Записки переводчицы, или Петербургская фантазия

— Ты ничего не перепутала? Может быть, ты бежала из Зазеркалья?

У меня в носу защипало, я еле сдержалась, чтобы не расплакаться.

— А мне некуда бежать: у меня теперь нет работы и... и вообще ничего нет. Даже тебя.

— Даже меня? Какая малость... — Он насмешливо поднял бровь. — Может, ты объяснишь, что случилось?

— Я знаю, что Валентина беременна! И...

— И?.. — В глазах Василиуса блеснул неподдельный интерес. — Ты правда думаешь, что я единственный мужчина в Петербурге, от которого можно забеременеть? — Он почесал бороду и скромно опустил глаза. — Это, безусловно, лестно, но ты немного преувеличиваешь.

— Опять врешь.

Я лежала с закрытыми глазами, чувствуя, как они наполняются соленой влагой, и вот она перелилась через край и заскользила по щекам.

— Как правильно она сказала: почему предают именно те, кому доверяешь?

— Она — это кто? — поинтересовался Василиус. — Твоя подруга -наркоманка? У вас что здесь, притон?

— Нет, моя многоюродная прабабушка из Зазеркалья. Василиус, зачем ты пришел? Разве я звала тебя?

— Нет конечно, — серьезно сказал он. — Хотя иногда пригодится и незваный гость. Тогда, на кладбище, ты ведь тоже сама пришла? Послушай, Анна, ты спасла мне жизнь — похоже, теперь был мой ответный ход. Я рад, что успел, потому что мне бы тебя не хватало... Короче, не желаю жить без тебя! А ты? Ну-ка, отвечай прямо и без кокетства! Я ясности хочу!

— Я тоже... хотела, но теперь... — Я уже махнула рукой на собственное достоинство и захлебывалась рыданиями. — Уходи к своей Валентине, слышишь, убирайся! Исчезни из моей жизни, пожалуйста!

— О нет! Аня, не в моих правилах тревожить молодых матерей. Я свой выбор уже сделал. У нее есть жених, ребенок, и я здесь ни при чем. Вернее, при чем, только совсем чуть-чуть.

— Она же бросилась под машину!

— Бросилась и не отрицает. Я был сегодня у нее. Говорит, отец ребенка ее оставил по причине крайнего безденежья. Пришла она ко мне душу излить, а там ты! Разговор не получился... Говорит, я ее тоже предал. А твои циничные глаза, ехидная улыбка и презрительный вид усугубили боль измученной души.

— Что? — Я села на диване. — Какие глаза и улыбка?

— Ехидные и циничные! Видишь, дорогая, и ты не подарок! Валька говорит, мы вдвоем довели ее до отчаянного шага и лишили веры в людей. Она к нам как к родителям, с открытым сердцем, а мы... И ты, мать, ничем не лучше меня.

— Господи, что же делать?

Он прищурился:

— Не волнуйся, женщина, я уже все сделал. Что за бабы сейчас пошли? Почему вам всегда нужно что-то делать, везде лезть? Вот не полезла бы в мои дела, голова б цела осталась! Ты имей в виду, мне жена-наркоманка и своевольница не нужна!

— Какая жена? При чем здесь жена? Скажи лучше, как ты догадался, что Валентина жива? И что я здесь?

— Плохой бы я был волшебник, если бы не догадался! К тому же у меня есть осведомитель: мне Треха сказал.

— Но ты же сбежал!

— Я уехал дела улаживать! Я же не знал, что ты украла эту коробку. Знал бы — мигом бы нарисовался.

Я хотела возразить, потом побагровела и промолчала.

— То-то, женщина. Украла! По-другому не скажешь, а на правду не обижаются. — Василиус погрозил пальцем. — Это хорошо, что молчишь. Начинаешь исправляться! Теперь слушай план дальнейших действий. Тебе интересно?

— Интересно... — прошептала я, чувствуя, как расслабляется во мне каждая клеточка, как захлестывает приятное тепло.

Рядом со мной был мужчина, и уже не хотелось ничего решать, руководить, выяснять и доказывать.

— Итак, с Валентиной произошли наилучшие изменения. Она побывала на краю гибели и твердо решила встать на путь исправления, не повторяя ошибок прошлого. В свою очередь я, заручившись обещанием, что буду посаженым отцом на свадьбе, отправился на поиски малодушного жениха.

— Начинающий художник, наверное?

— Нет, литератор, но тоже начинающий.

— Литератор? Способный, перспективный?

Мне стало интересно.

— Скорее, не лишен искры таланта. Последняя вещь продается на ура, а вот денег почти не получил.

— Как это? Не понимаю.

— Обыкновенно! Сказки обман: он, когда узнал, что вещь будет издана, на волне эйфории согласился на любые условия.

— Наивный.

— Он ведь не наш человек, одно слово — иностранец.

— Наверное, из СНГ приехал? — посочувствовала я. — У них сейчас так трудно живется! Особенно творческим людям. Хотя где и когда им было легко?

— Это ты правильно сказала, мать! А наш автор из Шенгенской зоны прикатил — австрияк он, австриец! На родине успеха не дождался, видно, у интеллектуалов там проблемы как в СНГ. По-русски он не писал, но читал, даже каких-то современных писателей знал. После недолгих раздумий рискнул, приехал к нам и не ошибся! Тем более повторяю: парень был согласен на любые условия, лишь бы напечатали!

Я слушала, широко раскрыв глаза.

— Я не слишком занудно излагаю?

— Нет, что ты! Я даже предполагаю, что здесь дело пошло.

— Правильно, пошло. Еще как пошло! Молодой литератор был человеком неглупым — прочитал русское издание и понял, что ему достался гениальный переводчик. Говорит, даже хотел встретиться, однако в издательстве отказали. Ну, в общем, жил парень не тужил. Был в восторге от Петербурга, творческой тусовки и русских девушек. Потом встретил Валю и влюбился. Тут встал вопрос о презренном металле, потому что слава славой, а без денег никуда! Даже зарубежный паспорт жене не вправишь. Пошел к директору издательства, объяснил ситуацию, взывал к справедливости. Тот говорит: контракт есть контракт. И тогда доведенный до отчаяния юнец, наученный неизвестно кем, сказал, что будет подавать иск о нарушении авторских прав.

Ошеломленно слушала я этот рассказ.

— Его зовут... — Я назвала имя. — А переводчик — это я, меня из-за него уволили.

— Как интересно! Надо же, круг замкнулся, — задумчиво сказал Василиус. — Скажу Вале, чтоб тебя в посаженые матери взяла. А мне пришлось разбираться с этим австрийцем и издательством, чтоб обеспечить безоблачный старт молодой семьи.

Я представила лицо Демиурга и тихонько рассмеялась.

— Разобрался?

— Конечно! У меня знаешь какие юристы?

В этот момент в дверь позвонили.

— Я открою!

— Нет, ты меня скомпрометируешь.

Я осторожно спустила ноги на пол.

— А ты дойдешь?

— Должна. Я только что воскресла из мертвых.

Даже не стала спрашивать, кто там, и сняла цепочку. В проеме стоял... Демиург.

— Можно войти?

— Разумеется...

Он держал в руках громадный букет красных роз, похожий на рулон шелка. В недоумении покосился на груду стекла:

— У тебя что, ремонт?

— Вроде того.

Я приняла роскошный плащ, розы и, предвосхищая реакцию директора, когда он увидит Василиуса, нехотя кивнула: