Записки фаворитки Его Высочества

– Мы наслышаны о твоих успехах, весьма наслышаны. Все члены семьи очень тобой гордятся, можешь быть в этом уверена.

Я нахмурилась. О чем это он? О моей службе в качестве Говорящей или о статусе фаворитки? Вернее всего второе. Королевской Говорящей я работаю уже шесть лет, за это время мы с дядей встречались неоднократно и он ни разу не выказывал особой гордости по данному поводу. Вообще думаю, что к статусу Говорящей родственники по этой линии относились с ненамного большим уважением, чем к работе в академии.

– Быстро же у нас распространяются слухи, – сухо заметила я.

– Слухи всегда расходятся быстро, – кивнул Томас. – А люди моей профессии стараются быть в курсе раньше прочих. В этом нередко состоит секрет успеха. О появляющихся возможностях всегда важно узнавать первым, чтобы успеть ухватить удачу за хвост.

– И именно такая информация привела вас в столицу?

Я хотела поскорее перевести разговор на его собственные дела, дабы невзначай напомнить дяде, что ему пора закругляться с визитом.

– Можно сказать и так, – согласился Томас. – Ты очень повзрослела, Айрин. А я ведь помню тебя еще совсем крошкой. Ты ведь знаешь, я тесно общался с твоими родителями еще до их свадьбы. А вскоре после бракосочетания, когда они испытывали финансовые трудности, я даже одолжил им немалую сумму денег.

К чему он клонит? Хочет попросить взаймы кругленькую сумму? Или собирается выторговать какую-нибудь другую услугу вроде персонального снижения налогов? Как вскоре выяснилось, я оказалась недостаточно проницательной.

– Беда в том, что те деньги они так до сих пор и не вернули, – посетовал Томас. – А у меня, знаешь ли, наступили не самые легкие времена, я чрезвычайно нуждаюсь в этой сумме.

Разве не вы только что говорили, будто дела ваши идут хорошо?

– С тех пор прошла уйма лет, – изумилась я. – Неужели родители оставались вам должны все это время?

– Увы, – развел руками родственник. – Возможно, у них не было денег, а может, они просто забыли о своем долге, а мне было как-то неловко им напоминать…

Ну да, конечно, было тебе неловко. Что-то ты темнишь, дядюшка… Вот только как бы понять, где именно подвох?

– Они никогда не говорили мне, что у них есть долги, – осторожно заметила я.

– Значит, как я и сказал, они забыли. Не может ведь быть такого, чтобы они не упоминали о долге специально, надеясь, что его не придется впоследствии выплачивать? Нет, конечно, не может. Тем более что на такой случай у меня есть расписка… А вот и копия, надо же, оказывается, она у меня здесь с собой! – И Томас извлек из-за пазухи будто бы случайно обнаруженный там листок. – А вот и квитанция на выплату, я ее недавно подготовил, ну так, на всякий случай.

Еще один листок перекочевал ко мне в руку. Я взглянула на сумму.

– Сколько?! – воскликнула я, на сей раз не скрывая собственных эмоций. – Да на такие деньги можно построить пару новых дворцов!

– Ну что ж делать, – вновь развел руками дядя. – Сама говоришь, много лет прошло. Сумма с самого начала была немалая, а тут еще инфляция, да и проценты набежали…

Не иначе по сто процентов в месяц, в противном случае не представляю себе, как дело могло дойти до такой суммы.

– И что вы теперь хотите? – осведомилась я, долее не считая нужным изображать приветливость и родственное гостеприимство.

– Ну, я просто подумал, что раз уж твое положение так резко повысилось, ты могла бы выплатить мне долг за своих родителей. – Томас наконец заговорил напрямик.

– И где я, по-вашему, возьму такие деньги?

– Я думаю, для тебя не составит большого труда их раздобыть. Учитывая твой статус во дворце.

– По-вашему, у меня неограниченный доступ к королевской сокровищнице?

– Даже если и нет, уверен, ты можешь попросить его высочество о небольшом одолжении. Навряд ли он тебе откажет. Ты очень расцвела за последние годы. Принц должен гордиться, что рядом с ним такая женщина.

Ну да, его прямо-таки распирает от гордости. Интересно, что выглядит большей наглостью со стороны любовницы – просить такую сумму денег или графский титул?..

– Я не аленький цветочек, чтобы расцветать, – отрезала я. – И денег таких раздобыть не смогу. Мне очень лестно ваше мнение, но вы заблуждаетесь. Таким влиянием при дворе, какое вы мне приписываете, я не обладаю.

– Ну что ж, жаль, очень жаль, – вздохнул Томас. – Придется обратиться с той же просьбой к твоим родителям. У них таких денег конечно же нет… Да, боюсь, твоему отцу придется сесть в долговую яму. Но ты не беспокойся, твою мать, я думаю, не тронут. Обычно бывает довольно одного члена семьи.

Заскрипев зубами, я вскочила на ноги:

– Убирайтесь отсюда!

– Уже ухожу. – Родственник неспешно встал из-за столика. – Я зайду попозже, часам к семи вечера.

Все то время, что Томас шагал по тропинке к выходу, я смотрела ему в спину, играя желваками и сжав руки в кулаки.

Не успела дверь закрыться за Томасом, как она снова распахнулась и в оранжерею вошел Юджин.

– Я все слышал, – первым делом сказал он, заходя в беседку.

– Отлично. Ты тоже умеешь слышать сквозь стены? – язвительно осведомилась я.

– В каком это смысле?

– Не важно.

– Что ты собираешься делать?

– Пока не знаю. – Я качнула головой, прикусив губу. – Таких деньжищ мне в любом случае не достать.

– Что там за сумма?

Я протянула один из оставленных Томасом документов. Помощник секретаря пробежался по бумаге взглядом и уважительно присвистнул:

– У твоего дядюшки губа не дура.

– Да, но лучше бы она умничала где-нибудь в другом месте.

– Ты думаешь, он это серьезно про долговую яму?

– Не знаю. Все может быть. Вообще-то с него станется. – Никаких иллюзий насчет добросердечия Томаса я не питала. – Вопрос в том, существовал ли вообще какой бы то ни было долг или он все это выдумал.

– Ты не можешь спросить об этом своих родителей?

– Могу. Но они живут в четырех днях пути отсюда. Пока я получу ответ, пройдет слишком много времени. И он отлично это знает. Потому меня и торопит.

– Тогда, может быть, тебе стоит просто потянуть время?

– Может быть. Вся эта история выглядит подозрительно, а сумма вообще несерьезна. Но меня беспокоит другое – у него могут быть очень хорошие связи в среде судебных приставов. И в этом случае он добьется своего, даже если вся история высосана из пальца.