Запах цветущего кедра

Утром он всё переосмыслил и опять остался в недоумении, с какой стати экспедицией и им самим заинтересовались закрытые кремлёвские структуры? Да так, что рычагом давления сделали отца, зная его неотвратимую силу убеждения.

Он сразу же хотел позвонить Рассохину, но вовремя спохватился, что их переговоры наверняка прослушивают, причём всей экспедиционной команды. А откуда бы узнали о поручении Станислава Ивановича, переданном через Бурматова? Всё это, конечно, тревожило, вызывало любопытство, но Колюжный всё равно бы не поехал, из привычного противления доминирующему самцу. Однако позвонила мама и попросила исполнить волю отца. Это было сигналом, поскольку родитель редко прибегал к столь весомому давлению — убедить сына через мать. Происходило нечто серьёзное, если Бульдозер через неё наезжал. И ещё попросила приехать на выходные, поскольку Вячеслав после возвращения из Австралии ещё не бывал в родительском доме, и заокеанские подарки родне успели запылиться в почётном углу квартиры. Он подозревал, что матушка заманивает таким образом, чтобы устроить очередные смотрины: в доме непременно окажется какая-нибудь неожиданная и прелестная гостья из гламурного круга.

Мама в зоопарке курировала племенную работу с животными.

К тринадцати часам Колюжный приехал по указанному адресу на Старую площадь, как-то ещё смутно веря в то, что происходит, однако в бюро пропусков его уже ждал рыжий помощник, который раскланялся, как со старым знакомым, но почему-то попросил паспорт, сунул его в свой карман и повёл на улицу.

— Встреча переносится в другое место. Генерал примет вас у себя дома.

Вячеслав опять заподозрил мошенничество, однако пожал плечами и впустил рыжего в свою машину По пути он сообщил, что беседы с ним жаждет один из замов ЦК, который конкретно занимается вопросами, связанными с экспедицией Рассохина. Вячеслав ещё не представлял, что его ждёт, и не переставал иронично дивиться оказанной чести. И не себе — Станиславу Ивановичу, прежде безвестному якутскому геологу, который сподобился заполучить пристальное внимание высших эшелонов власти.

Помощник привёз его на Рублёвку и остановил машину перед трёхметровым забором. Настоящий лейтенант службы охраны проверил документы и пропустил на ухоженную в английском стиле территорию, однако же с деревянным домом, напоминающим средневековый терем. Встречал их хозяин — человек возрастом за пятьдесят, по домашнему одетый в майку и шорты, однако представился генералом и как-то вскользь назвал украинскую фамилию — то ли Тягун, то ли Бегун. Голос показался знакомым, да и вид тоже, особенно борода и декадентская косичка, перетянутая резинкой. Если распустить, чем-то будет похож на вчерашнего лектора: то же грубоватое смуглое лицо, длинноватый гоголевский нос и очень тонкие губы. Правда, в зале вчера был полумрак, скрывающий детали. Совсем не генеральские атрибуты одновременно делали его похожим на какого-то очень знакомого киношного героя, но на кого именно, Вячеслав вспомнить не мог. Скорее всего, генерал он был отставной, фээсбешный, но, как говорят, там отставных не бывает, и все они продолжают служить в структурах типа такого ЦК. Он заметно хромал, опираясь на простую деревянную клюку, колено было перетянуто бинтом.

Колюжный с юности привык к высоким начальникам, бывавшим у них в доме и на даче, поэтому держался раскованно и независимо. И генерал, видимо, прекрасно об этом знал, поэтому авторитетом не давил, а усадил за летний столик под зонтом и попросил рыжего помощника принести сок и кофе.

— Видите, я не в форме, — сказал он. — Не транспортабельный. Пришлось пригласить вас сюда. Простите.

Сам остался стоять, опираясь на клюку.

— Понимаю, — обронил Вячеслав. — Футбол?

— Нет, ночная хоккейная лига.

Подмывало съязвить, и он не удержался:

— В хоккей играют настоящие мужчины.

— Я — голкипер, — с гордостью заявил подбитый генерал.

