Записки гробокопателя

– Чего-о?!
– хмыкнул Юрка.
– Петя ангел, каких я не знаю. Он просто на "скорой" сто лет работал, а там у них своя манера...

Электричка тронулась. По вагону тетка катила ящик с мороженым. Юрка купил два. Одно сунул Габи, а со второго содрал обертку. Котя сел и заколотил по полу обрубком хвоста.

– Смотри фокус, - сказал Юрка.
– На!

Котя открыл пасть. Юрка положил ему в пасть мороженое. Котя закрыл пасть, замер и снова открыл: мороженое исчезло.

– Можешь так же?

– Найн, - сказала Габи и загнула указательный палец.

– Второе: почему Рост такой странный? Почему он совсем не имеет зубы? За что любит Вита его так очень?

– Отвечаю по порядку. Зубчики у него выпали с помощью твоих соплеменников на Юго-Западном фронте в окружении... От цинги...

– Шшайсе!..
– Габи чуть не клюнула его своим горбатеньким носиком.
– Ты дурак! Есть немцы и немцы!

– Ну-ну... ишь чувствительная!.. После войны Рост был конструктор по парашютам. Такой конструктор, каких не было...

– Откуда знаешь ты?

– Знаю. Он рассказывал, - объяснил Юрка.
– Он парашюты изобретал, а потом сам испытывал. Поняла?

В проходе взвизгнул Котя. Ему нечаянно наступил на ухо какой-то дядя с газетой.

– О, майн армер хунд!
– рванулась Габи к собаке.
– Ему давали ухо! Майн либер! Ком хир.
– И тут же ощерилась на дядю: - Надо быть больше осмотрительной!..

Габи хотела ему еще что-то сказать, но Юрка потянул ее за рукав. Котя, поскуливая, перелег к окну.

– Вайтер, - велела Габи.

– Ну вот, - Юрка взял ее маленькую ладошку в руки и погладил, как бы прося прощения за дядю.
– А на войне он десантником был. На нем живого места нет. Четыре раза в него ваши ребята попали, меткие...

– Что-о-о?!
– Габи даже приподнялась с места.
– Какие наши ребята?..

Котя вздернулся с пола и приподнял ухо.

– Тю-тю-тю!
– замахал на Габи Юрка.
– А ты, Котя, - предатель. Она на меня нападает, ты ее укусить должен... Не тусуйся, Габи, сиди тихо.
– Юрка надавил на ее худенькие плечи.

Габи нервно вывернулась, но села на место.

– Он совершил одно героическое дело?

– Тьму.

– Какое?

– Вот у него одна медаль "За отвагу" - знаешь за что? За отнимание оружия у трупов... Они отступили, а дело зимой было.
– Юрка взглянул на Габи. Глаза у нее стали влажные.
– На поле боя много оружия осталось. А поле все пристреляно. А без оружия отступить нельзя. Оружие бросить - командира расстреляют. Желающих вызвали. Рост пошел...

– Он имел приказ?
– тихо спросила Габи.

– Сам. Командира пожалел. Тот его от штрафной роты когда-то спас. Рост подрался и финкой сухожилие одному парню перерезал. Командир тогда дело замял. Ну, вот он с ним сквитался... и потом еще Рост был уверен, что в него до смерти не попадут. У него чувство боя обостренное... Откуда пуля летит, чувствует... интуиция...

– Я знаю: такое есть! Вайтер. Дальше, - прошептала Габи.

– Он матери своей совсем с войны не писал писем. Они договорились, что будет писать, если ранят. А нет писем - значит, жив-здоров. Так он ей за всю войну только четыре письма и написал.

– Он не любил свою мать?

– вжав голову в плечи, спросила Габи.

– Н-не очень...

– Как это может быть?

– Может. У него родители были богатые, врачи оба. И до революции, и после. У них даже машина была. А он просил велосипед на день рождения. И мать купила ему, но..
– Юрка сделал паузу и поднял вверх палец...
– Но подержанный. Поняла: сами богатые, а велосипед старый, чтобы подешевле?.. Да к тому же дамский.

– Ну и что?
– удивленно пожала Габи плечами.

– А то: понял, что у него мать скупая, вот в чем дело! В принципе. И даже не в этом...

– Хм...
– Габи задумалась, постукивая пальчиком по зубам.
– Странно... еще рассказывай про него.

– Еще, еще?.. Чего же еще?.. Ммм... вот он войне, например, был рад.

– Что-о-о?

– Вот то... ну, не совсем чтобы рад, но во всяком случае... Он в июне перед войной прыгал с парашютом, ну, для спорта. И неудачно: ногу растянул. К врачу пойти поленился, а на работу на следующий день не смог. А тогда с прогулами строго было. А он сидит дома, на работу не ходит. А в воскресенье война началась, он сразу - в военкомат.

– Это не есть радость. Это есть счастье в несчастье.

– Ну, называй как хочешь, короче - не в тюрьму.

– Скажи, он это все сам рассказал? Он любит хвалить себя?

– Рост?!
– удивился Юрка.
– Это Вита из него все выуживает втихаря, а потом мне...

– Генук, - сказала Габи. Она сделала резкое движение рукой.
– Это теперь ясно. Я тоже могла быть с такими как Рост. Последнее: зачем он имеет волосы накрашенные?

– И эта туда же!.. Что они вам всем дались- - его волосы?! Ну, красит и красит. Хочется человеку, пускай себе красит, что хочет. Хоть задницу. Пушкин вон когти какие отращивал, - Юрка показал, какие, - что он, от этого писать хуже стал или что?!

– Зачем ты кричишь?
– удивилась Габи.
– Ты, наверное, от голода в приступе?

В Загорске моросил дождь. Юрка привязал Котю, и они с Габи вошли на территорию лавры. Из-за дождя народу было мало. Габи посмотрела на соборы, сказала, что они ей нравятся, и поинтересовалась у какой-то бабушки, где учатся "молодые люди на попов". На попов учились за чугунной оградой. Там парень в черном кителе, надев на голову целлофановый пакет, мел пустой двор. Наметенный мусор он большим совком носил в слабо горящий костер.

Габи окликнула его.

– Как я могу посетить ваши занятия?
– спросила она.

Парень оглядел ее с ног до головы и показал пальцем на одноэтажное строение. И еще раз оглядел ее.

– Габи, извини, - сказал Юрка, когда они отошли от ограды. Он аккуратно застегнул спустившуюся молнию на ее бежевом комбинезоне, чуть не зацепив янтарные бусы.
– Так-то лучше будет, все-таки религия.

Габи фыркнула и оглянулась. Парень за оградой мел дальше и поглядывал в ее сторону.

– Вот так!
– поддразнил Юрка.
– Это тебе не ваши попы с лысиной... Наших не соблазнишь...