Записки понаехавшего
Шрифт:
Это еще при Хрущеве было. Объявился у них там, на дальнем Западе, человечек один. Вроде как беглый партийный секретарек какого-то райкома. Вроде как сын Ильича и Инессы. Вроде как не задушили его в тридцать седьмом посланные в Углич капитан Битяговский и майор Качалов. Поначалу-то все отмахивались от него — какой, мол, из тебя сын Ильича? На себя-то посмотри. Тот языком мог мешки ворочать, а ты трех букв в одно слово связать не в состоянии. Но тут сынка этого из Мексики по телефону сама вдова Троцкого признала. Все, сказала, сходится — плешив, усами рыжими таракан, картавит за троих, а главное — на левой груди татуировка с черновиком отцовского письма к съезду. С его же правками…
Сам американский президент в это дело влезать не стал. Тогда только-только Карибский кризис утих.
Они еще штаны толком высушить не успели, а тут на тебе — новая на носу бородавка. В Белом доме сына Ильича не приняли, но спровадили к какому-то сенатору-республиканцу, поляку по происхождению. Тот имел такой зуб на коммунистов, что он ему при ходьбе мешал — по паркету скреб. Дмитрий у этого сенатора пожил на ранчо месяц, другой и нацелился на третий — так ему понравилось. О Советской империи и своих правах на партийный престол и он думать забыл. На кой это все ему
Была у этого сенатора дочка. Страшная, как социализм с человеческим лицом. И положила она на Дмитрия не только глаз, но и все, что у нее было, — все девяносто пять килограмм своего невыносимо живого веса. И так оно все заверте… Короче говоря, сенатор поставил перед самозванцем вопрос ребром — или давай женись, или…
Ровно через месяц Дмитрий уже пересекал границу Украины в районе Чернигова на рейсовом автобусе с группой паломников-челночников… Про кампанию шестьдесят третьего года рассказывать смысла не имеет — она прекрасно описана в исторической литературе. Взять хотя бы фундаментальный пятитомник известных кремленологов Уильяма Бонса, Израэля Хэндса и Джона Сильвера «Претендент на», в котором все события расписаны буквально по минутам. Там и про бой под стенами Нарофоминского райкома, когда самозванец в решающую минуту вынес на линию огня рукопись «Шаг вперед — два шага назад» и двери райкома сами собой растворились, и про то, как он открытым голосованием победил первого секретаря Тульского обкома, и про торжественный доклад на партийном съезде в Москве, после которого рядовые члены партии со слезами целовали край его трибуны… И тут американский сенатор приехал с дочкой в Москву…
Про дальнейшую судьбу самозванца говорили разное. Бонс, Хендс и Сильвер считают, что его забаллотировали насмерть на уличном партсобрании в районе Китай-города и какая-то сердобольная старушка, помнившая еще его отца, тайно похоронила самозванца в простой урне для голосования на станции метро «Площадь Ильича». Наши же исследователи Петров и Васечкин в работе «Партийные расстриги» утверждают, что Дмитрий долго жил по вьетнамскому паспорту на Черкизовском рынке, а потом переменил пол и исчез из Москвы. Только через десять лет следы его обнаружились в ведомостях партийных взносов одного из отдаленных райкомов Камчатки. Самозванец пережил и Хрущева, и Брежнева. Умер в самом начале перестройки. Горбачев знал о его существовании и велел его разыскать. Кинулись — а он уж успел помереть. Нашли, однако, могилку, сфотографировали и фотографию отослали в Москву. На снимке видна простая фанерная звезда с надписью от руки «Федор Кузьмич». И все. Даже фамилии нет никакой.
