Записки министра

Если в каком-нибудь магазине случайно появлялись уже почти забытые «деликатесы» вроде колбасы и хороших консервов, немедленно начиналось столпотворение. Нэпманы, лихо наживавшиеся на временных трудностях народного хозяйства, злорадно потирали руки. Частники ликовали. Обыватели напевали куплеты «на злобу дня»:

В магазинах — чудеса, Появилась колбаса. Крику — как из сотни граммофонов. Прибегаю я в буфет (Ни копейки денег нет): «Разменяйте 10 миллионов!»

Преодолевая трудности, страна упорно шла к подлинному возрождению экономики. Большую роль сыграл в восстановлении денежно-кредитной системы Государственный банк. Как главное кредитное учреждение, он с 1921 года принимал на свой текущий счет кассовую наличность всех учреждений и предприятий, а также средства от населения. Госбанк кредитовал затем промышленность, сельское хозяйство и торговлю (главные активные операции), производил учет кредитованных сумм, взимая с них проценты, и выдавал необходимое с текущих счетов (главные пассивные операции). Наконец, он перераспределял средства, переводя их со счета предприятия, где они были временно свободными, на счет другого, где их недоставало. Поскольку нередко сталкивались встречные просьбы, отдел взаимных расчетов использовал метод безденежного обращения и производил обоюдный зачет. В 1921 году восстановили обязательное и добровольное страхование, а с 1922 года перевели Госстрах на хозрасчет (самоокупаемость). Стало осуществляться личное страхование. Сначала перешли к страхованию жизни, бытовавшему в России с 1835 года, а потом начали применять и страхование от несчастных случаев.

Одновременно вводился частный кредит. Появились кредитные кооперации (число членов товарищества должно было превосходить 49), общества взаимного кредита и частные банки. Из крупнейших банков упомяну Покобанк (потребительской кооперации), Юго-Восточный коммерческий (в Ростове-па-Дону), Промышленный и Московский городской (оба — в столице), а также Российский коммерческий. Последний был основан шведским капиталом и являл собой своеобразную форму финансовой концессии, предоставленной иностранцам Советской властью. РСФСР, а потом СССР твердо рассчитывали справиться с наплывом частников и держать финансовое дело в руках государства. Ведь уже в 1922 году бюджет стал, впервые запять лет, ориентировочным финансовым планом и начал исчисляться в золотых рублях. Выражение «государственные доходы» обрело реальный смысл. Они составлялись теперь из налогов прямых и косвенных, пошлин, платежей за использование транспорта, средств связи и общественного имущества, за продукты и другие товары. Еще одну часть доходов приносили возмещение государственных фондов, национализация частной промышленности, реализация материальных ресурсов и кредитные операции.

Из госбюджета начали выделять бюджеты местные. Их следовало хорошо знать, равно как и все виды налогов. Налоговый инспектор, вроде меня, обязан был свободно разбираться в порядке взимания и поступления 25 прямых и косвенных государственных налогов. Промысловый налог представлял собой патентный сбор в зависимости от разряда предприятия и уравнительный сбор в зависимости от величины оборота (3 процента оборота), а местные Советы могли делать к нему надбавку. Общегражданским налогом облагалось все трудовое население: мужчины — в возрасте от 17 до 60 лет, женщины — от 17 до 55; исключались из обложения красноармейцы, учащиеся, домашние хозяйки в больших семьях, социально обеспечиваемые лица и матери с детьми до 14 лет. В 1923 году ввели прогрессивный подоходно-поимущественный налог, а для земледельцев — денежный подворный налог.

Особое место занимали пошлины: гербовый сбор при деловых соглашениях, сбор с заграничных паспортов, пробирная пошлина, сборы за проверку мер и весов, ирригационный, канцелярский и портовый. Сначала роль денежных налогов была незначительной. Еще в 1922 году реальный доход от единого натурального и труд-гужевого налогов в 12 раз превышал доход от всех денежных налогов. Однако уже в 1923 году трудгужевой налог заменили денежным. Появились таможенные сборы, а также косвенные налоги в виде акцизов на спирт, прессованные дрожжи, водку, коньяк, вино, пиво, квас, фруктовые напитки, минеральные воды, табак, папиросные гильзы, спички, соль, нефтепродукты, сахар, сахарин, чай, кофе, цикорий и свечи. Внесли свою лепту и местные налоги: помимо уже упомянутого денежно-подворного — со строений в городах и изолированных помещений городского типа, квартирный, с садов и огородов, с публичных зрелищ. 90 процентов всех местных налогов СССР давали города.

Параллельно осуществляли ряд других важных мероприятий. Первым шагом при восстановлении государственного кредита явился выпуск хлебного займа с оплатой облигаций зерном и приемом этих облигаций вместо продовольственного налога. Затем выпустили Государственный 6-процентный выигрышный заем. Переход на золотое обращение сделал рубль образца 1923 года равным 100 рублям образца 1922 года и 1 миллиону советских рублей любых прежних выпусков. В октябре 1922 года специальным постановлением объявили утратившими силу все деньги царские, Временного правительства и местные суррогаты денежных знаков. Новая денежная единица — червонец равнялась 10 бывшим золотым рублям, то есть 1 золотнику и 78,24 доли чистого золота. Казначейские и банковские билеты достоинством в 1, 2, 3, 5, 10, 25 и 50 червонцев обеспечивались на 1/4 драгоценными металлами и устойчивой иностранной валютой, а на 3/4 — товарами, векселями и обязательствами. При чеканке червонцев в них вливали 9 частей чистого золота на 1 часть примеси. Экономкой и умелой политикой Советское правительство смогло накопить достаточно золота, чтобы обеспечить драгоценным металлом проведение реформы. Свою роль сыграли здесь наряду с другими и знаменитые Ленские золотые прииски. Когда-то обогащавшие царскую казну и английскую компанию «Лена-Голдфилдс», они пополняли теперь ресурсы молодой советской державы. Караваны лошадей и верблюдов регулярно доставляли с Лены и Алдана мешочки с самородками и золотым песком.

