Она бы сейчас полжизни отдала за то, чтобы войти к нему, прижать к себе его склонённую голову, и хотя бы сказать ему, что любит его, раз ничего другого она пока не может для него сделать.

— Устраивать вам свидание не стану, не обессудьте, — продолжил Потрошитель. — Он просил меня больше вас не приводить. Не хочет почему-то, чтобы вы его видели.

— Знаю, что не хочет, — ответила Принцесса и отодвинулась от «глазка».

— Будете хорошо себя вести — станете бывать здесь каждую неделю, — пообещал Мангана. — А там посмотрим, может, я всё же как-нибудь позволю вам с ним поговорить.

Вечером следующего дня Придворный Маг явился к Принцессе в апартаменты вместе с Королём, чтобы напомнить ей ещё об одном условии договора.

Клавикорд Ирсоль Справедливой установили на столе в Манганиной гостиной. Исходившее от Инструмента сияние магии было столь сильным, что аура прочих волшебных предметов, которых было полным-полно в обиталище Придворного Мага, стала почти неразличимой. Король, у которого первый восторг от обладания Наследством уже прошёл, вспомнил о своих суевериях и забился в кресло с высокой спинкой подальше от клавикорда. Потрошитель, положив рядом с Инструментом какие-то ноты, наоборот, устроился поближе. Эрика в нерешительности остановилась посреди комнаты.

— Не медли, девочка, приступай! — из своего угла поторопил её отец.

Она шагнула вперёд, и тут к ней сам собой подкатился табурет, требовательно ткнулся краем кожаного сиденья ей под колени. Ничего не поделаешь, пришлось сесть. Подняла изукрашенную резьбой красно-коричневую крышку клавикорда и спросила:

— Что мне играть?

— Что хотите, ваше высочество, что хотите! — ёрзая от нетерпения, предложил Мангана.

— Ничего не хочу, — равнодушно ответила она.

— Идеальным вариантом была бы музыка из книги, переданной вам Хранителем, — вкрадчиво заметил колдун. — Не помните ли вы случайно, что это за музыка?