Записки на портянках

И так минут сорок пять.

Все это время комсомольцы глотали слюнки и, по взмаху руки Бурцмана кричали ура. Когда же я закончил, по залу пронесся вздох облегчения, и все накинулись на еду. Мы, а именно я, Андрюша и Мария удалились к себе в дом на маленький производственный междусобойчик. Стол, водочка, закусочка. Опять таки коленки Мандариновой… Эстетизм.

– Ну, командир, вы даете! Такую речь на ходу отбабахать! – Андрюша был восхищен, – первый тост за вас однозначно.

– Ты мне лучше скажи, что мы будем делать с нашими комсомольцами без охраны и колючей проволоки?

– Организовывать. Они ребята неплохие, а после тюряги комсомольская стройка им раем покажется.

– Нам сеять надо.

– Высеем. Вы видели, как у них при слове пенька глаза заблестели?

– У тебя вон они до сих пор блестят.

– Да я как представлю себе целое поле анаши!

– Вот-вот. А кто от них это поле защищать будет?

– Все не перекурят.

– Ты думаешь?

– А вы думаете по-другому?

– Для советской молодежи нет ничего непосильного. Забыл?

Мы выпили еще по одной.

– А с чего стройку начинать будем? – спросил Андрюша.

– Я думаю, с хранилища, – предложил я.

– Нет. Начинать надо с дороги. Не будем же мы из Губернска все на себе тягать? – решительно заявила Мандаринова.

– Дай, я тебя поцелую! – с этими словами я впился в губы Мандариновой. – Умочка.

– Я тоже хочу Мандаринову.

– Только для командира. Да, зайчик?

Вообще-то это была непростительная с ее стороны фамильярность, но я так давно не был чьим-нибудь зайчиком, что вместо положенного выговора вкатил ей еще один страстный поцелуй.

– Тогда будем строить узкоколейку, – предложил Андрей.

– Это еще почему? – не понял я.

– Отпилим излишки шпал, будет, чем зимой топить.

– Правильно мыслим, товарищи.

И мы выпили еще по одной.

– С дорогой мы разобрались. Теперь с дураками, – вернулся я к повестке дня.

– Я возьму на себя организацию пионерского отряда, – сказала Мандаринова.

– А я займусь ликвидацией безграмотности, – решил Андрюша.

– А кто у нас займется комсомольской работой?

– А это пусть Бурцман занимается. Они быстро общий язык найдут. Взаимоподходящие рефлексы.

– Кстати, а чего его не пригласили? – спросил я.

– Он на работе не пьет, – зло сказал Андрюша.

– А он разве на работе?

– Он всегда на работе.

Посевная прошла, как праздник. С песнями, шутками, прибаутками. Энтузиазм был невиданный. Работали весь световой день и все сумерки. Поле покидали, когда уже вообще ничего нельзя было разглядеть. Уставали жутко, но на следующее утро, не выспавшиеся, полуголодные люди, наспех похватав невкусный завтрак, рвались в бой. И вновь были песни и шутки.

В общежитие оставались только дежурные, которые занимались благоустройством своего нового дома.

И каждый день меня донимали просьбами выписать из Губернска маковых семян, чтобы создать при помощи этого революционного цветка… Его силу я испытал в свое время на собственном опыте, и предпочитал не спешить с выполнением опасной заявки, но комсомольцы были настойчивы.

– Да уступите вы им, – уговаривал меня Андрюша, – они ж тогда еще лучше работать будут.

– А вы знаете, что такое мак, молодой человек? – спрашивал я Андрюшу.

– Страшен не мак, а дурь человеческая.

– Вот-вот, а они все-таки бывшие зэки.

– Они – комсомольцы. Герои комсомольской стройки и будущий косяк… то есть костяк партии. Косно мыслите, товарищ Ебан.

– Котик, не упрямься, – включалась в разговор Мандаринова, – выпиши. Ничего они тебе не сделают. Я им верю.

Пришлось уступить, тем более что… В общем, мы с Мандариновой решили пожениться.

Конец ознакомительного фрагмента.