Предстояло ликвидировать наличие в обращении двух валют: червонцев, которых выпускали вес больше и больше, и «советских денежных знаков», которых становилось все меньше. Денежная реформа завершилась в 1924 году. Изданный в феврале 1924 года декрет ввел эмиссию казначейских билетов в размере 50 процентов наличных червонцев достоїнством в 1, 3 и 5 рублей, а потом в обращение пустили разменную серебряную и медную монету. «Совзнаки» изъяли и выкупили. СССР перешел к твердой валюте. Особый интерес вызывали платиновые и серебряные полтинники и рубли. На полтиннике с аверса (лицевая сторона) виднелся государственный герб и лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», а па реверсе (обратная сторона) был изображен молотобоец. Более крупный размером рубль имел сходны.: аверс, а на его реверсе были изображены рабочий и крестьянин. По ободку монет шла надпись о количестве содержащегося в них чистого серебра.

Вероятно, я не преувеличу, если скажу, что денежная реформа стала одним из памятных событий в тогдашней жизни советских граждан. Не могу не удержаться, чтобы не привести здесь несколько фраз из написанного в 1924 году фельетона Михаила Кольцова «145 строк лирики», очень хорошо передавшего атмосферу, связанную с денежной реформой:

«Сгоните с лиц улыбки, я пришел с некрологом. Мрачные совработники, хмурые хозяйственники с беременными портфелями, веселые пролетарии и удрученные буржуи, коммунисты, беспартийные, честные и нечестные деревенские шкрабы, спекулянты, рвачи, пенкосниматели, все добродетельные и злодейские персонажи великого российского детства, встаньте! Преклоните головы. Почтите память усопших. Совзнак скончался… Червонец, сытое дитя новой эпохи, нового поколения, сразил тебя, истощенного холодом, голодом и блокадой… Гривенник — серьезная вещь. Он твердит всем своим законченным, кругленьким, самоуверенным ликом о том, что творимое в наши годы и дни затеяно всерьез и надолго… Даже „бессознательный“ рабочий, приняв его в счет субботней получки и разобрав выбитый на серебре лозунг, лукаво ухмыльнется: „Ишь, леший! Заполучили мы и тебя в большевики!“ А сознательный буржуй, застегивая портмоне, прикусит губу. Белая монета, клейменная страшными словами и знаками, говорит ему не только о сегодняшнем богатстве, но и о завтрашнем конце».

Это тоже классовая борьба

Куда идут деньги? — Местные проблемы. — Приспособленцы. — Смотри в оба! — Математика и политика.

Мы, финансисты, особенно быстро подмечали отрадные явления роста нашей экономики. В 1924 году столичный бюджет стал бездефицитным. Этого удалось добиться впервые за годы Советской власти. По столице собрали налогов почти 112 миллионов рублей: это составило 38 процентов налоговых поступлений с РСФСР, или 26 процентов со всего СССР. Столица, как город, в основном расходовала именно то, что поступало по налогам, ибо ее бюджет составлял лишь 117,6 миллиона рублей. На 1/з сумма слагалась из сборов и налогов как таковых, а на 2/з — из доходов от предприятий Москоммунхоза и доходов с недвижимого имущества Московского управления недвижимым имуществом.

Куда же шли эти средства? 43 процента возвращалось в коммунальное хозяйство, 20 — отдавали на народное образование и 15 процентов — на здравоохранение. Весьма показательны две последние цифры. Страна находилась все еще в сложном положении. Тем не менее просвещение и здоровье народных масс Советская власть считала тем, на что следует обратить первоочередное внимание.

Изучая систему районного налогообложения, я очень быстро столкнулся с попытками многих частников утаить подлинные размеры своих доходов и обмануть государственные органы. Прежде всего это касалось перекупщиков, спекулянтов, маклеров и иных «посредников» торгового мира. В районе имелись рынки Рогожский, Конный, Коровий, Таганские стоянки. Там оку фининспектора тоже не следовало дремать. И все же уследить за оборотистыми и пронырливыми нэпманами было трудно. Их изворотливость просто изумляла. Некоторые, чтобы легализовать свою деятельность, приходили в райфинотдел (он помещался на Коммунистической улице, в доме 29), где я принимал население с 10 до 14 часов, и пытались запастись какими-нибудь справками.

Помню случай почти анекдотический. Секретарь РК РКП(б) В. И. Полонский рассказывал нам, членам бюро райкома, как к нему пришел один крупный частник, владелец промышленного предприятия, и сообщил, что он хочет быть среди своих рабочих полномочным представителем Советской власти и большевистской партии и строить работу в соответствии с государственно-партийными решениями.

— Что же вам угодно? — спрашивает секретарь.

— У меня на предприятии скоро будут перевыборы в партячейке. Дайте мне указания, кто должен войти в новый состав фабричного бюро и кого из беспартийных следует принять в ряды большевиков. Я обеспечу все на должном уровне и гарантирую вам полный успех. Можете быть уверены, что у меня, отца моих рабочих, получится лучше, чем у активистов. Вы убедитесь, насколько я предан Советской власти и как могу быть ей полезен.