Записки фаворитки Его Высочества

Семейство Вилстонов в полном составе, а также граф Роберт со своим опекуном тоже находились здесь. В отличие от женской части своей семьи Гектор Вилстон поздоровался со мной весьма тепло, и я еще долго ловила на себе его любопытный взгляд. А Джозеф Ридз и вовсе подошел ко мне сам, когда принц был занят беседой с послом.

– Вы сегодня прекрасно выглядите, Айрин, – сказал он, демонстрируя, что сделанное Мейбл обобщение имеет свои исключения. – Вообще, как я вижу, вы прекрасно освоились в своей новой роли.

– Что вы имеете в виду? – осведомилась я, разумеется, совершенно точно зная ответ на собственный вопрос.

– О, не обращайте внимания, – махнул рукой Ридз. – Но продолжайте в том же духе. Глоток свежего воздуха Раулю не повредит. Кстати, – добавил он, поспешно меняя тему, – Роберт изъявил желание посетить Третью оранжерею. Ему интересно посмотреть, как обучают собак и соколов. Вы смогли бы уделить ему время?

– Ну разумеется. Я с радостью покажу ему все, что его заинтересует.

– Вы не собираетесь оставить службу в оранжерее?

Под его пристальным, слегка прищуренным взглядом я почувствовала себя некомфортно.

– Конечно же нет. Почему вы задаете такой странный вопрос?

– Не поймите меня неправильно, но многие на вашем месте сочли бы повышение социального статуса несовместимым с прежним родом занятий. А вы существенно возвысились над положением королевской Говорящей.

– Я – Говорящая, и это не имеет никакого отношения к социальному статусу, – отрезала я.

– Понимаю и не буду долее вам мешать, – сказал Ридз, указывая взглядом на приближающегося к нам принца. – Развлекайтесь, если, конечно, найдете в этом приеме хоть что-то, достойное внимания. Впрочем, полагаю, вы достаточно проницательны, чтобы сделать вполне интересные наблюдения.

Эти слова заставили меня задуматься. Говорил ли Ридз абстрактно или имел в виду что-то определенное?

Раздались звуки музыки: кто-то пробежал рукой по струнам. Я обернулась в поисках источника звука. Вот это да, оказывается, здесь будет выступать тот самый трубадур. Теперь понятно, чему именно завидовала Мейбл. При ее одержимости этим молодым человеком она, несомненно, была в курсе, что он приглашен на прием в качестве музыканта.

Стоит повнимательнее приглядеться к мужчине, который сумел так очаровать мою приятельницу. Молодой человек и правда выглядел неплохо. В отличие от многих встречавшихся мне менестрелей он был весьма хорошо сложен, имел идеальную осанку, а уж о голубых глазах и легкой смешинке во взгляде лучше и вовсе промолчать. Я одобрительно причмокнула: у Мейбл действительно хороший вкус.

– Прекрати смотреть на него, как кот на мышь, – посоветовал принц, снова наклонившись к самому моему уху.

– Но мальчик в самом деле хорош, – заметила я, отчего-то не вдаваясь в подлинные причины своего интереса.

– Он еще не начинал петь, так что ты не можешь знать, хорош он или нет.

– Ваше высочество, я же совсем не о том. При такой внешности трубадур вполне может позволить себе маленький недостаток вроде отсутствия слуха… или голоса.

– Ты увлекаешься странствующими артистами? – В голосе принца сквозил холодок.

– Ну вы же сами говорили, что мне надо завести любовника, – напомнила я.

– А ты сама говорила, что никто не осмелится таковым стать, – продемонстрировал не менее хорошую память Рауль.

– А вдруг этот парень из храбрых?

– Такие храбрецы, как правило, заканчивают жизнь на виселице.

– Если бы мы с вами на самом деле были любовниками, я бы подумала, что вы ревнуете, – заметила я.

– Но мы не любовники, так что подумай что-нибудь другое.

– Что, например?

– Для всех ты – моя фаворитка. Если закрутишь роман с кем-нибудь вроде этого трубадура, я вынужден буду вмешаться. Ничего личного, только обстоятельства.

Тем временем трубадур снова тронул струны и на этот раз запел.

– А с голосом у него тоже все в порядке, – шепнула я принцу с многозначительной улыбкой на лице. – Это несправедливо – вы лишаете меня лакомого кусочка.

– Я думал, красивые девушки часто сидят на диете.

Я что-то не так поняла или это уже второй комплимент?..

– Ладно, что с вами поделаешь, – обреченно вздохнула я. – Я опускаю руки. Ухожу в монастырь, дабы удалиться от мирской суеты.

– Мне казалось, для этой цели тебе вполне достаточно оранжереи.

Я недовольно поджала губы. Опять эта его чертова проницательность.

– Совсем забыла сказать. Ридз неожиданно воспылал ко мне теплыми чувствами. Вы не находите это подозрительным?

Губы Рауля тронула улыбка, на сей раз для разнообразия неироническая:

– Сейчас, когда ты в этом платье? Ничуть.

Третий???

– Я имела в виду теплые чувства другого рода, – призналась я. – Хотя ваша интерпретация мне нравится больше.

За первой песней последовала еще одна, потом еще. Музыка не была на этом приеме самоцелью, а служила скорее фоном, под который гости прохаживались по зале, обменивались друг с другом малозначащими фразами, вели светские беседы, вступали в политические дискуссии. Одним словом, скукотища, как я и ожидала. С собаками значительно интереснее.

Поначалу принц принимал в этом мероприятии достаточно активное участие, как и полагалось человеку его статуса. Затем, спустя часа полтора, законы гостеприимства были исполнены, и социальная активность его высочества пошла на убыль. В беседы он вступал реже, зато компенсировал это тем, что все чаще и чаще заглядывался на одну из присутствовавших на приеме дам. Если я правильно помнила – а при таком числе гостей недолго и запутаться, – это была леди Готлиб, вдова дворянина средней руки, при жизни нередкого гостя при дворе. Вдова была уже не юна – но все еще молода, не красива – но вполне хороша собой и ухоженна, и интерес принца в целом можно понять. Тем не менее от комментария я не удержалась.

– Ваше высочество, перестаньте смотреть на нее, как кот на мышь, это неприлично, – ехидно прошептала я Раулю на ухо.

Он усмехнулся:

– Если бы мы были любовниками, я бы решил, что ты ревнуешь.

– Я просто пытаюсь соответствовать своей роли. Ничего личного, только обстоятельства. Вы сами хотели, чтобы я изображала вашу фаворитку. А какая фаворитка потерпит такой интерес к сопернице?

– Да практически любая, – отозвался Рауль. – Но могу тебя успокоить: мой интерес к этой женщине совершенно другого рода.

– Только не говорите, что вас занимает ее бессмертная душа. Не то я сейчас расплачусь от умиления.

– Хотел бы я на это посмотреть. Нет, до ее души мне нет никакого дела; мне любопытны исключительно ее руки.

– Я даже боюсь спрашивать, чем они так примечательны.

– Во время предыдущего приема она стащила из зала золотую статуэтку, работу самого лучшего из мастеров, – подарок короля Карла.

– И что же, вы решили самолично проследить за тем, чтобы на сей раз бедняжка ушла с пустыми руками? Почему не предоставить это дело офицерам охраны?