Запах медовых трав

Итак, на следующий же день в ханойское предместье было отправлено письмо и денежный перевод. Наступила пора сладостного ожидания, в семье только и разговору было что о часах. Муж уже принял решение водрузить их на тумбочку возле кровати, а жена все никак не могла успокоиться, ей в голову пришла, посудите сами, вполне разумная мысль: если детишки невзначай заденут часы, они упадут и разобьются, позвольте узнать, откуда тогда взять денег на починку?

— Папа, когда же привезут часы? — приставали ребятишки. — А далеко ли этот самый Ханой?

И вот в одно прекрасное утро в контору вошел почтовый рассыльный с коробкой под мышкой.

— Разрешите осведомиться, кто здесь будет господин Хоанг Динь Куан?

Господин Хоанг Динь Куан почувствовал, как у него бешено заколотилось сердце, он сдавленным голосом воскликнул: «Это я!» — и поспешил расписаться в получении посылки.

Коробка была из гофрированного картона грязно-желтого цвета, с крышкой величиной не больше ученической тетради. С благоговением разрезая шпагатик, он подумал: «Как тщательно их упаковали! Часы небольшие, а фирма потратилась на такую огромную коробку». Сослуживцы, само собой, обступили его: вот уже несколько дней Куан только и твердил о том, что скоро получит необыкновенную вещь из Ханоя. И хотя руки его дрожали от нетерпения, какая-то неведомая сила заставляла его растянуть эти удивительные минуты.

Наконец он снял с коробки крышку, и все сослуживцы протянули руки, чтобы убрать слой мягкой соломки, в которую были упакованы часы. А вот и сами они открылись взору, и тут наш герой не удержался от возгласа разочарования: часы занимали всю коробку и были отнюдь не миниатюрными, как представлялось ему в мечтах. Когда с помощью сослуживцев он извлек их из коробки, то обнаружил некогда черную, а теперь изрядно пооблупившуюся гирю на такой длинной цепи, что, казалось, ей нет конца! Куан силился скрыть разочарование и уныние, охватившее его. Между тем сослуживцы в изумлении созерцали часы: квадратный циферблат из жести обрамлен нелепым кокетливым орнаментом из синих и белых квадратиков, и, как вечная память о только что проделанном далеком путешествии, на нем красовались глубокие вмятины. Корпус был из дерева какой-то непонятной породы, скорее всего, это была та самая мягкая древесина, из которой делают винные бочки. Внизу в корпусе было отверстие, через которое можно было разглядеть нехитрый механизм — несколько колесиков и шестеренок. Кто-то пошарил в коробке и обнаружил на самом дне ее, под слоем соломки, маятник, о котором чуть было не забыли. Это был круглый металлический диск, покрытый тонким слоем голубой краски и похожий на биту для игры в расшибалку, какая найдется у любого мальчишки, разве что с одной разницей: в нем имелось два отверстия для металлического стержня, длинного-предлинного.

Господин начальник тут же объяснил собравшимся, что такие часы обычно вешают на кухне. Все дружно расхохотались и принялись не без иронии расхваливать «необыкновенную вещь» из Ханоя.

Кто-то повесил часы на стену. Затем общими усилиями прикрепили маятник и водрузили цепь с гирей. Маятник пришел в движение, и послышалось мерное тиканье, от которого сердце владельца часов счастливо забилось. Он поправил пальцем белые стрелки.

— Посмотрим, будут ли они показывать то же время, что и часы в конторе, — торжественно заявил он.

Но не прошло и минуты, как маятник замер и часы перестали тикать. Кто-то ехидно заметил:

— Здесь очень дует, сквозняк, знаете ли. Вот маятник и остановился.

Другой сострил:

— Господа, надо проявлять человечность, дадим часам отдохнуть денек-другой. Шутка ли — перенести такое путешествие!

А тем временем в душе Куана зародилось страшное сомнение: а может ли вообще работать это допотопное устройство? Сдерживая себя, он проговорил:

— Полно, господа! Неровен час, пожалует сам управляющий, тогда пиши пропало.

Он снял часы со стены, уложил их в коробку и тщательно прикрыл соломкой.

