Записки фельдшера

— Мне укол!

Медики направились к выходу, потеснив занявшую дверной проем соседку. Та прошипела что-то угрожающее вслед и от души бабахнула входной дверью, едва не прищемив врачу ногу.

— Вы еще ответите, — донеслось из-за двери. — У меня сын в администрации работает…

— Да пошла ты со своим сыном, — зло сказала фельдшер. — Вы как, нормально, Борис Иванович?

— Вроде да. Пойдем, не стоять же тут до утра…

Они начали спускаться по скрипучим ступенькам.

— А чего соседка-то так суетится, как думаете? — поинтересовалась фельдшер, перехватывая «терапию» поудобнее.

— Чего тут думать, все и так понятно. Квартира. Бабка одинокая, родственников, судя по всему, нет, соседка ее досматривает. И, разумеется, прилагает все усилия, чтобы бабулька поскорее обратилась в кооператив «Земля и люди». Видишь, паспорт уже себе захапала, на всякий, как говорится, пожарный. Да и остальные документы, думаю, тоже… Ей будет самое разлюбезное дело, если мы приедем и бабульку угробим, введя непоказанный препарат. Вот она и дерет горло.

— Сука, — прошипела Рита, бросив ненавидящий взгляд наверх.

— Да ладно, девочка, не порть себе нервы. Люди сейчас такие, что поделаешь…

Машина встретила их теплом, пахнувшим из кабины и салона.

— Ай да Сашка, — цокнул языком врач. — Ну, спасибо, дорогой, все сделал.

— Да-да, умничка, — подтвердила из салона Рита, снимая куртку. — Аж жарко. Спасибо, Санёк.

— Да ладно вам, — засмущался водитель. — Свои же люди, чего там этот бензин жалеть.

Ильинский взял рацию в руку.

— «Ромашка», бригада двадцать, Гагарина.

— На станцию, двадцать, — помолчав, ответила «Ромашка».

— Вызов принят, — усмехнулся врач.

* * *

Две недели спустя после этого вызова Ильинский лежал на кушетке, отдыхая после обеда и четырех вызовов, когда подал голос селектор:

— ВРАЧ ИЛЬИНСКИЙ, ЗАЙДИТЕ К ЗАВЕДУЮЩЕМУ ПОДСТАНЦИЕЙ! ИЛЬИНСКИЙ!

— Полежать не дадут спокойно, — вздохнул врач, с неудовольствием вставая. — Какого лешего ему надо?

— Да как всегда, заявления свои в кучу собрать не может, — зевнула с соседней кушетки Рита. — Или смену впихнет.

Прихрамывая, врач направился по коридору к кабинету заведующего, находящемуся в конце коридора, рядом с отделом статистики. Осторожно постучал.

— Входите, — донеслось из кабинета.

Заведующий подстанцией Тарас Осипович выглядел классическим гротескным хохлом, изображаемым на карикатурах. Волос на голове, правда, у него было побольше, чем у гоголевского Бульбы, но вислые усы были точь-в-точь, как у его литературного тезки. Сколько он работал в должности заведующего, столько же он имел хронически грустное выражение лица, вечно он был озабоченный и дерганый из-за массы бумажной работы, которую всей своей душой ненавидел. Сейчас он казался грустнее обычного, сидя в кресле и вертя в своих широких ладонях (которыми, по слухам, легко разгибал на спор подковы) желтый лист бумаги.

— Звали, Тарас Осипович?

— Звал, звал… Садитесь, Борис Иванович.

Тарас замолчал. Ильинский сел на диван, напротив заведующего, начиная слегка недоумевать. Тот явно собирался с духом.

— Тарас, если есть что сказать, скажи, — не выдержал он. — Не первый год работаем, не темни, бога ради.

— Да уж не темню, Борис Иванович. Жалоба на тебя пришла.

— Жалоба?

— На, читай. — Лист перелетел через стол, спланировав на колени Ильинскому. Тот недоверчиво развернул его, с кислой улыбкой начиная изучать бисерный почерк. По мере прочтения улыбка его таяла.

«…задержал обслуживание вызова к астматической больной, простояв в подъезде около десяти минут…

…грубо разговаривал со мной и Кукушкиной Н. В., моей соседкой, занимающейся опекой надо мной…

…не оказал никакой помощи…

…кричал на меня, будучи в непонятном возбуждении (наверное, был пьян, потому что шатался, у него дрожали руки и было красное лицо, как у алкоголика)…

…отказался сделать необходимый мне укол, сказав, что я пожилой человек и в нем не нуждаюсь…

…требовал документы, отказываясь без их предъявления обследовать меня…

…высказывал вместе с медсестрой претензии на то, что я их «потревожила»…

…таким не место на страже общественного здоровья. Этот «врач» позорит клятву Гиппократа, к которой и он, и его подчиненные относятся пренебрежительно, и, я считаю, ему не место в рядах медработников».

На листе стояла виза начальника Управления здравоохранения «Главному врачу ССМП — разобраться и доложить в 4-дневный срок».

— Ну и? — спросил Ильинский, возвращая бумагу. — И что теперь?

— Теперь — не знаю, Борис Иванович. Жалоба, сам понимаешь, дело серьезное, мы обязаны прореагировать.

— Ну и реагируйте на здоровье. Там же чушь полная написана. Тебе что, моя объяснительная нужна? Давай напишу.

— Нет, Борис Иванович, — заведующий замялся, хрустнув пальцами. — Боюсь, объяснительной будет мало…

— Так что нужно-то? — не вытерпел Ильинский. — Скажи толком.

Тарас Осипович поднял бумагу.

— Вот этой вот писульке там, — он ткнул пальцем вверх, — придали слишком большой вес. Кто-то, не знаю кто, этой бабке приходится родственником в администрации города. И объяснения им мало. Они хотят крови.

— Давно донором не был, — мрачно пошутил врач.

— Короче, — заведующий решительно сгреб в кучу валяющиеся там и сям на столе ручки, выбрал одну и стал сосредоточенно ее разбирать. — Тебе бы надо не объяснительную написать сейчас… а заявление по собственному желанию.

— Не понял? — Ильинский аж привстал. — Повтори?

— Что вы не поняли, Борис Иванович? — Тарас Осипович отбросил растерзанную ручку и, сделав над собой явное усилие, посмотрел ему в глаза. — Начальство сочло жалобу обоснованной, тем более что… насчет алкоголя… сами понимаете!

— Окстись, Тарас, ты же знаешь, что я завязал!

— Откуда я знаю? — огрызнулся тот. — Я за вами не шпионю. И было это давно, опровергнуть или подтвердить сложно. В общем, фельдшера твоего решили не трогать, девочка молодая, мало ли что могла наговорить. А вот с тобой…