На втором этаже Московского геологического музея имени Вернадского, в одном из залов по правой стороне коридора, на полке за стеклом лежит небольшой бивень мамонта. Бивень как бивень. Весь в трещинах. Самое интересное в этом экспонате — музейная табличка, на которой написано «Бивень молодого мамонта с прижизненно залеченным окончанием. Плейстоцен, Россия». Куплен этот бивень у купца Загвоздинского в 1901 г. в Тобольской губернии. Музейная старушка не знала, кто «прижизненно» лечил мамонту бивень. Я приступал к ней с вопросом три или даже четыре раза. Может быть, это была работа одного из первых стоматологов. Он еще боялся работать с мелкими человеческими зубами, поскольку кремниевые рубила были великоваты для этого тонкого дела, и тренировался на мамонтах. Или этот мамонт жил в семействе купцов Загвоздинских еще со времен плейстоцена. Просто они за ним хорошо ухаживали. Вот он и прожил мафусаиловы веки. Мамонт ведь очень полезное в домашнем хозяйстве животное. Одного молока дает сколько. И какого! А бивень? А шерсть? Свитера и носки, связанные из мамонтовой шерсти, из поколения в поколение передавались от отца к сыну. Носки из мамонтовой шерсти носили известные сибирские землепроходцы Ерофей Хабаров и Семен Дежнев. Мало кто знает, что среди мехов, захваченных у сибирского хана Кучума Ермаком и присланных в Москву, были носки и двойной вязки свитер из мамонтовой шерсти, который не пробивала даже стрела. Сам Грозный носить этот комплект не стал из-за специфического запаха шерсти и отдал трофей в Оружейную палату, а уж там его с огромным трудом сожрала моль. Еще при Александре Первом в музее хранился фрагмент рукава свитера и оба носка. Увы, они бесследно исчезли во время пожара двенадцатого года. Ходили слухи, что носки украли обносившиеся донельзя французы, и какой-то маршал, то ли Мюрат, то ли Ней, убегал в них от русской армии по старой смоленской дороге. Да так быстро бежал, что они соскочили с него. Или утонули при переправе через Березину. Документальных свидетельств об этом не осталось никаких. Только одна табличка в геологическом музее.
С виду этот экспонат, размером с детский кулак, на стенде, рассказывающем об истории группы исследования реактивного движения, не представляет собой ничего особенного — один маленький стальной цилиндр, несколько патрубков, пружинка, две гайки и больше ничего. На самом же деле… Но не будем забегать вперед и расскажем все с самого начала. Еще в тридцать втором году в штат московского отделения ГИРД был взят энтомолог, специалист по муравьям. Он был первым сотрудником секретной лаборатории пилотируемых космических полетов. Что за ерунда, скажете вы. Опыты с животными начались на двадцать лет позднее. Кто же не помнит Белку и Стрелку. С животными, конечно, позднее, а с насекомыми… Дело в том, что в условиях страшной нехватки средств не могло быть и речи о выводе космического корабля на орбиту не только с человеком, но даже и с обычной мышью. Лихорадочно изыскивались любые, пусть и самые невероятные способы удешевить программу освоения космоса. И тут как нельзя более кстати пришлось предложение использовать в качестве подопытных кроликов муравьев. Простые арифметические выкладки показали, что в пересчете на рост насекомого высота околоземной муравьиной орбиты равняется всего трем метрам. Это в апогее, а в перигее и того меньше — двум с половиной. Поскольку подъем на такую высоту не связан с огромными перегрузками,
то и первый пилотируемый муравьем корабль МУР-1 был изготовлен из самых дешевых и доступных материалов — папье-маше, дерева и медной проволоки. Конечно, в связи с малыми размерами космонавта, были сложности со скафандром. По заказу ракетчиков один из московских ювелиров-виртуозов изготовил такой скафандр и шлем из платины, а окошко в шлеме — из кристалла сапфира для защиты от яркого космического солнца. Уже в шестидесятых годах, после официального начала эры космических полетов, один из наших историков изучил этот скафандр и шлем в электронный микроскоп. Каково же было его изумление, когда он увидел на внутренней стороне шлема три буквы: «к», «а» и «ц», составлявшие фамилию ювелира. На самом деле, фамилия этого человека была Циммерман, но в ней было слишком много букв для такого крошечного шлема. Первый успешный орбитальный полет длился три минуты и шестьдесят две секунды. Это по человеческому времени. Крошечный муравей, поскольку время для него течет во много раз быстрее, провел в космосе восемь суток. Секретным правительственным распоряжением первый муравей-космонавт был награжден именем Константин. До этого он, как и все муравьи из первого отряда космонавтов, имел только номер. Потом, когда в космос полетят собаки, им будут специальными указами присуждать воинские звания и даже награждать отчествами. Проблема питания с такими путешественниками решалась достаточно просто — одна дохлая муха могла кормить до пяти членов экипажа в течение двух недель. После нескольких полетов на короткие расстояния и на низких орбитах сотрудники лаборатории стали готовить первый межпланетный полет смешанного экипажа, состоящего из самки Серафимы и двадцати рабочих муравьев. Работы были в полном разгаре… когда неожиданно грянула кампания по борьбе с формализмом. Сотрудник органов, увидев в персональных делах космонавтов латинское слово Formicidae, лабораторию опечатал, документы изъял, а почти готовый к полету корабль раздавил каблуком вместе со стартовой площадкой. По счастливой случайности уцелел скафандр Константина, упавший в щель между плинтусом и стеной, и половинка запасного двигателя первой ступени, которую мы и видим в экспозиции музея. Скафандр же хранится в Алмазном фонде и демонстрируется только очень важным гостям.P.S. Возле экспозиции, посвященной Циолковскому, экскурсовод рассказывает стайке младших школьников:
— Дети, в Калуге во времена Циолковского не везде был электрический свет, не было автомобилей, и все же Константин Эдуардович думал о космических полетах к другим планетам. Как мы с вами назовем такого человека? Мечта…
Дети молчат.