В полдень, придя домой пообедать, он, предвидя разочарование жены и надеясь как-то смягчить его, поставил коробку на стол и начал шумно выражать свою радость:

— Наконец-то часы пришли! Знаешь, они такие симпатичные. Правда, оказывается, большие, а не маленькие, как я думал, но все говорят: чем часы больше, тем точнее они идут. Это вовсе не настольные часы: они с тяжелым маятником и поэтому идут гораздо лучше пружинных часов.

Он решился даже на выдумку:

— Один мой сослуживец в прошлом году купил в точности такие же, но отдал за них целых восемь донгов.

Жена принялась разглядывать часы, но по ее лицу было видно, что они ей не понравились, хотя она и промолчала. Дети, навалившись на стол, разглядывали часы. Осторожно потрогав циферблат, они в один голос закричали:

— Какие гладенькие! И с синенькими квадратиками, вот здорово! Папа, повесь их на стенку!

Пытаясь оттянуть опасный момент, когда придется испытать часы в действии, отец сказал:

— Сначала надо пообедать. Я ужасно проголодался.

После обеда он плотно притворил все двери, чтобы не было сквозняка, затем вбил гвоздь в самом укромном углу, куда не доходил ветер, повесил часы, тщательно поправил, чтобы они висели прямо, установил стрелки и, дождавшись, когда в доме соседа послышится бой часов, дрожащей рукой толкнул маятник. Все домочадцы торжественно молчали, уставившись на часы. Глава семьи, преисполненный тайного страха, не отрываясь, следил за ленивыми движениями долговязого маятника: «Вот сейчас… сейчас он остановится… вот уже…» Но, к счастью, на этот раз часы шли как ни в чем не бывало. Через полчаса он, довольно потирая руки, улегся отдыхать. Детишки, вытянув шеи, продолжали глазеть на диковинное приобретение.

— Без десяти два я разбужу отца! — сказал старший и застыл возле часов.

Вечером младший сын встретил отца у порога.

— Папа, в половине пятого они остановились, — испуганно сообщил он, — и больше не хотят идти.

Куан долго суетился возле часов, он наклонял их то влево, то вправо, прижимался головой к стене и, прищурив глаз, проверял, правильно ли висит гиря, потом немного опустил маятник. Жена с молчаливым упреком посмотрела на мужа.

— Часы, как человек, должны поработать несколько деньков, пока не привыкнут, — сказал он будто в оправдание. — Их везли пароходом, была сильная качка, тут любой механизм начнет сдавать.

И часы, словно тронутые радушной заботой хозяина, вдруг опять за тикали.

Всю ночь Куан не спал, он лежал и прислушивался. Вдруг ему показалось, что тиканье прекратилось, но, внимательно прислушавшись, он опять услышал мерное «тик-так, тик-так». Однако стоило ему лишь на мгновение отвлечься, как ласкающий ухо звук куда-то пропадал. Куан тихонько поднялся и на цыпочках подошел к часам. В мерцающем свете лампадки от маятника повеяло покоем и неподвижностью древней молельни. Маленькая стрелка показывала час ночи. Из соседнего дома донеслось четыре удара: значит, уже целых три часа ему только казалось, что часы тикают. Куан опять засуетился, поднял маятник, подтянул гирю. Потом он упал на стул, обливаясь холодным потом, сердце сжималось от отчаяния.

Утром, уходя на работу, чертежник прихватил с собой маленький пузырек. Выпросив немного машинного масла, он смазал шестеренки и оси; для этого он обернул бамбуковую зубочистку тряпочкой, пропитанной маслом. Заметив, что жена следит за ним, бедняга смутился, но, сделав над собой усилие, объяснил с видом человека, знающего свое дело:

— Понимаешь, механизм, как и мы, только мы едим рис, а ему требуется смазка. Теперь-то он у нас заработает…

И в самом деле, часы начали ходить, не останавливаясь. Правда, они немного отставали — на пять минут за полдня. Куан привесил к гире медяшку для тяжести и найденный где-то винт. Но часы продолжали отставать. Тогда он прикрепил к цепи складной нож и даже умудрился приладить шарикоподшипник. Но когда он попытался подвесить еще большой кусок железа, выпрошенный у кузнеца, часы не выдержали, они скособочились и маятник остановился.