Записки дивеевской послушницы

Мужчина тяжело вздохнул, достал трубку, набил ее табаком и отложил в сторону, что-то хотел еще сказать, но тут вошла Варвара с самоваром, поставила на стол.

Коля послушно сел, тем более что он сам давно проголодался. Ужин был прямо-таки царским. Запеченный поросенок с яблоками, семга с хреном, куриный бульон, около десятка салатов. Глядя на все это изобилие, мальчик растерялся. Однако посмотрел на Хрисанфа Егоровича, быстро освоился. Дома Николай такого пира ни разу не видел, хотя его мама готовила отменно.

Ели долго и с видимым наслаждением, а когда закончили, к разговору приступили не сразу. Видимо, хотелось все тщательно обдумать, да и просто отдохнуть. Кто знает, сколько бы они молча просидели за самоваром, если бы кто-то снаружи не постучал в окно.

— Ну, кто еще там? — недовольно проворчал староста, — покоя совсем лишили. Все ходют и спрашивают, ходют и спрашивают, прям как дети малые, честное слово…

Николай спешно выглянул. Это была Любава. Коле показалось, что девушка выглядит растерянной, по ее виду можно было подумать, будто что-то случилось, но Любава улыбнулась, и думы о грусти тотчас исчезли, будто солнце разогнало тяжелые тучи.

— Возьмите, пожалуйста, это от меня… — девушка протянула Николаю аккуратный маленький платочек, быстро повернулась и убежала.

Мальчик, изумленный, развернул. Оказалось, что на платке вышиты два прелестных лебедя, повернутых друг к другу. Коля внимательно осмотрел лебедей, тяжело вздохнул и прижал платок к сердцу. Густая краска залила его лицо, но, казалось, он этого не замечал, только грустно смотрел в открытое окно и на спелую черешню, которая осыпалась в палисадник.

— Это подарок, чудная у нас Любава, она верит, что ты и впрямь из будущности. Бабе только волю дай, так замечтается, мало не покажется.

— Пожалуйста, замолчите, прошу вас!

— Ой, молчу, молчу, молчу… Ай, от меня в таком деле какой прок? Я по делам будущего тутова не мастер, но хочу напомнить тебе сызнова: от нас уйдешь, когда приедут из Цыбина. Передам тебя из рук в руки.

— Пожалуйста, очень прошу вас, Хрисанф Егорович, замолчите, а то я с ума сойду! Не просто так ведь все.

В комнате после этих слов стало тихо. Коля ушел в себя, а староста, видя его страдание, допекать не стал, набил в трубку табаку, провел ее по нижней губе, как бы желая удостовериться в чем-то, поднес к лампе и зажег, и только после этого с видимым удовольствием затянулся. Вскоре запах табака распространился по всей комнате, однако его тут никто не замечал.

Немного погодя вошла Варвара, в руках у нее был тяжелый мешок, видно, наполненный чем-то.

— Нате, возьмите, это вам на дорогу харчи наши, — протянула она мальчику. По всему видать, за вами утром рано приедут, барин не любит ждать. И пожалуйста, простите меня, ежели чего худого вам сделала — это так, по нашей бабьей неумности, я ведь душою-то к вам сразу расположилась. Ведь первый раз с человеком из Цыбина-то знакома, простите, может, ляпнула чего-то не то, али кормила когда невкусно, али забыла чего…

Она стояла растерянная среди комнаты, потупив глаза, и Коле сделалось совестно. Как эта женщина, которая, то и дело только и ухаживала за ним, нянчилась как с маленьким ребенком, чувствует себя виноватой? Коля вспомнил, как живут в селе его бабушка с дедушкой, их подкупающее доверие, мягко улыбнулся и произнес:

— Ну, что вы, что вы, Варенька, милая, вы просто замечательный человек, каких, наверное, не сыщешь во всем белом свете, ваша доброта укротит даже самого лютого дикого зверя…

— Да, — согласился Хрисанф Егорович, — что правда, то правда. А на доброте да на христианском смирении держится мир. Токмо на их, родимых, слава тебе Господи…

Варвара смущенно посмотрела на мужчин и вышла.

