Записки отставного афериста I

По дороге меня срубило. Загрипповал. Температура под 40, бред, парохода вообще не помню. Дюс не выдал местным коновалам, наверно потому я и жив. Вызвал как-то скорую, купил у них капельницы, медикаменты и сам колол и выхаживал (мама-врач у него, так что всё на должном уровне).

Тащили меня на носилках, – где-то спёрли. Оклемался в два дня.

По прибытию выяснилось, что соседями нашими по бараку будут астраханские ПТУшницы. Милые, скромные, чистые разумом девочки. В первый же день на их двери появилась надпись "Атас, менты, меняй походку", а из окон потянулся дым с знакомым ароматом. Особо продвинутые, кому дыма было мало, бегали поутру на первую дойку и варили коноплю в парном молоке. Потом целый день ходили как пыльным мешком по голове нахлобученные. Идиллия. Сельская пастораль.

К нам поначалу отнеслись настороженно-зловеще. Мол, готовьтесь студенты. Будет вам Татьянин день.

Оказывается, у местных доброй традицией являлось в первый день дать студентам почувствовать свою любовь. Приходили с чувствами всем селом и давали. За годы это настолько вошло в традицию, что воспринималось, ну как Новый год. Или Первое сентября. Типа: 1 сентября – отправляем детей в школу, 31 декабря —напиваемся, 12 сентября – мудохаем студентов.

Но…

Но в этот раз приехали неправильные студенты. Среди прочих там было два персонажа. Один (Саша) ростом под метр шестьдесят, но с 4-х лет занимался каждый день мордобоем. Второй – парнишка из Люберец (мы до поездки были незнакомы, хоть и земляки). Я слышал про него. Кличка Вася-дюжина. Он как-то положил 12 качков из соседнего района. Минуты за две. Человек вообще бил один раз. Бам – тело. Такой славянский шкаф, но очень быстрый. Сальто назад прогнувшись с двумя гирями по 32 кило в руках при мне делал. Из положения стоя. Запросто. Смотреть в поезде, как эти сверхлюди вязку рук в обезьяне отрабатывали, совершенно невозможно с похмелюги было. Башка кружилась.

Ночь. Костёр. Я по обыкновению что-то вещаю. Вдруг на границе света появляются добрые лица гостеприимных аборигенов. Я прерываюсь на полуслове.

– Полундра.

Вася с Сашей встают и успокаивающим жестом останавливают подъём.

– Сидите.

Дюс смотрит на них.

– Точно помощь не нужна?

– Не. Справимся. А то травмы будут.

Поворачиваясь ко мне:

– Рассказывай, мы быстро…

– Я… э-э… не, ну я из Люберец…

Дюс резко:

– Да хоть из Валгаллы. Сиди. Продолжай.

Эти двое, подбадривая местных, уводят их подальше. Темнота взрывается дикими воплями. Такое ощущение, что там роту солдат кастрируют ржавым шанцевым инструментом. Вдруг из тьмы вылетает совершенно обезумевшее существо и, не разбирая дороги, бежит сквозь костёр. Мама, да что они там делают то с ними?

Через пару минут толпа разбегается. Те, кто на ногах. Парни возвращаются к костру. Ни царапины на обоих. Мне:

– Мы ничего не пропустили?

Село потом вымирало при нашем приходе. Нелюди. Ладно бы стенка на стенку. Отправили двоих, те загасили село, а остальные даже жопу не подняли.

Мне потом дедок всё пенял в сельпо, мол, не по-людски этих зверей на людей было травить. Я ему:

– Да ты что, диду! Это ж у нас самые дохлые были. Потому и послали их, вас жалеючи. Никого ж не убили? Во! А ты бы знал, что в прошлый раз… Кишки на деревья… Э-эх… ладно, что говорить…

Дед онемел. Мелко перекрестился и бочком из магазина.

На следующий день припёрся председатель совхоза и давай орать, да ногами топать.

По его выходило, что нам надо было рожи подставлять да спасибо за науку говорить. А то его робяты уси на бюллютне. Робыть некому. Помидор сгниёт. Кавун перезреет. Дыня стухнет. Дали в дыню и председателю. Шоб нежнее был. И унимательнее к людям (ударение на первом слоге).

