Записки партизана
Шрифт:
Не отвечая, Батурин вышел во двор.
— Открывай! — зло кричал кто-то. — Открывай!..
Батурин не торопясь отодвинул засов. Глаза резанул яркий луч электрического фонарика. В полосе света Батурин увидел направленное на него дуло револьвера.
— Руки вверх! Где хозяин?
Батурин поднял свою единственную руку.
— Вторую поднимай!.. Стрелять буду!
— Втором мне уже не поднять, — спокойно отвечал Батурин. — Вторую я на войне потерял. Что вам надо?
— Веди в хату. Быстро! — пропуская Батурина вперед и толкая его дулом револьвера в спину, крикнул немец.
Обыск
— Утром разыщи на комбинате Лысенко и расскажи обо всем. Но так, чтобы никто не видел и не слышал…
Витя молча кивнул головой.
Ничего не найдя, жандармы ушли и увели с собой Батурина.
Мальчик готов был сейчас же бежать к Лысенко. Но за окнами едва брезжил рассвет, к тому же Витя понимал, что теперь он единственный мужчина в доме: надо успокоить мать, жену брата и хоть немного прибрать в квартире после учиненного жандармами разгрома.
Стараясь подражать брату, он говорил спокойно:
— Слезами горю не поможешь, мама. Не плачь.
Когда совсем рассвело, Витя сказал матери:
— Мама, мне надо уйти, по делу… Петя велел. Ты не волнуйся. Приляг. Я — мигом. Через два часа буду дома.
Но, как только он открыл калитку, перед ним вырос квартальный полицейский.
— Куда? Марш в хату!
Войдя в дом, полицай грозно заявил:
— Зря носу не показывать на улицу! И никому ни слова о том, что было ночью. Если соседи спросят, отвечать: уехал, а куда — не знаем. Понятно? Иначе всех в лагерь запрячу.
Оглядев комнату, полицай увидел на буфете баночку с медом и сунул ее в карман.
— Приду — проверю. И запомните: не болтать и по улице не шляться!
Уходя, он сдернул с вешалки теплый шарф, обмотал им шею и вышел, громко хлопнув дверью.
Как только за полицаем закрылась калитка, Витя побежал к воротам. Он дождался, когда полицай свернул в переулок, и вышел на улицу. Ему хотелось побежать. Но он нарочно шел медленно, чтобы не привлекать к себе внимания.
У одного из перекрестков остановилась легковая машина. Как только Витя поравнялся с ней, дверца открылась, и шофер, в форме немецкого солдата, спросил:
— Мальчик, это что за улиц? Куда я заехал?
Шофер говорил на русском языке с сильным акцентом, но акцент этот не был похож на немецкий.
— Это Покровка, — смело ответил Витя. — А вам куда надо?
— Комбинат Главмаргарин. Далеко?
— Далеко. На другом конце города.
— Дорогу знаешь?
— Как не знать? Каждый знает.
— Садись. Будешь показывать.
Витя чуть не вскрикнул от радости. Вот удача так удача: на машине он быстро домчится до комбината. Быть может, ему даже удастся въехать в ворота, а там уж он легко разыщет Лысенко.
Водитель оказался словоохотливым: рассказал, что он словак, год назад призван в немецкую армию и работает шофером у господина советника полевой жандармерии. Начальник послал его заправиться бензином, и он заблудился в незнакомом городе и боится, что господин советник будет ругать его за опоздание.
Витя насторожился. Как раз полевые жандармы
увели Петю. Может быть, шофер знает что-нибудь о брате? И мальчик, стараясь сдержать в голосе дрожь, спросил:— Вы что же, и арестованных возите?
Словак ответил, что нет, не возит, — слава богу, этой неприятной работой ему не приходится заниматься. Но машина господина советника стоит во дворе жандармского управления, и шоферу частенько случается видеть, как приводят арестованных. Да и сегодня на рассвете доставили одного безрукого…
— Безрукого? — невольно вырвалось у Вити. — В сером стеганом ватнике?
Шофер, прищурившись, взглянул на мальчика.
— А ты откуда знаешь? Твой знакомый?
— Нет, нет, я так просто спросил…
К счастью для Вити, машина уже подъехала к комбинату и шофер прекратил расспросы. Он предъявил пропуск, машина въехала в ворота и остановилась.
Витя открыл дверцу, хотел было незаметно ускользнуть, но чья-то рука схватила его за ворот. Мальчик поднял глаза. Перед ним стоял маленького роста, тщедушный немец, с лицом, сморщенным, как сухой гриб. Он что-то сердито и визгливо кричал.
Витя готов был ударить этого противного карлика, но вовремя удержался: «Надо все стерпеть, — подумал он, — лишь бы увидеть Лысенко…»
Шофер выскочил из машины. Вытянувшись перед немцем, он что-то быстро говорил ему. Должно быть, объяснял, как мальчик очутился в машине.
Немец выпустил Витю и оглянулся. Невдалеке стояла группа рабочих — они хмуро смотрели на него. Немец порылся в кармане и, криво улыбаясь, протянул Вите денежную марку.
Мальчик машинально взял бумажку. Но вдруг вся кровь прилила к его лицу. Он швырнул марку под ноги немцу и бросился в сторону.
Витя услышал за собой визгливый крик немца. Впереди стоял высокий штабель досок. Мальчик спрятался за него… Все было тихо кругом. Через минуту он выглянул: немца уже не было, машина выезжала из ворот…
…Жандармы вели Батурина по безлюдным улицам. На востоке чуть розовело небо. В этот ранний утренний час, когда улицы пустынны, город показался Батурину особенно чистым и красивым. Он шел по знакомым улицам и с тоской думал о том, доведется ли ему еще когда-нибудь увидеть эти дома, сады, бульвары…
Батурина сопровождали восемь жандармов.
«Важной персоной считают», — подумал он.
О семье он не беспокоился. Он был уверен: Витя разыщет Лысенко, и тот поможет семье… «Но кто же предал?..» На одно мгновенье мелькнула мысль: «Не Шлыков ли? Нет, не может быть!..»
Жандармы подошли к центру города. Здесь, на углу Красной и улицы Пушкина, стоял большой трехэтажный дом под № 33, облицованный светлыми метлахскими плитками. После захвата немцами Краснодара в нем разместилась краевая полиция, но недавно в Краснодар из Майкопа переехало управление полевой жандармерии и заняло этот дом.
«Вот куда ведут, — подумал Батурин. — Плохо: отсюда живым не выйдешь…»
Жандармы вошли через ворота на широкий асфальтированный двор. В глубине его под навесом стояли машины. Одна из них выехала на середину двора. Около нее возился шофер в форме немецкого солдата.