— До свиданья, Никола, — сказала она уже у порога, — не поминайте нас лихом, а мы в Ободке завсегда будем о вас молиться. Пусть вам там в вашем Цыбине будет хорошо.

— До свидания, Варенька, и еще раз спасибо тебе за все.

Николай только теперь заметил, что люди стараются с ним говорить без местного говорка, и загрустил. Такого отношения к себе он не видел ни у кого и никогда, притом что встречал на своей жизни в основном людей, хорошо расположенных и к нему, и к миру в целом.

— Ладно, Никола, давай спать ложись. Завтра, ни свет ни заря, поедешь к себе домой, далеко забрался ты, отец-то твой, небось, ужо большую карету послал. На блаженных, сказывают, весь род человеческий держится. Ах-хо, ложись, давай.

— Давайте.

Дождь между тем все усиливался, маленькие ручейки сбегали в аккуратно выложенные стоки, раскаты грома становились с каждой минутой сильнее. Внезапно порыв ветра открыл окно. По случайности Варвара забыла запереть ставни. Коля огляделся. Хрисанф Егорович вовсю храпел. Другого такого случая может и не представиться, — решил мальчик, взял рюкзак и тихо ступил на подоконник. Секунда — и он на улице под теплыми летними струями. До горы надо было идти по тропинке вдоль поля, затем — мимо барского сада, оттуда — по направлению к реке. Больше часа у него ушло на преодоление пути. Когда ступил на гору, был промокшим до нитки. В темноте не разглядел и вместо твердой поверхности шагнул на колючий кустарник, но сообразить что-либо уже не успел: куст оказался над обрывом и мальчик кубарем скатился вниз.

— Ма-ама! — закричал он от боли.

— Вот он, вот он, ну, наконец-то, мы тебя нашли.

Коля внимательно пригляделся, к нему навстречу спускались Денис с Максимом.

— Пацаны! Вы сейчас… я… сейчас не поверите.

— Айда, быстрее, мы тебя уже четыре часа ищем, пока дойдем, в центре уже будет подъем. А это что такое?

— Котомка с продуктами.

— Так ты… это же… на старинный манер. Рюкзак-то твой тут, наверху лежит.

И уже в комнате ребята развязали мешок и стали внимательно рассматривать содержимое. В аккуратно завязанных узелках лежало масло, хлеб, домашняя колбаса, крендели с маком, сало.

Добрая душа — Варвара — положила небольшую бутылку настоя тмина. В глубине котомки Коля наткнулся на тугой узелок, в котором явно было что-то тяжелое. Развязав, мальчик ахнул — серебряные монеты! И записка:

«Возлюбленный о Господе брат Прохор!

Прости за этот маленький подарок. Не удержался. Уж шибко люб ты мне и хочу, чтобы тебе хоть что-нибудь досталось на память от нас. Ты — единственный человек из блаженных, который не поучал нас, не говорил притчами, а просто и со смирением жил среди нас. Полюбил я тебя за это всей душой. Будь всегда таким. Да хранит тебя Бог. Твой Х.Е.»

— Везет же некоторым, — сказал Рыжий, видя, как мальчики копошатся в рюкзаке — знаете, как в народе про таких, как ты, говорят?

— Как?

— Везет не абы кому на Руси, а токмо дуракам…

— Что?

— Что слышали.

Коля с этой самой поры полюбил горы. Далекие и близкие. В них уже несколько сотен лет таится совершенно особая жизнь, которую может найти каждый…

Девушка Яга

Очень-очень давно… Когда телефоны были большими и к каждому прикреплялись провода, когда люди печатали на тяжелых машинках, в которые можно было заправить бумагу, как в принтер, а вот ошибки исправить было уже нельзя, потому что тексты не сохранялись, и все вынуждены были быть грамотными, а значит, много читать. В те далекие времена появилась на свет девушка Яга.