ПТУшницы растаяли и повисли на плечах героев. Но мне приглянулась врачиха, студентка меда из Астрахани. Главное, у неё был отдельный вагончик. С душем!

Этого было вполне достаточно для глубокого искреннего чувства.

Поначалу у нас не задалось. Одна из отроковиц упилась молоком до отвалу. И отвалилась. И тут-то Ната жидко обкакамши. Все её реанимационные действия свелись к тому, что она скакала, мелко тряся крупом вокруг пациентки, и визгливо причитала… "Миленькая, только не умирай! Миленькая, потерпи!"

Впечатлённые такой квалифицированной медпомощью, мы с Дюсом взялись за дело.

Я поскакал за грузовиком, Дюс рылся в медикаментах, глухо матерясь, так как Ната вообще не помнила, где у нее что.

Нашёл что-то, кольнул. Тёлка задышала.

В больницу мы прикатили всей тёплой компанией. Вышел заспанный врач. Я предоставил слово Наташе.

– Аы-ыв-ву-уы-ым-м!

Врач поднял бровь.

– Вам плохо?

– Н-нум-ма-ав-во-он-нонаих!

– Чего?

Я отодвинул невменяемую эскулапшу.

– Вон пациентка.

– Что там?

– Анафилактический шок. Похоже передозировка конопляного молока.

– Знакомо. Что-то кололи?

– Гормоны. Преднизолон.

– Угу. Вы врач?

– Нет. Вот врач.

– Это?… Вы издеваетесь?!

– Правда!

Наташа поначалу была взбешена этим диалогом. Я её, видишь ли, подставил.

Но недолго. Сдалась через пару дней. Я наконец приник к заветному душу. Поутру (шёпотом):

– Только никому!

– Обижаешь!

Открываю дверь. Там все. Меня хватают на руки и совершают "круг почета". Факельное шествие. Барабанный бой. Наташка в шоке. Потом, махнув рукой, хохочет вместе со всеми.

Аж в Москву потом ко мне ездила. Но без дефицита душевых того эффекта уже не было.

Но скоро наступили трудные времена. Водка кончилась. Антиалкогольная компания была в самом разгаре, и в сельпо её не видели уж полгода как. Самогон у мстительных местных покупать было смерти подобно, – нам бы его на крысином яде настояли. В каждом доме, почитай, память о нас жила. И болела.

И тут… не знаю… сам себе не верю… причём ну несколько раз у народа спрашивал, – подтверждают. Они после истории с бабами в поезде уже ничему не удивлялись.

Мистика какая-то. Короче, я нашёл в кустах квасную бочку на колёсах, полную тархунового спирта. С тех пор от запаха тархуна меня с души воротит. Вот уже двадцать с лишним лет. Но тогда!

Спёрли мы его чисто, операцией руководил Дюс. Всё просчитал, молорик, даже следы замели ветками. Кстати, чьё было богатство, мы так и не узнали.

Алкоголизм вновь расцвел пышным цветом.

Как-то ночью проезжающий мимо прапор на ГАЗ-66 притормозил, на свою беду, спросить дорогу. И остался. Через неделю он одичал, вырыл себе нору, выл ночами, питался подаяними. Тархуном от него несло за версту. Пытались его приручить, но сделался буен. Тогда отдали ему флягу из-под сметаны со спиртом (50 л) и отстали. Более счастливого человека я не видел никогда. Ни до, ни после.

А у нас образовался транспорт. Как-то ночью сильно захотелось еды. А всё сожрали.

Недолго думая, мы с Дюсом сели в газон и поехали на охоту. Идея была надавить себе в полях свежей говядинки. То есть мы разгонялись по полю и неслись на стадо коров. Хер там. Вам когда-нибудь переходило дорогу стадо? Помните эту лень, неторопливость, эти ступорозные взгляды из-под рогов, эту кучу навоза перед машиной? Так вот это все буффонада. Спектакль. Вам просто показывают ваше место под луной. Как-только дело доходит до серьёза как в нашем случае, они становятся прыткими и прыгучими как кузнечики. Мы раз пять повторяли попытки – ни одну даже не задели!