— Ну, это вообще супер!

— Чья идея — снарядить экспедицию на Карагач? — будто между прочим спросил он. — За книгами?

Вопрос был риторический, верно, чтоб завязать беседу. Однако Колюжный услышал в голосе интонации, сходные со вчерашними у лектора в клубе. Неужели с подиума вещал этот генерал? Если распустить косичку, взлохматить бороду и обрядить во френч, пожалуй, будет похож...

— Думаю, это вам известно, — отозвался он.

— То есть Рассохин?.. И он же готовил исходные материалы, снаряжение? А чем занимались Бурнашов и Галицын?

Помощник принёс поднос, с проворностью официанта расставил стаканы и чашки.

— Бурнашов и Галицын готовили экспедицию, — признался Колюжный. — Все вместе. Я только финансировал.

— То есть вы убеждены в её успешности? Ожидаете положительный результат?

— Несомненно.

— Откуда такая уверенность?

Как раз уверенности у Колюжного не было, впрочем, как и желания продолжать разговор в такой манере — беседа медленно превращалась в допрос.

— Предпринимательское чутьё, — со скрытой под вежливость дерзостью проговорил Колюжный. — Но не уверен, что ваша столь солидная организация занимается своим делом. При чём здесь коммуникации?

—- Ну, это уж позвольте нам решать, — обиделся генерал, однако следовательского напора не убавил. — Вы финансировали. А кто платит, тот заказывает музыку — согласны?

— В какой-то степени — да...

— То есть и рейдерский захват предприятия Сорокина инициировали вы? Это вы поручили бывшему полковнику милиции отнять бизнес у несчастного канадца?

— Мне его бизнес не нужен! — парировал Вячеслав. — И сбором дикорастущих даров природы не занимаюсь.

— Хотите сказать, Галицын сделал это по своей инициативе? Вступил в сговор с партнёршей Сорокина, некоей Евдокией Сысоевой... Подделал правоустанавливающие документы, отнял прибыльное дело... И всё в кратчайший срок и один? Способный полковник... Или скажете, что услышали о захвате впервые?

— Меня не было в стране, — опять соврал он, не желая выдавать Неволину, от которой и услышал о рейдерстве Галицына. — В Австралии был.

— И насколько мне известно, поездка была весьма удачной. Занимаетесь промышленным шпионажем?

Это было сказано с иронией, походя. В следующий момент генерал переключил его внимание — разложил несколько фотографий с одним и тем же портретом: златокудрая симпатичная девица в кожаном байкерском облачении верхом на мотоцикле и просто лежащая на траве со шлемом в руках. Особенно эффектна в профиль — притягательная, манящая красавица! Таких полно в глянцевых журналах, поэтому ощущение, что где-то видел. Но в анфас совсем незнакомое лицо кроткой, чуть раскосой кошечки, которую хочется погладить.

— Не имею представления, — скучно отозвался он. — Очень милая женщина.

— И вы никогда не встречались?

— С этой барышней — никогда.

— Евдокия Сысоева. Вы могли видеть её в квартире Рассохина.

Вячеслав попытался вспомнить, когда был дома у Станислава Ивановича, и выходило — очень давно, когда он овдовел, схоронив жену. И ещё раз — мимоходом в день рождения — вручал подарки.

— К сожалению, не встречались, — он ещё раз перетасовал фото. — Но такой образ мне нравится. Экстремалка?

— Эта экстремалка вместе с вашим приятелем Галицыным занялась разбоем на Карагаче.

— Галицына знаю, её — нет.

Ночной хоккеист не поверил, однако пошёл на добивание:

— Какой же вклад внесла Елизавета Максимовна Семёнова в дело вашей экспедиции?

Вячеслав и такое имя слышал впервые, потому воспринял вопрос как провокацию.

— Простите, кто это?

— Глянцевая журналистка из Петербурга.

— Мне об этом тоже ничего не известно, — признался он.

— Я так и подумал... Хорошо! А профессор Дворецкий каким образом оказался в вашей компании?