— Ну, кто же? — не унимается экскурсовод.
Дети напряженно молчат еще полминуты, и какой-то худенький мальчик, не выдержав, робко спрашивает:
— Ненормальный?
В холле второго этажа музея музыкальной культуры имени Глинки устроена небольшая выставка, посвященная нескольким знаменитым оперным и балетным спектаклям Большого театра. Тут и сверкающие наряды Царя Салтана с Милитрисой, и фарфоровые фигурки трех девиц под окном, и шемаханской царицы, и миниатюрный макет декораций к балету «Конек Горбунок», сделанный до того искусно, что ежели присмотреться, то можно увидеть разбросанные по крошечной, пятивершковой сцене булавочные головки лошадиного навоза.
Присмотримся повнимательнее и к бутафорским старинным гуслям середины прошлого века, на которых аккомпанировал себе Садко. В самый центр инструмента вставлена пятиконечная звезда, в центре которой вытиснен серп и молот, теперь уже еле заметный. Поневоле и задумаешься — что же за слова были в тогдашней арии Садко…
В зале с постоянной экспозицией трудно пройти мимо огромной царь-балалайки шестнадцатого века, принадлежавшей Ивану Грозному. Она чудом сохранилась в кладовых Александровского кремля, бывшего когда-то опричной столицей. Инструмент богато украшен миниатюрами на темы страшного царского суда над боярами. Струны целыми до нашего времени не дошли, но по результатам генетического анализа их обрывков ученые установили, что скручены они из жил опальных князей Куракиных и Старицких. Верхняя дека балалайки проломлена, поскольку именно этот инструмент Грозный надел на голову своего сына. Несчастный умер не от удара, как можно было бы подумать, а задохнулся головой внутри корпуса через трое суток.
Говоря об инструментах шестнадцатого века, невозможно не упомянуть флорентийский спинет, принадлежавший семейству Франческо Медичи. Сами Медичи на нем не играли, а приглашали заклятых друзей в гости и упрашивали сыграть какую-нибудь прелюдию или мотет. Те играли, играли по клавишам, намазанным ядом…
А вот скрипка-пошетта, такая маленькая, что на ней можно играть, не вынимая её из кармана. Этим частенько пользовались молодые люди, когда стояли под окнами своих прекрасных дам и незаметно для старого мужа наигрывали «Я здесь, Инезилья, я здесь под окном». В России такими миниатюрными, как пошетты, были только крошечные гармоники. И точно так же, как и на пошеттах, на этих гармониках играли в карманах. Правда, совершенно по другой причине. Дело в том, что играли эти гармоники нецензурные мелодии. Существовало два типа таких инструментов — саратовская двухрядка с пятью кнопками-буквами и тульская однорядка с тремя. Под этот незатейливый аккомпанемент обычно исполняли неприличные частушки. И вовсе не в каких-нибудь простонародных трактирах или гуляниях, где их и без того пели открыто. Наоборот — в самых, что ни на есть приличных гостиных. Сидит себе тихо за столом, допустим, коллежский секретарь или отставной поручик, и в перерыве между пуляркой с трюфелями и жарким из рябчиков, такое, понимаешь, в кармане наигрывает, что даже столичные барышни улыбаются и краснеют, не говоря о провинциальных, которые просто валятся под стол со смеху и дрыгают толстыми ногами.
Скромная флейта-пикколо в углу витрины с деревянными духовыми инструментами на первый взгляд ничем не примечательна. Мало кто знает, что она принадлежала вождю народов и последнему генералиссимусу. На ней он играл в самые критические моменты заседаний Политбюро, чтобы парализовать волю его членов. В неопубликованных главах переписки Хрущева с врагами описан случай, когда Сталин так задумался, играя на флейте, что очнулся только тогда, когда Ворошилов, Каганович и Молотов уже по горло вошли в воду Москва-реки. Известно также, что Берия неоднократно предпринимал попытки выкрасть этот волшебный инструмент, чтобы использовать его во внутрипартийной борьбе. Впрочем, ни одна из этих попыток не увенчалась успехом. Лишь после смерти тирана выяснилось, что флейту он прятал в усах.