Записки prostitutki Ket
Шрифт:
И я поняла, что жена – та еще штучка.
Начали мы стоя и с французской любви. Ну, то есть он стоял, а я внизу любила.
Любила я его недолго, потому что ожил телефон. Ну да, из рук он его не выпускал.
Я замерла перед ним на коленях, с запасами за щекой, как хомяк, и вопросительно посмотрела снизу вверх.
Он кивнул мне – мол, детка, продолжай. И я продолжила. А что мне?
– Лапушка, – елейно внушал он трубке, поглаживая свободной рукой трудолюбивого хомяка. – Лапушка, да-да, я уже еду, нет, не задержусь. Да нормальный у меня голос!
Процесс плавно перетек в горизонтальную фазу. На этот раз поводок-телефон лежал рядом.
Впрочем, сие действо обороты набрать не успело, потому что через минуточку опять нарисовалась Лапушка.
– Да, зайчик, – схватился он за телефон. – Нет, это тебе показалось. Ты же знаешь, я люблю только тебя. Нет, я не задержусь. Я уже еду. Нормальный голос…
Я задумчиво отдыхала под ним, ощущая легкое шевеление внутри себя.
Он падал, мы его теряли.
– Блин, вот нашла время! – зашипел он, когда Лапушка закончила. – Каждый шаг контролирует, сука.
– Да, мась? – трубка ожила ровно через две минуты. – Нет, лапушка, я уже точно еду. Нет, тебе показалось, все хорошо. Да, буду вовремя. Что-то купить? Ага, ну давай, я с магазина наберу.
– Слушай, – сказал он мне сразу после магазинной эпопеи, – давай как-то очень быстро будем, а?
Ну, быстро я вообще не против.
– Милый, – внесла я дельное предложение после четвертого звонка, когда даже мне стало ясно, что быстро мы не будем, ибо Лапушка не даст, – почему бы тебе не выключить телефон?
– Ты что? – шуганулся он от одной только мысли. – Ты что! Она мне потом харакири сделает, не раздумывая. Ревнивая – капец! Задолбала уже.
– Так чего не разведешься? – аккуратненько спросила я.
Его порвало в клочья:
– И что? Квартира ее, машина ее, а я что – с голой жопой останусь?
Похоже, с Лапушкой они друг друга стоят.
За те ровно полторы минуты, что она не висела в эфире, нечеловеческим усилием воли он успел-таки закончить. Впрочем, и это он делал как-то быстро и пугливо – очевидно, даже под моей кроватью ему мерещилась жена, сидящая в засаде.
И началась у нас вторая часть марлезонского балета.
Он метался по моей квартире, хватал манатки, обувался на ходу и смутно напоминал персонажа мультика, который перемещался, оставляя в воздухе следы.
Ибо Лапушка истерила в телефоне так, что слышно было даже мне.
Вымелся он стремительно, на ходу успокаивая свою скандалистку, прикрывая рукой трубку и делая мне страшные глаза – чтобы я была как мышь.
Они, похоже, очень весело живут.
Я пожалела, что не запаслась попкорном.
Кстати, паранойя – штука заразная. Ибо еще полчаса после его ухода мне было слегка напряжно.
Иди знай – вдруг за дверью затаилась Лапушка?
Мальчик-колокольчик
Ну вот бывает же так, что ожидаемое с действительным не совпадает.
Бывает? Бывает!
Ну,
например, смотришь, как у него в штанах возле коленки что-то выпирает, и думаешь – ого! Даже не простое там какое-то «ого», а такое, с придыханием, женское такое «оххххооо!»И он раздевается, а там…
А там не ого, в общем, а совсем хи-хи.
А то, что «ого» было – так это кальсончик завернулся.
Или вот внезапно соглашаешься анально без доплаты, и вообще все очень недорого, потому что он, сволочь, торгуется нещадно, а ты сидишь четвертый день без работы вообще и думаешь – черт с тобой, зараза, надо ж распочиниться. И вот пока он едет, красишься и надеешься, что пусть там хи-хи будет.
Он приезжает, а там по закону подлости…
Ну, не как кальсончик, конечно, но все равно ого. И не ого, а ого-го! Или даже ого-го-го-го! И по времени тоже – как будто он в процессе о России думает.
И стоишь, морду в простынь, и про себя так: нну свооолочь…
Впрочем, заболталась.
Это я просто все думаю – как же к главному-то подвести.
Ладно.
Явился тут ко мне намедни отличный экземпляр. Я даже удивилась – неужто бабы дают мало? У такого должно быть вообще на выбор – и на три рубля десяток. Высокий, видный, интересный. Морда красивая, мужская: щетинка, скулы, нос, глазищи.
Под свитерочком бугорочки: фигура, вид – ну все.
Ну ладно, думаю, может, просто за разнообразием пришел.
Денежку беру, говорю: милый, раздевайся и в душ, вот тебе полотенечко чистое, вот тебе тапочки – все время мою…
Ну, он и раздевается. Спокойненько так.
Брючки снимает.
А под брючками у него, на мускулистой крепкой попочке, отличненько сидят симпатичненькие, в кружавчиках и бантиках, розовые трусики. Шортиками.
Ну да, женские. А че?
И не надо хи-хи – что, никто из мужчин никогда розовых женских трусиков не носил, что ли?
К трусишечкам ансамблем прилагались пушистые мужские ноги и белые хэбэ носки.
А я еще подумала – ну почему же не чулки? И пояс.
И главное – деловито он так разделся, как будто ничего особого и не происходит. Ну подумаешь, кружавчики на мускулистой попке – та каждого первого раздень, там розовые кружавчики – а че?
Не, ну ладно, шарикам там, видно, неудобненько. Это да.
Не приспособлено бельишечко под яйки-то.
А! Ну, и, в общем, он так спокойненько разделся, что у меня и выбора реакции-то не осталось. Раз он не в шоке, так что я буду?
Я только сказала:
– Мммм, симпатичные…
Ну тут он совсем уже расслабился, пошел в душ. Выходит – ну что ты скажешь – опять в них! Надел, видно, специально.
Я ему аккуратненько:
– Ты раздеваться не будешь?
Он:
– Не, давай так.
Ну вот так он меня и трахал. Отодвинул только кружавчики свои. И главное – я вообще не поняла, что это было: на страпон я намекнула – не захотел (может, денег пожалел?), обзывать себя тоже не просил, и вообще ничего такого – просто в трусиках пришел – в трусиках ушел.